ИСХОД (СИ) - Лопатин Георгий. Страница 8
Рус и со всей силы, залепил не ожидавшему такой подляны послу мощную пощечину, так что он рухнул на землю, даже наверное не столько от силы удара, сколько от неожиданности.
Охрана выхватила мечи, но дергаться не стала, обнаружив, что они окружены воинами с натянутыми луками. Катафрактарии быстро поняли, что стоит им только дернуться и их всех утыкают, как подушечки для иголок этими самыми иголками.
Посол быстро вскочил, хватаясь за меч!
— Почему ты взялся за меч?! — невинно спросил его Рус, разведя руки в стороны, демонстративно показывая, что его руки пусты.
Для гарантии позади стояла Ильмера с натянутым луком, так что посол замер.
— Ты ударил меня! Я посол! Я неприкосновенен!
— Ты христианин?
— Да!
Рус резком ударом влепил послу еще одну пощечину.
— Рус, что ты творишь?! — послышался голос Леха, которому доложили о происходящем на площади непотребстве.
— Общаюсь с послом, брат!
— Зачем ты его ударил?!
— Проверить кое-что хочу! Тебе кстати это тоже будет интересно!
Посол тем временем снова встал.
— Посол, ты сказал, что ты христианин, но почему ты схватился за меч, когда я тебя ударил?
— Именно потому, что ты меня ударил!
— Вот как? Видимо меня неверно информировали. Скажи, что должен сделать истинный христианин, когда его ударят по левой щеке?
И Рус нанес третий удар.
— Ну же! Что должен сделать христианин, когда его ударят по левой щеке?!!
Встав, зло зыркнув, посол насуплено молчал.
— Может тогда священник тебе подскажет, если ты вдруг забыл заповеди вашей священной книги. Эй, пастух христианского стада, вы ведь так свою паству называете — стадом, подскажи своему барашку, коего ты пасешь, что он должен сделать, как христианин получив по щеке!
Священник растерянно молчал, переводя взгляд с посла на варвара.
— Я не забыл… — сплюнул кровавую слюну посол.
— Тогда что ты должен сделать, как истинный христианин?!
— Подставить правую…
— Ну так подставляй! — засмеялся Рус, отыгрывая безбашенного отморозка.
Посол подставил и Рус тут же влепил еще одну пощечину.
На этот раз посол устоял, но глаза его сверкнули гневом и ненавистью.
— Я смотрю, ты меня возненавидел. По глазам вижу, что ты меня ненавидишь, считаешь меня своим врагом… Но ты ведь истинный христианин для которого заповеди вашего бога священны! А что должен сделать истинный христианин со своим врагом?! Ну! Что должен сделать христиан со своим врагом?! — заорал на всю площадь Рус.
А народу вокруг собралось уже порядочно. Весть о происходящих событиях разнеслась по городищу со скоростью степного пала.
— Эй, пастух, что ваш распятый бог вам заповедовал делать со своими врагами…
— Прощать, — глухо ответил посол, не дожидаясь ответа священника.
— Ты прощаешь меня?
Рус даже руки развел в стороны, как для объятий.
— Прощаю…
— Давай же обнимемся!
Рус обнял посла.
Толпа вокруг гудела.
Рус же тем временем, разомкнув объятья, нанес новый удар по лицу посла.
Посол резко развернувшись, вскочив на подведенного ему коня, бросился прочь из городища. За ним — все остальные.
— И что это было? — спросил Лех голосом не обещающего ничего хорошего.
— Хм-м… знаешь брат, что самое забавное?
— И что же?
— То что эти греки сами о себе написали в своей священной книге — бойтесь данайцев дары приносящих… И вот они принесли тебе дары.
Глава 4
8
Рус в целом без потерь для себя вывернулся из ситуации с оскорблением посла. Достаточно было напомнить, что решение о Исходе принято на Великом вече и не в праве кагана, а теперь уже пана Леха его отменять. Разве что собирать новое Великое вече…
Понимая, что за ним не заржавеет, Рус и устроил этот цирк с избиением. Посольство кстати, умотало в тот же день.
