Угрюмый герой (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 30

Бедность. Очень относительное понятие для Корнфлогга и Барджайи в целом. Признаков истощения я не заметил ни на одном зеленом лице за полтора часа ходьбы по глубокому, черти бы его подрали, снегу. Самой дохлой особью, имеющей отношение к оркам, можно было смело назначать Стеллу. Одинаковые дома, буквально вопиющие о том, какие-там небольшие квартиры? Так они в идеальном порядке, нигде ничего не обваливается, а у каждого второго здания прикручена массивная железная будка, внутри которой, по словам Стеллы, есть телефонный аппарат для вызова пожарных и иных служб. Да и вообще, то, что она называет «бедными районами» для Барджайи норма жизни.

— А жизни тут нет…, - пробормотал я, глядя, как куча детворы занимается перетягиванием каната. Обычная забава, если бы только зеленые рожицы не были б совершенно однообразно искажены в гримасах крайнего напряжения сил.

— Что говоришь? — запыхавшаяся Стелла крепко пахла ядреным духом хорошо поработавшей девчатины. Интересно, тут бани есть? Впрочем, так намного лучше, чем запах рыбы. Отставить бани.

— Это общество больно.

— Как определил?

— По отсутствию детского смеха.

Попыхтели дальше молча, но минут через пять девушка проговорила:

— Знаешь… уф… а ты прав. Папа, когда был не занят, всегда меня смешил.

— Квадра Вожака получает 1 уровень. Текущий уровень — 30

Да уж, заставил признать женщину, что я прав. Неимоверный подвиг для харизмы.

Вскоре Стелла подвела меня к одному из домов, совершенно ничем не выделяющимся среди прочих, уверенно зашла в подъезд и постучала самым обычным стуком в дверь первого этажа. Ей тут же открыли — это была могучая и сильно беременная орчанка… с лютым двухствольным дробовиком. Оружие недолго угрожало контрабандистке, тут же скинувшей капюшон со своей вихрастой красной головы. Дула попытались вопросительно уставиться на меня, но я, сняв очки, зубасто улыбнулся своей далеко не детской (и не орочьей) физиономией в лицо бдительной беременяшке. Та, ехидно оскалившись в ответ, задрала свою пищаль в потолок, коротким жестом приглашая нас зайти.

Зашли. Оценить, как живут простые барджайские орки я просто не успел, потому как тихой мышью шмыгнувшая вперед Стелла, тут же присела на корточки, а затем встала… кряхтя и удерживая в руках тяжеленный люк. Ну как люк? Кусок пола, не меньше, массивный и суровый.

— Внииииииз, — простонало это чудо в мехах, намекая мне, что долго не выдержит.

— Ты вообще в курсе, что я сильный? Или самой было обязательно? — гадко ухмыльнулся я, ныряя в полумрак подполья.

Долго злорадствовать не получилось, так как этим начала заниматься сама госпожа Заграхорн, сообщившая мне радостные вести — оказывается, подполье располагается под землей, а ходы, вырытые трудолюбивыми орками, в него ведут из самых разных уголков города. Мы зашли через один из самых дальних, тем самым выказывая свою особую осведомленность, поэтому один вредный коротышка, замаявшийся месить снег и грязь в провонявшем рыбой городе заслуживает некое снисхождение и облегчение его участи. Путем избавления от поднимания тяжестей великодушной Стеллой.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес я после всей этой тирады, — Крайне неосмотрительно с твоей позиции ехидничать в узком тоннеле, учитывая, какой стороной ты ко мне находишься.

— Это какой ст… АЙ!!! — взвизгнула ущипнутая за задницу девица.

Определенно мне нужно в бордель. Очень. Даже к орчанкам. Интересно, а они вообще существуют в таком волшебном месте как Барджайя? Стоп. Какой, к демонам, бордель? У меня грима не хватит! А если хватит, то он не такой стойкий, как надо!

Плюсом было то, что снега под ногами больше не было, были лишь длинные темные туннели с нанесенными на поворотах светящимися метками. Стелла в них ориентировалась хорошо. На этом плюсы заканчивались и начинался один толстый, можно сказать фундаментальный, минус. Тут гнилой рыбой не просто пахло. Даже не несло. Здесь ей сочился воздух настолько, что мы шли и дышали, лишь удерживая тряпки у ртов и ноздрей.

