Жатва (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич. Страница 42

Центральную часть столешницы занимало что-то вроде игрового поля, на которое госпожа аккуратно выкладывала одинаковые шестиугольные пластинки размером с фишку казино – почти вплотную друг к другу, с небольшим зазором. Сделаны они были из черного камня с прожилками, похожими на рисунок паутины, а сам порядок, в котором незнакомка выкладывала их, напоминал причудливую мозаику с пустым круглым оконцем посередине.

Я еще раз огляделся и понял, что с этой поляны нет выхода. Даже тот путь, которым я пришел, уже исчез – деревья за моей спиной сомкнулись, образуя непроходимую стену. Только в небольшом пятачке неба над головой висела полная луна. Вроде бы похожая на земную, но крупнее.

– Ты так напряжен. Тебе не нравится здесь? – будничным тоном спросила госпожа, продолжая раскладывать свои фишки.

– Мне вообще не нравится всё, что творится последние пару дней.

– Понимаю. Вы, смертные, плохо переносите, когда вас вырывают из привычной среды. Зато именно в такие моменты за вами интереснее всего наблюдать. Вы начинаете проявлять свою истинную суть, которая до этого может скрываться за слоями иллюзий, привычек, навязанных стереотипов. Хм… Я уже так соскучилась по всему этому…

Она задумчиво усмехнулась, ставя на стол очередную фишку.

– Так вы сестра Козлоногого? – брякнул я, пытаясь перехватить инициативу.

Госпожа удивленно вскинула на меня свои жутковатые черные глаза и вдруг рассмеялась. Зубы у нее были идеально ровные и белые, будто нитка дорогого жемчуга. Разве что клыки на верхней челюсти выпирают слишком уж явно.

– Козлоногого? Только не вздумай так назвать его при вашей следующей встрече. Иначе она может оказаться последней.

– Ну, своего настоящего имени он мне так и не назвал, – проворчал я.

– Зови его Энки. Это имя не хуже других. По крайней мере, с ним связано не так много негативных воспоминаний. И – да, в каком-то смысле мы брат и сестра. Поскольку оба мы – дети Великой Ткачихи.

– И обитатели Заарума. Это я уже понял. Так где мы все-таки? Вы назвали это место паутиной. Это часть Заарума?

– Нет, что ты. Заарум смертелен для таких, как ты. Примерно как открытый космос. Но ты догадлив. Это место – за пределами привычного для тебя материального мира. Паутина – это своего рода кровеносная система, пронизывающая все слои ткани мироздания. Это царство Майи. Великой Ткачихи. Матери иллюзий, прародительницы всех смертных, хозяйки их судеб. Мы же – лишь слуги её. И посредники между ней и миром смертных.

– А то место, куда я попадаю, когда… проваливаюсь? Серый мир? Это тоже часть Паутины?

– Ммм, твой дар… Он довольно занятен. Ты хочешь узнать о нем больше?

– Хочу, конечно.

Она замолчала, продолжая выкладывать свою мозаику. Дело уже подходило к концу – шестиугольные камни сложились в четкий рисунок. Что-то вроде звезды с отверстием посередине. Я терпеливо ждал, сам невольно залюбовавшись получившейся картиной. Камни, казалось, чуть вибрируют и светятся изнутри, а все вместе создают ощутимо наэлектризованное поле.

Амальгамные линзы, кажется, тоже пытались проанализировать этот эффект, но внятного результата так и не выдали – перед глазами беспорядочно плясали светящиеся линии, то обрисовывая отдельные фишки, то соединяя их прямыми линиями или правильными многоугольниками. Это мельтешение раздражало, так что я дал Аме мысленный приказ отключить линзы на время.

– Это… какая-то игра? Или ритуал? – спросил я, кивая на разложенные на столе костяшки.

– И то, и другое, – улыбнулась госпожа Эреш. – Сыграем?

– Я не играю в игры, правил которых не знаю.

– Разумно. Тем более что обычная ставка в этой игре – жизнь. Собственно, что еще можно забрать у смертного?

– Тогда тем более – зачем в неё играть?

– Чтобы получить нечто большее, чем просто жизнь. И чтобы стать кем-то большим, чем просто человек. По крайней мере, большинство адхва-га приходили в Паутину именно за этим.

– Адхва-га… Я уже слышал это слово. Ныряльщики?

