Плиомикон (СИ) - Пешкин Антон. Страница 11

Тысячи людей, осознавших свою участь, держали в руках оружие. Весь их мир был в одночасье разрушен, и они требовали взыскать за это с кого бы то ни было, лишь бы утолить свою жажду мести. Кровь за воду — источник жизни этого народа. Без воды не будет пищи, не будет ничего, что могли бы предложить гидроманты соседним цехам хоть за какую-то помощь. Уловители влаги восстановят запасы, медленно, но верно… Но к тому моменту людей здесь уже не останется.

— Их нужно остановить, отец! — Тея кричала на старика, наблюдая за происходящим в подзорную трубу. — Плебеев просто перебьют! Их уничтожат!

— Они уже мертвы… — мрачно прохрипел старик. — Мы все мертвы. Нами пожертвовали.

— Что ты такое несешь?! — воскликнула Тея. Конечно, она понимала его, ее мысли были точно такими же, но она боролась с ними, не желала верить собственным выводам. — Они же..! Они..!

Но было слишком поздно. Взревел морской рог, волна ударилась о железный берег.

Сотни и тысячи людей, что в одночасье лишились всего, что имели, стали напирать на машины, взбираться на них. Петраманты жгли их плазмой, замертво падали, утаскивая за собой вниз, в быстро растущую груду тел, несчастные. Они не были виноваты ни в чем, но кочевники отказывались менять свои жизни на их.

Техей в панике бил плазменным копьем куда ни попадя, и все-равно попадал. Не попасть было просто невозможно. Запах сожженной, обуглившейся плоти бил в ноздри, и мальчик едва удерживал в себе подступающую к горлу рвоту.

— Огонь! — взревел кто-то из благородных гидромантов, и синхронно выпустили железные болты стрелки.

Черная туча чистой, концентрированной смерти обрушилась сверху. Керон отдал приказ, и те, кто успели, защитились щитами — болты пробивали и их, но застревали, не достигая цели. Старик, что курил рядом с Техеем, оказался не столь везучим — болт вонзился в толстую защиту шеи и пронзил ее. Болты были злые, бронебойные, специально для петрамантов, а у самого кончика — засечки, как у рыболовных крючков.

Отвратительные, бурлящие звуки брызжущей из шеи и рта старика крови поразили Техея настолько, что его пальцы будто бы стали деревянными, ему стало душно в тяжелой маске. Он не был неуязвимым. Никто не был. Арбалетчики заряжали свои страшные, подлые орудия, плебеи лезли по телам убитых — кто-то наотмашь ударил по щиту одного из петрамантов, и тот открылся, всего на краткий миг, но и его хватило, чтобы сразу три болта поразили его в грудь.

Напор становился все страшнее, новым разъяренным, потерявшим страх и инстинкт самосохранения людям было проще добраться до защищавшихся — по горе трупов идти было куда легче, чем взбираться по бортам машин.

— Стрелки! — скомандовал вновь благородный. — О..!

— Прекратили, блядь, немедленно!

Резкий, громогласный не голос, но рык разъяренного зверя, крик ворона огласил гулкий цех, да так, что с потолка посыпалась пыль. Еще пара секунд понадобилась сражающимся, чтобы перестать вгрызаться в глотки друг друга.

Все взглянули в сторону звука. Там, на крыше вертокрыла, в свете прожекторов, стояла Архитектор, сбросившая с головы тяжелый, объемный капюшон, но все еще прячущая лицо за жуткой маской.

— Я — Майя Бортеас, Архитектор и властительница этих земель, цехов и людей! И я приказываю вам немедленно остановиться!

Та, что отдала преступный приказ, стояла теперь перед разверзнувшейся по ее вине битвой, и все, чего она хотела… Это прекратить ее. Мысль эта поразила Техея, Тею и всех, кто видел что происходит.

Тем временем, поле брани быстро окружали гвардейцы, оттесняли одну сторону от другой — высокие, сильные мужчины в тяжелых доспехах, коринфских шлемах и с мощными, многозарядными арбалетами наперевес. Ими командовал седой мужчина в черной гвардейской форме, с беретом на голове, который, расставив людей, вскоре присоединился к Майе Бортеас на вертокрыле.

