В любви все возрасты проворны (СИ) - "Doom_and_Gloom". Страница 12

Гермиона обхватила его за голову и нежно поцеловала в уцелевший от удара хулиганов уголок губ в награду за его смелость и преданность. Он мечтательно улыбнулся, теперь точно зная, что его слова не остались незамеченными.

— Это ты заслужил отдых. Я сейчас всё для тебя приготовлю.

Пока Гермиона ринулась за всем необходимым, Сириус достал свою волшебную палочку и направил на себя. Прошептав «Репаро», он постепенно заделал все дыры на своей одежде. Результат порадовал его, так как ему удалось спасти свитер с футболкой и новые любимые джинсы. Затем он очистил себя от грязи и следов крови при помощи заклинания Экскуро. К тому моменту, как Гермиона вернулась с полотенцем и уцелевшей безразмерной сумочкой в руках, Сириус уже выглядел почти как новенький, не считая всё ещё окровавленного лица и бочины, которую его девушка ещё не видела.

— Эпискеи, — проговорила Гермиона, направляя палочку к его лицу. Её заклинание бросило Сириуса в лёгкий жар, моментально сменившийся холодом во всём теле, и остановило кровотечение из всех ран. — Теперь покажи, что там у тебя на боку.

— Да всё нормально, там только царапина, — по-геройски фыркнул Блэк, отстраняясь.

— Сириус, покажи.

Сириус закатил глаза как подросток, недовольный излишней материнской заботой, но послушно выполнил просьбу Гермионы. Сквозь боль он осторожно приподнял свитер и футболку на животе, раскрывая порез. Гермиона беззвучно ахнула, прикрыв рот ладонью.

— Видишь? Ничего серьёзного, — оптимистично соврал ей Мародёр, только чтобы успокоить.

Гермиона напряглась, изо всех сил пытаясь придумать лёгкое решение. Быстро нашла в своей сумочке нужную бутылочку и дрожащими руками протянула Сириусу. Залечивание окровавленных ран явно не было её любимым занятием.

— Вот, у меня ещё осталась одна бутылочка экстракта бадьяна. Я хотела найти рябиновый отвар или укрепляющий раствор, но они уже давно закончились… Чёрт! Как же я не подумала приготовить новые порции?

Сириус любовно погладил Гермиону по щеке.

— Малыш, не волнуйся. Это пустяки.

— Никакие это не пустяки! Что ты скажешь Гарри, когда он увидит твою разбитую губу? Что упал?

— Именно, — уверенно повёл Блэк бровью. — Скажу, что нажрался, как скотина, и поплатился за это своей несравненной красотой. Он мне поверит.

Бродяга тихо захохотал, но последние несколько смешков прозвучали надрывно из-за боли в боку. Гермиона укоризненно вздохнула.

— Выпей, пожалуйста. Ради меня.

— Это лишнее. Пусть всё заживает само по себе. Оставлю этот шрам на память как трофей.

Сириус лучезарно улыбнулся, указывая на свою бочину, и Гермиона поняла, что он не шутил. К сожалению, он не шутил, а она больше не знала, как ещё возразить или заставить его выпить лечебное зелье. Она сдалась первой, ведь уже так устала за этот вечер. Хотела бросить флакончик с зельем обратно в сумочку, но в последний момент Сириус перехватил её руку и всё-таки послушал её.

— Фу, ненавижу эти вонючие сопли, — скривился он в отвращении, выпив содержимое бутылочки.

— Зато эти сопли не оставят на тебе никаких следов сегодняшнего вечера. Завтра Гарри уже ничего не заметит на твоём распрекрасном лице.

Сириус нежно осмотрел Гермиону. Наконец-то она приподняла краешки рта в неуверенной улыбке, но вдруг поникла. Заламывая руки от растерянности, она едва слышно протянула:

— Сириус… Ты, эм-м-м… Останешься сегодня со мной? Синди у Мелдона до понедельника...

— Моя хорошая, конечно.

Сириус трепетно прижал Гермиону к груди и поцеловал в лоб. Он чувствовал, что она всё ещё дрожала, снова и снова прокручивая в воображении навязчивую сцену нападения и драки с бандитами, но готов был на всё, чтобы помочь ей побыстрее избавиться от этих мыслей. Она отпрянула от него, уже улыбалась:

— Вот, держи своё полотенце. Ванная там. Бери всё, что тебе нужно. Когда закончишь, наложим на твою рану повязку.

— Слушаюсь, мэм! — отдал честь Сириус и принялся осторожно выворачиваться из свитера.