– Да. Извини, я могу путаться, поскольку в разных мирах и на разных языках они назывались по-разному. Странники, паутинники, призрачные ходоки… Да и саму Паутину люди называли по-разному. Например, лабиринтом. Но суть одна. Паутина – это естественный мост между мирами. Который, увы, сейчас используется крайне редко.

– Почему?

– Сложно сказать однозначно. Слишком много факторов, которые накладываются друг на друга. Упадок цивилизации арранов. Нарушение Великого баланса в самом Зааруме. В конце концов, просто естественный ход вещей. Всё, что имеет начало, имеет и конец. И наша вселенная, кажется, вступает в финальную фазу очередного цикла. Впрочем, по меркам смертных, впереди еще целая вечность.

Слушая её, я не переставал разглядывать разложенные фишки. Их идеальный порядок гипнотизировал меня, наполнял какой-то странной эйфорией. Но вдруг что-то заставило забеспокоиться.

Я поднял глаза и встретился с внимательным немигающим взглядом Эреш. Наваждение спало. Я с трудом удержался от того, чтобы не отшагнуть назад.

– Ну же, давай сыграем! – повторила свою просьбу демоница. – Для начала – понарошку. Чтобы ты понял правила. Присаживайся.

Изящным движением руки она указала на толстый древесный корень, торчащий из земли напротив неё. Я готов был поклясться, что еще пару минут назад его не было. Но, впрочем, это наименьшее из того, чему стоило бы удивляться в этом странном месте.

Сдержав вздох, я сел на этот импровизированный стул. Сдается мне, это классическое «предложение, от которого невозможно отказаться». Вопрос только в том, чтобы постараться выбраться отсюда с минимальными потерями. А может, и с выгодой.

– Так вы расскажете мне о моем даре? И о пари, которое вы заключил с… Энки?

– Ты любопытен. Что ж, давай условимся так. Ты делаешь ход – и я отвечаю на один твой вопрос. И так снова и снова. Ты однозначно будешь в выигрыше. Ибо знания – это одна из немногих универсальных ценностей в любом из миров.

До разложенных на камне фишек мне отсюда было не дотянуться. Но, возможно, это и не требовалось.

– И что я должен делать? В чем задача игры?

– Игрок стартует с края лабиринта. Его цель – добраться до центра. Именно там – главный выигрыш. И переход в следующую секцию лабиринта.

– А дальше?

– Цикл повторяется снова и снова. Всё это… – она медленно провела ладонью над фишками, будто грея её над пламенем. – Конечно, лишь иллюзия. Что-то вроде карты. Выбирая и переворачивая камень, игрок переносится в соответствующее ему место в Паутине. Там его ждёт… Скажем так, испытание. Дальше всё зависит от того, как он его пройдет.

– Что-то вроде заданий, с которыми нужно справиться?

– Не совсем. В испытаниях Великой ткачихи чаще всего нет однозначно правильных или неправильных путей. Но некоторые ведут к выгоде. Некоторые – к утратам. Некоторые – к смерти. Если странник выживает – он движется дальше. И чем дальше он пройдет – тем больше шансов получить ценные дары от Великой ткачихи.

– Ну, предположим. Я могу понять, для чего это смертным. Но зачем это всё вам? Просто для развлечения? Играете нами, как пешками?

– Мы – я, Энки и другие дети Майи – часть Паутины. У каждого из нас своё предназначение, но общий замысел скрыт даже от нас. Есть легенды, что истина откроется тому ныряльщику, что доберется до самого центра паутины.

– И что там? Кто-нибудь добирался?

Она лишь улыбнулась одними губами и кивнула на игровое поле.

– Довольно. Делай свой ход, и тогда я отвечу на следующий вопрос. Для начала тебе нужно выбрать, откуда начнешь свой путь. Подойдет любой камень на границе поля.

– Ну, пусть будет этот, – я указал на камень на ближнем ко мне краю. Эреш, не касаясь его, пошевелила пальцами, и шестиугольник перевернулся. На другой его стороне светилась замысловатая руна.

– Хм. Река ножей. Не самое приятное место для старта. Но, впрочем, и не самое опасное.

Над столом вдруг замерцало марево, соткавшееся в объемную картинку. Что-то вроде голограммы. Мрачный каменистый берег реки, с обеих сторон стиснутой скалами. Со дна реки, докуда хватает глаз, торчат под разными углами какие-то пики. На некоторых лохмотьями висят истлевшие флаги, на некоторых – трупы, насаженные, будто букашки на булавку. Скалы вниз по течению реки едва просматриваются сквозь серый туман, плывущий над водой.