Роковой подарок - Устинова Татьяна. Страница 13

– Постой, у тебя в доме газа, что ли, нету?! Тут вроде у всех имеется!

– И у меня имеется, – ещё больше рассердилась Маня. – И газ, и отопление и вода и плита!

– А зачем тебе печку топить?

– Что вы ко мне привязались?! Я люблю, когда в доме живой огонь! Люблю на лежанке спать, когда печка тёплая! Готовить милое дело!

– Эт точно! Кашу пшённую знаешь как вкусно в печи запарить?… Или щи?

– Для этого дрова нужны, а у меня почти все кончились!

– Да вообще не проблема, привезу я тебе дров. Куда здесь, налево, направо?

Маня посмотрела и сообразила, что весельчак Никитос привёз её почти к дому.

– Остановите, я тут выйду. Вон наш дом.

– Да погоди ты, не прыгай! Я с тобой зайду, дровник посмотрю.

Маня совершенно не желала, чтоб он с ней… заходил!

Он усмехнулся, всё поняв:

– Я просто посмотрю, – сказал он миролюбиво, – сколько дров везти. Может, пять кубов у тебя и не уместятся!

Они вышли из машины, Маня сгребла свои пакеты с мукой, гречкой и сморчками, и тотчас же в приоткрытую калитку вылетел Волька и стал напрыгивать на хозяйку, похрюкивая от счастья.

– На свинью похожа, – заметил Никитос.

– Все так говорят, – отозвалась Маня. – За красоту и держу!..

Пока она гладила собаку, чесала и приговаривала, ловкий Никита обежал дом и прокричал с терраски:

– И чего, вся поленница?!

Маня закатила глаза, сунула пакеты в руки вышедшей на шум Лёле и тоже зашла за дом:

– Поленница в сарае была, а здесь я остатки сложила.

– А сарай где?

Маня махнула рукой в глубь участка.

– Кто это? – спросила Лёля. – Кого ты привезла?

– Это он меня привёз, – возразила Маня. – Дядя Николай потерялся, а этот в нашу сторону ехал.

– Деловой, – заметила Лёля.

Вдалеке за кустами в сарае что-то гремело и падало. Наконец на дорожке показался Никита. Он шагал широко и вытирал о штаны загорелые руки.

– Ну, туда и семь кубов войдёт. Только тебе крышу нужно до осени поправить, слышь, Мария? Сарайка ничего, постоит ещё, а крыша в одном месте совсем худая, дождём заливать будет.

Он дошёл до террасы, увидел Лёлю и поздоровался вежливо:

– Здрасьте.

Лёля тоже вежливо поздоровалась и спросила:

– Хотите чаю?

– Мне ехать надо, – отказался Никитос, как показалось Мане, с сожалением. – Ну чего, хозяйки? Сначала дровник нужно починить, а потом уж дрова покупать.

– Как же мы его будем чинить? – спросила Маня, чувствуя себя дурой.

– Хотите, я людей подошлю! Только им заплатить придётся!

– Сколько?

– Прикинем. Мимо поеду, привезу плотника, он оценит. Ну, всего хорошего!

И пропал с глаз, с той стороны дома замолотил двигатель.

– Как ты съездила, Манечка?

– Ужасно, как! Всё пришлось повторять заново, и не посторонним людям, а вдове, а она, знаешь, как будто ничего не понимает. Он у неё спрашивает, где она вчера была, а она отвечает: «Я не помню».

– Кто – он?

– Следователь Раневский. И забрал её! У меня, говорит, есть все основания считать, что вы застрелили собственного мужа! А вчера у него были такие же основания считать, что Максима застрелила я!

– О господи.

– Ничего я не понимаю в работе правоохранительных органов, – пожаловалась Маня. – В детективах всё не так. Алекс мне сто раз говорил, что любой детектив – ложь от первого до последнего слова.

Лёля подумала немного:

– Самая серьёзная и большая правда детектива в том, что за преступлением всегда следует наказание. В любом случае. Это самая наиглавнейшая правда, Маня. Я тебе как преподаватель литературы говорю.

– В литературе так и есть, а в жизни?

– В жизни тем более!

Остаток дня Маня провозилась со сморчками, сама перед собой делая вид, что сейчас сморчки гораздо важнее, чем брошенный на полуслове текст. Когда пошёл дождь – он всё-таки пошёл! – Маня решила, что нужно затопить печь, и долго возилась ещё с печью.

