Пространство Откровения. Город Бездны - Рейнольдс Аластер. Страница 35

Силвест увидел Нильса Жирардо, пересекавшего асфальтовую площадку. Жирардо шагал враскачку, причем раскачка начиналась от плеч, так что он смахивал на циркуль-измеритель, перемещаемый по чертежной доске. Силвест почувствовал себя так, будто с ног до головы превратился в лед. Потом руководитель государства исчез из виду, а через несколько минут ближайшее крыло окрасилось в фиолетовый цвет, окуталось нимбом из возбужденных ионов. Самолет оторвался от площадки.

Силвест протер иллюминатор и стал смотреть на тающий вдали Кювье, или на Ресургем-Сити, как его называли теперь. Впервые после переворота удалось увидеть город целиком. Статуя французского натуралиста снесена. Былая простота колониальной жизни утрачена безвозвратно. Пена человеческого жилья беспорядочно выплеснулась из куполов; дома с индивидуальным воздухоснабжением лепятся к большим и малым крытым переходам. Кругом рассыпаны во множестве прозрачные купола-теплицы, заполненные зеленью. Есть и питомники на открытом воздухе, их геометрическая правильность действует на нервы; в ближайшем будущем они распространятся далеко за пределы города.

Облетев город, самолет взял курс на север. Внизу вилось кружево каньонов. Иногда попадались маленькие поселения – чаще под прозрачным куполом, реже под длинным строением ангарного типа. Свет крыльев самолета озарял их на миг. Но по большей части это были дикие земли: ни дорог, ни трубопроводов, ни линий электроснабжения.

Силвест иногда задремывал, а проснувшись, видел все то же: бывшие тропические пустыни, покрытые ныне льдом, импортированную растительность тундры. Потом на горизонте замаячило небольшое селение, и самолет кругами пошел на посадку. Силвест наклонился к окну, чтобы лучше видеть:

– Узнаю это место. Именно здесь мы нашли обелиск!

– Да, – отозвалась Паскаль.

Ландшафт был пересеченный, по большей части лишенный всякой растительности. Линию горизонта коверкали разрушенные арки и не менее загадочного происхождения столбы, которые тоже, казалось, были готовы рухнуть каждую минуту. Ровных участков почти не наблюдалось – просто глубокие расселины; местность походила на скомканную простыню. Самолет пролетел над лавовым покровом и наконец опустился на небольшую шестиугольную площадку с армированными постройками по краям.

Был еще только полдень, но содержащаяся в воздухе пыль так поглощала солнечный свет, что посадочную площадку пришлось осветить прожекторами. Из дверей одного дома выскочили несколько милиционеров, прикрывая глаза от слепящих крыльев.

Силвест взял маску, осмотрел презрительно и бросил на сиденье. Чтобы преодолеть столь короткое расстояние, ему дыхательный аппарат не нужен, а если это не так, то тем более нельзя подавать виду.

Милиционеры проводили вновь прибывших до жилья. Силвест не видел Жирардо уже много лет, старый враг показался теперь поразительно низким. Он напоминал мощный землеройный механизм, готовый пробить глубокую траншею в сплошном базальте. Жесткие как проволока, коротко постриженные рыжие волосы испятнаны сединой. Глаза большие, смотрят вопрошающе, как у щенка пекинеса.

– Странные получаются взаимоотношения, – сказал Жирардо, когда охранник закрыл за ними тяжелую дверь. – Кто бы мог подумать, Дэн, что у нас так много общего.

– Куда меньше, чем вам кажется, – ответил Силвест.

Жирардо повел его по ребристому коридору, заставленному машинами, искалеченными до неузнаваемости.

– Думаю, вы сейчас спрашиваете себя, как это понимать.

– Есть кое-какие догадки.

Хохот Жирардо прозвучал в коридоре как гром, эхом отлетая от металлических машин.

– Помните обелиск, что раскопали в этих местах? Конечно помните, ведь это, кажется, вы нашли его и вы же первым указали на феноменальные результаты датирования методом «захваченный электрон».

– Что-то такое припоминаю, – ядовито ответил Силвест.