Ярко освещенный зал с рядами столов, за которыми бледно выглядящие пожилые орки отточенными движениями вырезают из безголовых рыбьих тушек мясо, запихивая на освободившееся место непрозрачные пакетики с чем-то определенно нелегальным, стал для меня сюрпризом как размерами, так и своим внезапным появлением. За ним шел следующий, а потом еще и еще. Стелла пёрла вперед уверенно как трактор «Беларусь», а я, наоборот, медлил, с тревогой вслушиваясь в собственную «нетерпимость». Та молчала как партизан.

Увидев местного босса, я сразу понял если не всё, то многое. Посмотрел на снявшую капюшон и лыбящуюся придурошно Стеллу, горестно вздохнул… и неторопливо дёрнул правую полу своей куртки так, что пуговицы запрыгали по полу. Вокруг сразу же зашевелились сумрачные и бледные мужики предпенсионного возраста, стоявшие в комнате босса то ли в виде охраны, то ли просто так, по делу. Раздался скромный и сдержанный орочий мат. Ну да, два пистолета, револьвер, нож… а у меня еще маленькие револьверчики в карманцах есть. Пригодились вот.

— М… Виктор! Виктор! Стой! Ты чего?!! — тут же всполошилась Стелла, разворачиваясь ко мне.

— Чего я? — удивился я, бодая воздух в направлении высокой, широкой, наполовину седой, но по-прежнему красноволосой старухи-орчихи, невозмутимо стоящей за своим столом, — Это же твоя бабушка?

— Да! Это моя бабуля! — взвизгнула чуть не выпрыгивающая из штанов полугоблинша, — А что?!

— А то, что я этого не знал, — пояснил я, начиная улыбаться по сторонам тем, кто только-только пополз своими зелеными лапами к кобурам старых как сказки о честности у политиков пистолетам, — Ребята, не дёргайтесь. Положу всех.

То-то эта дирижаблёвая отшельница так бодро и смело топала по местным говнам. А я, наивный, думал, что её вновь переклинило в другую крайность.

Как говорится, всё застыло в шатком равновесии. Старушка, точнее матёрая такая старушища, продолжала молча стоять и смотреть на меня как Ленин на буржуазию, без малейших признаков страха, Стелла гневно пыхтела, заливаясь краской, а опытные и битые бандюганы количеством в четыре штуки неуверенно мялись, не решаясь-таки схватить свои стрелялы за рукоятки.

— Лоскутик, — в напрягающей уже тишине раздался не голос, а самый настоящий глас из недр сильно пожилой красноволоски, — Что за шкета буйного ты притащила? И где мудак Зак?

— Папа умер, — доложила юная полугоблинша, а затем сделала то, что пережившие множество невкусных впечатлений девочки делают, оказавшись внезапно рядом с старшим родственником. Упала на задницу и разрыдалась в тридцать три ручья.

Мы с гром-бабкой переглянулись.

Кажется, резня откладывается.

— Ну что же, — сказал я через час, вспоминая про отложенную резню, — А теперь я должен буду вас убить. По крайней мере тебя, Рингвальда.

— Не торопись пись-пись, — не моргнула и глазом Рингвальда Лоркхостр, бабушка Стеллы, — Поспешишь — людей насмешишь. Сначала выслушай.

Почему бы и не послушать? Волей могучей старушенции её нестойкая и не шибко-то и умелая охрана была изгнана, после чего, перейдя в другую подземную комнату (поменьше и поуютнее), Стелла Батьковна начала трещать без умолку, продолжая размазывать по зеленой мордашке сопли и слезы. Единственное, из-за чего я еще оставил обеих в живых было то, что полугоблинша, рассказывая свои офигительные истории о печальном прошлом, настоящем и будущем, упомянула меня именно как Виктора Мадре, потомка Должника. Значит, кое-какое понимание дивчина всё-таки имеет.

Натрещала внучка достаточно на смерть бабки… да и свою, наверное, тоже. Нет, ну в самом деле, ну какой здравомыслящий человек пойдет на прорыв из этих катакомб, таща за собой девчонку? Нет уж, доктор сказал в морг, значит в морг. Но так как неловкость и неуклюжесть криминальных секьюрити меня приятно удивила своей некомпетентностью, что решат несколько минут? К вони я уже притерпелся…

Терпение оказалось вознаграждено, а преступники оказались… революционерами. Или кем-то средним.