Из стана плебеев петрамантов послышались удивленные, испуганные голоса. "Разрезая" толпу, изящным клином, к благородным подходили люди в противогазах, с газовыми гранатами наготове. А вела их та самая жуткая женщина, что напугала до этого Тею. Она кивнула Майе, та кивнула в ответ, и когда аэроманты с оружием окружили петрамантов, их командир заняла место рядом с Архитектором.

Последним стал большой, даже чудовищно большой человек — гора мышц, вылитых из бронзы. За ним следовал отряд механиков, которые, игнорируя возмущения петрамантов, ставили на гусеницы и колеса титановые блокираторы, не позволявшие сдвинуть технику с места. Закончив и оставив своих людей одних, он поднялся к своей госпоже.

Наконец, когда все они были наверху, на чем-то вроде импровизированной сцены, Майя Бортеас сняла со своего лица маску. Под ней оказалась светловолосая женщина, чье лицо было усеяно страшными шрамами, она нажала на кнопку на запястье и сказала в чудовищно мощный громкоговоритель:

— Петраманты уйдут отсюда целыми, невредимыми и с полагающейся им наградой. Любой, кто не согласен с моим решением, будет врагом мне лично.

Глава 5

—…нихера в этом хорошего нет, — бурчала по радиосвязи приземистая, коренастая женщина, второй бетономеханик Церея. — Подставой несет за километр…

— Не трындеть на аварийных частотах! Сели и сидим, ждем, слушаем, — гаркнул Керон, прерывая вещание той, что говорила до него.

Штурм гидромантов, признаться, был куда более простым и понятным, чем то, что происходило сейчас. Племя, тысячи человек жались друг к другу, запирались в своих убогих мобильных жилищах, прицепах-трейлерах, вагончиках, а меж кривых рядов их лагеря медленно прохаживались гвардейцы с фонариками, изредка перекидываясь парой слов с особой службой аэромантов под руководством некой Киры-лисицы.

— Слыхал я про них… — проигнорировав приказ, заговорил другой петрамант. Голос его тихо шипел в сотнях шлемофонов и радиоприемников. — Людей этих, что с ней были, называют кое-где "vdélles"…

— Пиявки, — вторил другой. — Это с древнеэллинского.

— Ага, — снова занял частоту первый. — Говорили, будто бы они кровь своих жертв пьют, да пока те еще живы. А их хозяйка…

— Боги, да почему ж мы сюда пошли? Да если б я знал, что здесь ЭТА женщина правит…

— Я щас начну раздавать лещей! — рявкнул Керон, пытаясь строгостью своей успокоить своих людей. — И речь не про рыбу! Тишина на частоте, цирк бродячий…

И снова повисла гнетущая, мрачная тишина. Гулко звучали в занятом петрамантами тоннеле шаги гвардейцев, стук их тяжелых, оштампованных сталью сапогов. У каждого на уме было что-то свое: кто думал о семье, о детях, кто о самом себе… Были и те, кто размышлял о судьбе этого цеха, о людях, что привыкли жить спокойной, сытой жизнью на отшибе заселенных частей Плиоса, а теперь их жизнь все быстрее летит под откос. И самым страшным было то, что они не умрут сразу — они и их дети будут мучаться, оплакивать убитых в эту ночь сородичей, затем голодать, страдать от жажды… И так будет до тех пор, пока последний, изголодавшийся плебей не сожрет останки своего соседа, которому повезло стать предпоследним.

Конечно, многие просто уйдут, попытаются податься в чужие цеха, да только кому они там нужны? Благородным, в общем и целом, были рады везде, умельцы нужны были в каждой семье. Необразованным плебеям же была уготована участь в лучшем случае стать рабом при каком-нибудь богатом семействе и остаток жизни вкалывать за краюху хлеба, надрывая спину, или навечно оказаться заложником одного из "красных домов", о которых Техей слышал лишь краем уха. Словом, людей здесь не ждало ничего хорошего, и никто никак не мог понять причину такого предательства со стороны их госпожи.

Гвардейцам, врассыпную разбежавшимся по цеху, приходилось теперь отлавливать особо ретивых защитников родины, защищать петрамантов, повинуясь слово своей госпожи. Маленькими, сплоченными боевыми отрядами они патрулировали цех, в воздухе которого все еще чувствовалась остаточная влага, жалкие крохи того, что каких-то несколько часов назад было достоянием общины.