Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Рейнольдс Аластер. Страница 12
– Клавэйн прав, – подтвердил Ремонтуар. – Ее арсенал пуст. И теперь мы это знаем.
Скади поняла, что́ оба задумали. Хотя демархистский корабль уже нырял в атмосферу, он оставался досягаем для снарядов «Паслена». Вероятность поражения не стопроцентная, но высокая. Однако Клавэйн с Ремонтуаром не хотят сбивать врага. Они предпочитают дождаться, когда враг вынырнет, тяжело нагруженный водородом, медлительный, но вооруженный не лучше прежнего, и взять на абордаж. Выкачать данные из баз, завербовать команду.
– Я не могу разрешить абордажную операцию, – возразила Скади. – Риск нанести ущерб «Паслену» перевешивает все мыслимые выгоды.
Тут же она почувствовала, как Клавэйн пытается прощупать ее разум.
– Скади, что делает «Паслен» столь драгоценным? Почему я об этом не знаю?
– Клавэйн, эта информация – прерогатива членов Узкого совета. У вас была возможность присоединиться к нему.
– Но даже если бы он и присоединился, по-прежнему не знал бы всего, – заметил Ремонтуар.
– Вам же известно, что я здесь по делам Узкого совета, – огрызнулась Скади, злясь. – И для меня важны лишь они!
– Я член Узкого совета, но даже я не знаю, что вы здесь делаете. Это секретная операция, инспирированная святилищем?
Скади подумала с досадой, что ей бы работалось куда проще, не будь необходимости возиться со стариками-сочленителями.
– Да, это очень ценный корабль. Прототипы всегда ценны. Но вы ведь знаете о его свойствах. Нелепо было бы потерять его в случайной стычке.
– Похоже, этим его ценность не исчерпывается.
– Возможно. Но сейчас не время это обсуждать. Подготовьте ракетный залп по вражескому субсветовику. А затем по транспорту.
– Нет. Мы подождем, пока оба вынырнут из атмосферы. Тогда и атакуем – если они выживут, конечно.
– Этого я позволить не могу.
Скади надеялась, что до крайностей дело не дойдет, но Клавэйн вынуждал к решительным мерам. Она сосредоточилась, затем ввела в сеть сложную последовательность команд. Ощутила ответ: боевые системы признали первостепенность ее доступа и подчинились. Контроль в быстроте и точности уступает контролю над ее собственными машинами, но и этого достаточно. Ведь задача всего лишь запустить несколько ракет.
– Скади?!
Должно быть, это мысль Клавэйна. Он понял, что управление оружием перехвачено. Она почувствовала его удивление. Разве возможен такой перехват? Скади задала цели, и ракеты с ищущими цель боеголовками вздрогнули в шахтах.
– Скади, прекрати, – спокойно произнес голос в ее голове.
Ночной совет.
– Что?
– Верни контроль над арсеналом. Сделай, как желает Клавэйн. В конце концов, это обернется нам на пользу.
– Нет, но я…
Голос Ночного совета сделался пронзительным:
– Скади, верни контроль!
Униженная и разозленная, Скади выполнила приказ.
Антуанетта подошла к гробу отца. Контейнер был принайтован к решетке грузового трюма, зафиксирован в том же месте, где находился и во время визита робота-полицейского. Девушка положила руку, одетую в перчатку скафандра, на крышку контейнера. Сквозь стекло виднелся профиль отца. Очевидное фамильное сходство – хотя возраст и гравитация отчасти исказили черты, будто хотели превратить их в мужеподобную карикатуру на лицо Антуанетты. Глаза закрыты, выражение, насколько можно разобрать, спокойное, почти скучающее. Это характерно для отца – дремать в самые острые моменты. Вспомнилось, как сочный храп разносился по всей летной палубе. Однажды дочь подловила старика: он лишь притворялся спящим, подглядывал сквозь ресницы. Отец любил наблюдать, как Антуанетта управляется с полетными неожиданностями. Знал, что рано или поздно ей придется все делать самой.
Антуанетта проверила крепежи. Все в порядке, ничто не ослабло и не сместилось в ходе недавних маневров.
– Зверь?
– Что такое, юная леди?
– Я в трюме.
– Юная леди, я знаю. И это меня тревожит.
– Пожалуйста, уменьши скорость. Перейди на дозвуковую. Когда сделаешь, сообщи.