Метод дал потрясающие результаты. Ни одна естественная кристаллическая структура не имеет идеальной кристаллической решетки. Всегда есть дефекты. В некоторых узлах отсутствуют атомы, и эти дыры заполняются электронами, выбитыми из других узлов решетки космическими лучами или естественной радиацией горных пород. Поскольку дыры заполняются с относительно постоянной скоростью, то по числу захваченных электронов можно определять возраст предметов неорганического происхождения. Тут есть, конечно, одна трудность: метод может применяться лишь в том случае, если известно, что ловушки в какой-то момент прошлого были пусты. Нагревания или даже сильного освещения достаточно, чтобы освободить узлы верхнего слоя кристаллической поверхности. Анализ обелиска показал, что все поверхностные ловушки были освобождены в одно и то же время и произошло это девятьсот девяносто тысяч лет назад. Только причина, равная по масштабам Событию, могла очистить ловушки такого крупного объекта, как Обелиск.

Вообще-то, ничего особенно нового в этом не было. Тысячи амарантийских артефактов удалось датировать временем после События. Но ни один из них не был погребен умышленно. Обелиск же поместили в каменный саркофаг, причем после того, как его ловушки были очищены.

После События.

Даже при новом режиме это открытие не могло не привлечь внимания к обелиску. Что в свою очередь стимулировало интерес к надписи, выбитой на нем. Интерпретация ее, сделанная Силвестом, носила в лучшем случае приближенный характер, но теперь ему на помощь пришли остатки содружества ученых.

Снова в Кювье повеял ветер свободы. Режим снял ряд запретов, наложенных на исследования культуры амарантийцев, не обращая внимания на то, что оппозиционный «Истинный путь» стал еще более фанатичным. Странные взаимоотношения, как сказал Жирардо.

– Едва начав догадываться о том, какое послание несет обелиск, – между тем говорил Жирардо, – мы разбили всю эту территорию на участки и принялись копать на глубину шестьдесят-семьдесят метров. Так удалось обнаружить десятки других обелисков, причем все они были тщательно очищены перед погребением. Надписи на всех примерно одинаковы. Мы пришли к выводу, что это не изложение событий, произошедших здесь когда-то, а описания того, что именно погребено.

– Должно быть, что-то очень большое, – сказал Силвест. – И амарантийцы планировали с этим делом управиться до События. Возможно, самое главное похоронили до События, а опознавательные знаки – обелиски – поставили после. Финальный культурный акт общества, обреченного на уничтожение. И насколько же велик этот объект, Жирардо?

– Невероятно велик.

И Жирардо принялся рассказывать, как этот район сначала изучили с помощью сейсмовибраторов, генерирующих волны Рэлея, которые проникают глубоко в грунт. Эти волны дают возможность определять положение объектов, имеющих отличную от грунта плотность и погребенных на значительных глубинах. По словам Жирардо, пришлось применить самые мощные вибраторы, а это означало, что искомый объект находился на глубине в сотни метров, то есть на пределе мощности этих приборов. Потом из Кювье были доставлены самые чувствительные рисующие гравитометры. Только тогда удалось составить общее впечатление о том, что же здесь нашли.

– Да уж, маленьким это не назовешь!

– Раскопки как-то связаны с программой увлажнистов?

– Полностью независимы. Другими словами, чистая наука. Это вас удивляет? Я же обещал, что мы не прекратим изучать амарантийцев. Может, если бы вы все эти годы верили мне, мы бы сейчас бок о бок боролись против «Истинного пути» – вашего настоящего врага.

Силвест ответил:

– Вы не проявляли к амарантийцам ни малейшего интереса до того, как был отрыт обелиск. А он вас напугал, признайтесь. Потому что это неоспоримое свидетельство. Не из тех, которые я мог бы подделать. И вам пришлось допустить, что я с самого начала был прав.

Они вошли в лифт с плюшевыми сиденьями и акварелями на стенках. С лязгом закрылась стальная дверь. Один из адъютантов Жирардо открыл панель и нажал кнопку. Пол под ногами будто провалился. Постепенно тела стали привыкать к быстрому спуску.