Несмотря на боль, в считанные секунды он успел отбросить часть своей одежды. Гермиона застыла, осматривая впечатляюще мускулистое тело Блэка и все шрамы и художества на нём, которые она впервые видела не сквозь щель расстёгнутой рубашки или халата, а полностью оголёнными. Уловив себя на мысли, что неприлично пялилась на него, она бросилась в краску и тут же смущённо отвела глаза. Он умилённо засмеялся, подошёл к ней и осторожно приложил её ладонь к своей груди. Гермиона вздрогнула, почувствовав его жар.

— Ты такая милая, — тешился он. — Мне так легко привести тебя в смятение. Обожаю это.

— Не издевайся, — обижено протянула Гермиона и теперь раскраснелась донельзя.

— Я даже и не думал. Просто любуюсь тобой. Как и ты можешь любоваться мной, если хочешь. Я же вижу, что хочешь.

Нахал, подумала Гермиона, раздосадованная мыслями о том, как легко Сириус мог управлять ею — лучше, чем она могла управлять своими чувствами рядом с ним. Она решила проявить хоть немного гордости и решительно взглянула на него с видом, будто он ошибался и ей было не так уж и интересно рассматривать тело своего мужчины. Однако неугасающая искорка любопытства в её глазах при виде татуировок подтолкнула Блэка на заманчивое предложение:

— Как-нибудь в следующий раз расскажу тебе, что они значат.

Гермиона ответила на эту идею лишь иронично вскинутой бровью, но в глубине души уже с нетерпением ждала этого следующего раза. Она дала Сириусу сменную одежду Гарри, что осталась в её сумочке с каких-то древнейших времён, и он удалился в ванную. В это время она успела приготовить чай с сюрпризом и повязку для своего раненого рыцаря. Когда он вернулся к ней на кухню со скомканной рубашкой на плече и в штанах крестника, которые были для него явно коротковаты, Гермиона подала ему чай и раскрыла на тарелке то, что привело его просто в неописуемый восторг.

— Коврижка! — победно вскинул руки Сириус при виде своего нового любимого пирога. — Вот она — моя достойная награда за проделанную работу и нанесённый мне ущерб, — с чувством констатировал он и жадно впился зубами в пирог как пёс в кусок мяса.

Пока Сириус налегал на свой десерт, Гермиона быстренько прошмыгнула к нему с бинтом и пластырем и наложила повязку. Следом они допили свой чай в мирной тишине и отправились на второй этаж в её спальню. Она поручила Сириусу растопить камин, пока сама отправилась в душ смывать с себя всю противную грязь и напряжение. За время её отсутствия Блэк покорно приготовил спальню ко сну, даже успел прогуляться по всему дому, чтобы получше изучить, что в нём было, да как, и ещё больше убедился в том, что теперь не слезет со своей девушки, пока она не согласится переехать в более достойное жилище.

Когда Гермиона вернулась к нему, вид у неё был уже очень побитый и уставший. Время было поздним, да и душ, что должен был расслабить, обрушил на неё всю тяжесть прошедшего дня. Она была полностью изнеможена после столь бурной и ужасной недели, поэтому машинально доплыла и грохнулась на свою кровать, даже не обратив внимание на стоящего рядом Сириуса. Он беззвучно присел рядом и наклонился, чтобы впервые за вечер нормально поцеловать её, но она вдруг резко отпрянула от него, приведя его в замешательство.

Гермиона не ожидала этого, но впервые обнажённое по пояс тело Сириуса, которым он накрыл её, не возбуждало её как обычно, а вызвало отвращение. Любые прикосновения пока казались ей омерзительными и только вызывали неконтролируемый приступ паники. Должно быть, ей понадобится больше времени, чтобы отойти от нападения.

Сириус тихо вздохнул.

— Я буду рядом, если тебе что-нибудь понадобится. — Он поцеловал Гермиону в щёку, наколдовал матрас на полу у камина и умостился на нём.

В комнате воцарилась тишина, которую изредка нарушало потрескивание дров в камине и вздохи. Хозяйка комнаты крутилась из стороны в сторону и не находила себе места. Она терзалась двоякими мыслями, снова представляла себе ужасные лица нападающих, до сих пор чувствовала в теле отвратное напряжение, которое оставила за собой стычка с ними. Она вдруг почувствовала себя невероятно маленькой и хрупкой. Кровать не давала телу необходимой опоры, одеяло не могло согреть от беспомощности, что пробирала её до кости. Она уловила звуки размеренного дыхания Сириуса, который, похоже, уже уснул, и чувствовала себя ещё хуже, ещё более виноватой перед своим спасителем за то, что даже толком не отблагодарила его и позорно выставила спать на полу как нелюбимого пса.