Она заранее приготовилась услышать возражения, но их не последовало. Корабль наклонился. Подступила легкая тошнота – мозг пытался совладать с одновременными ощущениями падения и замедления. «Буревестник» не был способен планировать, его корпус практически не производил подъемную силу. Поддерживала судно лишь тяга, направленный вниз выхлоп двигателей. Небольшую подъемную силу обеспечивал трюм, огромный пузырь вакуума. Но глубоко с ним не погрузишься, придется пустить в него атмосферу.
Антуанетта очень хорошо понимала, что выжила чудом. Корабль демархистов должен был разнести ее в клочья, как и обещала его капитан. И преследующий корабль пауков должен был атаковать до нырка в атмосферу. Даже само погружение могло убить. Получилось не запланированное, осторожное, постепенное снижение, а отчаянная попытка нырнуть под облака, пробиться сквозь вихрь, область пониженного давления, созданную идущим впереди кораблем демархистов. Как только резкое снижение прекратилось, Антуанетта оценила повреждения, и те оказались скверными. Если даже и доберешься домой, к Ржавому Поясу (а это очень и очень маловероятно, в особенности если пауки поджидают снаружи), у Ксавьера будет работы на несколько месяцев.
Впрочем, это хоть удержит его от авантюр.
– Мы на дозвуковой, – отрапортовал Зверь.
– Отлично, – кивнула Антуанетта, в третий раз проверяя, как принайтовила себя к грузовой решетке, и просматривая показания датчиков скафандра. – А теперь, пожалуйста, открой грузовой люк номер один.
– Юная леди, один момент!
Рядом возникла ослепительно сияющая щель. Антуанетта прищурилась, затем опустила бутылочно-зеленый дополнительный визор шлема.
Щель расширилась. Затем поток ворвавшегося атмосферного газа ударил, придавил Антуанетту к балке решетки. С ревом он в пару секунд заполнил трюм, крутясь вокруг вихрем. Датчики скафандра проанализировали состав и выдали совет: не пытайся снять шлем. Давление превышало обычное земное, но газ был люто холодным и для человека смертельно ядовитым.
Атмосфера из страшных ядов с не менее страшными перепадами температуры – вот цена красивой яркой раскраски, видимой из космоса.
– Опусти нас еще на двадцать километров, – приказала Антуанетта Зверю.
– Юная леди, вы уверены?
– Мать твою, да!
Пол наклонился. Барометр скафандра отсчитывал давление: две атмосферы, три. Четыре – и это не конец. Хорошо бы «Буревестник», которого мощно плющит со всех сторон, не сложился и не облепил трюм на манер мокрого бумажного пакета.
«Что бы еще ни случилось, – подумала Антуанетта, – про гарантию на „Буревестник“ уже и разговора быть не может…»
Собравшись с духом, а вернее, подождав, пока пульс немного успокоится, Антуанетта шажок за шажком двинулась к люку, таща за собой контейнер. Процедура трудная – через каждую пару метров надо откреплять и закреплять найтовы заново. Но уж чего-чего, а терпения у девушки хватало.
Глаза приспособились к яркому свету и различили его серо-серебристый оттенок. Свет понемногу тускнел, он приобрел оттенок железа, потом старой бронзы. Эпсилон Эридана – звезда неяркая, бо́льшая часть ее света поглощается верхними слоями атмосферы. Если опуститься ниже, станет темно – как на океанском дне.
Но именно этого хотел отец.
– Зверь, держи «Буревестника» ровно. Я сейчас сделаю дело.
– Осторожнее, юная леди!
Грузовые люки имелись в самых разных местах судна. Этот был в судовом подбрюшье, смотрел вниз и назад. Антуанетта подобралась к самому краю, края подошв повисли над бездной. Боязно – однако страховка надежная. Сверху – темный потолок трюма, мягко скругляющийся к хвосту, а внизу – зияющая пустота.
– Папа, ты был прав, – проговорила Антуанетта очень тихо, чтобы Зверь не разобрал слов. – Это поразительное место.
– Юная леди?
– Зверь, все в порядке.
Антуанетта начала расстегивать крепления гроба-контейнера. Зверь держал судно хорошо. Оно лишь дернулось пару раз, качнулось вправо-влево, заставив девушку вздрогнуть от страха, а гроб – стукнуться о решетку. Установилась скорость гораздо меньше звуковой. «Буревестник», по сути, плыл, несомый ветром, но это и требовалось. За исключением одного-двух случайных порывов, за бортом царил штиль.