Лёля валялась с книжкой на диване имени Орхана Памука или Харуки Мураками и время от времени лениво интересовалась, не нужна ли Мане её помощь.

Мане помощь была не нужна.

Натянув штормовку, она отправилась в сарай и прикатила оттуда тачку дров – последнюю. Дождь стучал по брезентовому капюшону штормовки как по железной крыше.

Волька мужественно сопровождал хозяйку, весь вымок и продрог.

Маня перетаскала дрова к печке, скинула мокрую одежду, посмотрела в огонь и сказала громко и тоскливо:

– Всё не так. Они или что-то скрывают, или пытаются защититься, но они почему-то врут.

– Кто врёт, Манечка?

– Все, – ответила Маня.

Весь следующий день Маня прилежно писала, этому очень способствовал дождь. Он зарядил надолго, у крыльца стали лужи, и Манин любимый куст пионов совсем поник от воды.

В романе у неё тоже сразу же пошёл дождь, и герой путешествовал туда-сюда, мокрый насквозь.

Алекс всегда ругал Маню за излишний натурализм и за то, что она, как акын, который «что вижу, то пою», пихала в роман всё, что её окружало, – дурную погоду, собаку, собственную лень, подслушанный разговор. Алекс считал, что литература не есть отражение жизни, а Маня запальчиво отвечала, что литература есть преломление жизни, и это самое интересное!..

Текст получался плохой, вялый, слова какие-то… хлипкие, студенистые, и Маня отлично знала, почему так. Она неотрывно думала об убийстве, и приключения собственного героя ей были неинтересны.

Под вечер она решила, что с утра поедет в город, в библиотеку.

…А что такое?… Ей нужны… эээ… материалы. Она должна как можно больше узнать о списках Серафима Саровского, а узнать о них она может только в библиотеке!

Маня понятия не имела, где именно в Беловодске библиотека и какая она, но легко убедила себя, что ей туда прямая дорога. Она вообще виртуозно умела убедить себя в чём угодно.

Приехав в город, разумеется, ни в какую библиотеку она не пошла, а отправилась прямиком в особняк «Регионстальконструкции», господи помилуй.

Роман Сорокалетов, завидев писательницу на пороге своего кабинета, отчего-то нисколько не удивился.

– Хорошо, что ты приехала, Маня, – сказал он мрачно. – Проходи, садись. Тебя без пропуска пустили?

– Меня без пропуска только в Государственную Думу не пускают, – отмахнулась Маня. – У них особый режим. А так в основном везде!

Маня плюхнула на диван рюкзачок.

– Как там Женя? Её отпустили?

– Да, как же! – выговорил Роман с отвращением. – Пока они раскачаются!

– А что?

– Проверяют алиби. Она же не говорит, где в воскресенье была!

Маня вздохнула:

– А почему не говорит, ты не знаешь?

Роман пожал плечами и почесал бороду.

Деловые люди, как и лесники, нынче все при бородах, подумала Маня. Только эти, деловые, бороды отличаются от бород лесных!.. Эти бороды чешут, умащивают, стригут, холят, а те как попало растут!..

– Ромка, расскажи мне про них, про Женю и Максима. Какие они?

– Маня, – взмолился Роман, – я уже следователю двадцать раз рассказывал! И ты туда же!

– Я туда же, – подтвердила Маня.

Роман поднялся, походил по кабинету, достал из стеклянного ящика, по всей видимости холодильника, «Боржоми» и предложил:

– Хочешь? – И, не дожидаясь ответа, глотнул прямо из горлышка. – Ну, я их знаю лет двадцать. Мы в каком году институт окончили?

Маня закатила глаза.

– Ну вот именно. Я года два отработал в НИИ машиностроения, скука смертная и денег три рубля. А Максим тогда первый завод перепрофилировал. Ну, и взял меня инженером!..

– Где был завод?

– Первый? В Дмитрове. Я в Москве жил, он на производство из Беловодска ездил, потом поблизости избушку купил, чтоб ночевать и поменьше мотаться. Потом мы вместе второй завод наладили, уже здесь, в Беловодске. Мы с Юлькой сюда переехали, с тех пор живём.

– А жена Максима? Кто она? Откуда?

– Вроде питерская, но точно я не знаю! У нас она никогда не работала и в наши дела не встревала. Но она такая… правильная, Женя. У неё всё по порядку. Дети учатся, всякий там конный спорт, шахматные секции, языки. Гостей принимает в любое время дня и ночи, если Максу нужно, и губернатора может принять, и министра!..