Кроме того, он надеялся, что этот его поступок, став с помощью девушек-агентесс Ильмеры, достоянием широкой общественности, особенно в западных племенах, превратится в очередную забаву, (а то аварские покатушки друг на дружке уже всем приелись). И если христиан начнут активно мутузить, а желающие наверняка найдутся, как говорится, дурное дело — не хитрое, то отношения между ромеями и славянами в конец испортятся.
Но объясняться конечно пришлось и тут уже Рус не пожалел черных красок для дискредитации христианства.
— Эта религия делает людей слабыми и безвольными. Не зря же они все время повторяют, что дескать их господь терпел и нам велел. Дескать терпите всякую несправедливость, а как сдохните, так на небесах воздастся. Не мстите ибо бог велел прощать врагов своих. И даже нашествие врагов они считают за наказание своего бога и вместо того, чтобы сопротивляться, покоряются ибо бог им велел принимать все со смирением.
— Действительно, странная религия…
Планируя набег на Крым, Рус попытался учесть все слабые места и самым серьезной проблемой стали все те же стрелы, будь они неладны. Вроде и много стал производить станок, от пяти до семи сотен штук в день, но как известно из грустной спецназовской шутки из будущего, патронов может быть очень мало, просто мало, но больше не унести. Все это полностью относится и к стрелам.
Посчитав, сколько станок произведет стрел для набега, за вычетом того, что нужно будет продать союзным племенам за поставку сырья (собственно обменено на древки и уголь), и ромеям за денежку для платы всем остальным участникам процесса… прослезился. Действительно, кошкины слезки. В лучшем случае получалось тысяч двадцать и это если засадить дополнительных работников, чтобы они эксплуатировали станок круглые сутки. Это ни о чем.
Так что пришлось, как только появились сколько-нибудь свободные средства, заказывать у Тита новые подшипниковые пары колец и делать новые токарные станки. В конце сентября было сделано дополнительно десять станков. И вот они уже полностью работали на крымский набег. Рус, разместил это производство совсем в другом, почти зачахшем поселке.
Почему тайно? Потому и тайно, чтобы, когда производством древок все-таки заинтересуется брат, не возжелал большего в качестве своей «дольки малой». А то он как продукт своего времени, мог и упереться рогом, чтобы продать все ромеям и получить деньжат для своих хотелок, коих как известно, тоже всегда мало. Мог конечно и понять, войти в положение, но Рус решил не рисковать. Лучше потом раскрыться, после набега.
В итоге за октябрь, ноябрь и декабрь эти десять неучтенных станков, производя по пять сотен древок в сутки каждый, выдал к началу похода, готовых к употреблению четыреста пятьдесят тысяч штук. Всего. Да, именно что «всего», ибо хотелось большего. В несколько раз. Во много-много раз.
То, насколько этого количества мало показывает тот факт, что Рус мог оснастить прибывших на его зов воинов в количестве пятнадцати тысяч человек, всего… тридцатью стрелами. Тридцатью!
Так что, для того, чтобы не распыляться, выдавая дефицитный ресурс откровенно криворуким и слабосилкам (у большинства луки оказались прямо скажем дрянными, скорее охотничьими, а не боевыми), пришлось выбирать из прибывших хороших лучников с мощными луками. В итоге собрал отряд из тысячи стрелков и каждому выдал по четыреста пятьдесят стрел. Тоже не ахти, но хоть что-то.
Поскольку все же не все древки портятся после выстрела и их можно было использовать повторно, то для такого случая с собой брали дополнительно наконечники в количестве ста тысяч штук.
Казалось бы, что мешало сделать не десять, а двадцать или еще больше станков?
Банальная нехватка сырья, как в физическом плане, хотя при желании этот вопрос можно было бы решить, но больше все-таки финансовые трудности. Тривиально нечем платить за сырье. Ведь закупать надо не только древесину собственно на древки, но и топливо, а так же платить гончарам за тигли в которых плавился песок для отливки наконечников, для чего тоже нужно прорва топлива.