Кровавое золото Еркета (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 43

Но если с пустынями считать, то бывшее Хивинское ханство просто огромное — три сотни верст на юго-запад, в Каракумы, да столько же на северо-восток, а то и все полтысячи, в Кызылкум — песчаное безводье, где от колодца к колодцу кочуют табуны и отары. А дальше течет Сырдарья, но то уже владения казахов, с которыми спорят бухарцы и кокандцы.

— И что мы с этого можем иметь, в такой вот диспозиции?!

Задав самому себе вопрос, Бекович раскурил трубку и задумался, поглядывая на карту. По всем прикидкам выходило, что место Хорезма стратегически удачное — экспансию можно развивать во все стороны, вот только зачем такой дурью заниматься?!

От воинственных туркменских племен отделяют Каракумы — пустыня служит надежной преградой, а отучить кочевников от набегов можно простым способом — пройтись по их кочевьям огнем и мечом в отместку, да так, что урок этот на всю жизнь запомнят. До Каспия вообще безводные степи и полупустыни, да и кайсаки тамошние союзники, как и калмыки вроде бы. Но последних можно и нужно вытеснить из низовий Сырдарьи, или примучить к подданству — тогда все Аральское море станет безраздельным владением. А большая часть северного направления прикрыта Кызылкумом, но именно в этой пустыне сейчас скрываются крупные месторождения не только золота, но и других полезных металлов и прочих нужных руд. А в предгорьях вообще кладезь много чего полезного, включая сосновые леса.

— Хочешь, не хочешь, но лет через десять нужно Мавераннахр с Хорезмом объединять в единое государство, и прекращать все вялотекущие войнушки. И промышленность развивать нормальную — сырьем можно обеспечить себя полностью. А на золото с серебром у царя очень многое купить можно, и союз заключить бы не помешало. Россия деньги от нас получит, и очень много, так что не придется драгметаллы по Европам закупать и голландские дукаты в Москве чеканить целое столетие, для оплаты закупок. А вот колонией нельзя становиться, лучше избежать столь печальной перспективы. Из-за проклятого хлопка тут все в пестицидах будет, Арал пересохнет и в пустыню превратится. Потому что половину воды Амударьи туркменский канал отбирать будет. А оно мне надо, жуткие проблемы народам в будущие века создавать?!

Бекович принялся мысленно загибать пальцы — хлопок и рис можно спокойно выращивать в низовьях Волги и Дона, в Крыму, на Кубани и Северном Кавказе. Тогда и не будет у «белых падишахов» необходимости лезть в Среднюю Азию и Туркестан, ломая все на своем пути. Да и зачем, если есть богатейшие черноземы юга России и Украины — то самое «Дикое поле», где кочуют ногайцы и крымские татары, что устраивают набеги за «живым товаром» к северным соседям. Да и практически безлюдную Сибирь нужно заселять народом, а не крепостное право устраивать.

— Вот этим мне и нужно заняться вплотную — царь Петр не дурак, увидит перспективы. И Алексея спасти надобно — с ним на будущее договориться можно, а потом помочь на трон взойти…

Глава 39

— Рад тебя видеть, полковник. Мы снова встретились с тобою, но теперь в глубине Хорезма, не на берегах Каспия, с его зеленоватыми водами. Надоело, поди, в Красных Водах обретаться?

— Как говорят русские — хуже горькой редьки!

Пожал плечами в ответ голландец, кланяясь хорезмшаху. Фон дер Виден быстро уяснил, пока добирался до далекого Хазараспа, что власть здешний правитель держит твердой рукой. И крови совершенно не боится — везде встречались головы на кольях. Как ему рассказал майор Каспар фон Франкенберг, ставший вали, то есть правителем области, в Ходжейли, по приказу Бековича практически вырезали подчистую всех родичей бывшего хана. А мальчиков кастрировали и продали в неволю вместе с женами гаремов и их дочерями. От такой немыслимой жестокости голландца немного замутило, но он отнесся с пониманием, прекрасно зная, что такое династические войны. И даже мысленно одобрил предусмотрительность князя — все же тот басурманин, а у них свои нравы и обычаи.

— Единственное пригодное место только крепость святого Петра — астраханский обер-комендант взял ее под свое попечение, даже подземные цистерны для пресной воды начали сооружать, из камня и кирпича выкладывать. Из Астрахани многое привозят, даже фруктовые деревья целиком выкапывают. Теперь там жить можно, даже зимовать спокойно…

— Это хорошо, и туда будем постоянно караваны верблюдов отправлять — эти животины по пятнадцать пудов груза легко переносят на сорок верст в день, и проходят там, где лошадь давно бы умерла от бескормицы и безводья. А им хоть бы что, идут и идут по пескам в самую жару. Только у калмыков верблюды сильнее чем здешние, да и крупнее — я их для развода оставил, раз купил, то самому пригодится. Пойдет бойкая торговля — благо те земли под моим контролем будут.

Бекович усмехнулся и закурил трубку — на парчовом халате сверкала алмазами царская парсуна — небольшой медальон с портретом Петра Алексеевича, необычайно ценная и значимая награда. Расщедрился государь, наградил гвардии премьер-майором пожаловал, и чином генеральским одарил. Вот только непонятно, как отнесется к новоявленному хорезмшаху, но тут пришлось принять превентивные меры для предосторожности.

Фон дер Виден привел три батальона столь нужной инфантерии, и теперь их число нужно было удвоить, поделив их надвое и влив до полного штата набранных сарбазов. Последних даже с излишком — на две с половиной сотни русских солдат приходилось четыре сотни сартов. Бекович рассудил прагматично — четверть местных новобранцев или помрет, не вынеся тягот службы, или будет искалечена. Батоги ведь не зря «прописаны» в уставе, да и офицеры с сержантами в ход трости пускать будут. И ничего тут не поделаешь — недаром такой распорядок «палочной дисциплиной» именуют. А смысл ее прост — забить до смерти одного, зато двоих выучить. Но зато потом такие солдаты неприятеля вообще не боятся, свои капралы их намного больше страшат.

— Странно как-то на солдат смотреть, ваше шахское величество, — осторожно произнес голландец. — Все в халатах, но смотрятся достаточно браво! Да и выправка во фрунте чувствуется!

Везде на карауле стояли русские солдаты, но уже не в привычных зеленых мундирах, в желтых с черными полосками халатах, с красными наплечниками Хазараспского батальона, такого же цвета чалмами, и кожаных сапожках с невысокими голенищами и чуть загнутыми носками. А вот вооружены они прилично — с фузеями в руках, тесаками в ножнах на поясах и патронными сумками, на ремнях через плечо.

— Так они русские и есть, только переодеты на здешний манер, чтобы европейские одежды глаз не резали. Да и в здешних халатах и шароварах намного удобнее — не подходят кафтаны, парики, камзолы с чулками и туфлями для здешних мест. Из пустыни ветра дуют постоянно, песок несут. Да ты и сам знаешь — тяжко в этих краях. А привычную форму служивые в гарнизонах и крепостях донашивают — материи на халаты ведь токмо на два батальона хватило, хотя все города перетряхнули. Так что и твои служивые мундиры будут донашивать, пока их в новую справу не переоденем — но то к лету будет, никак не раньше.

— Понятно, ваше шахское величество. Государь мне отписывал, что солдаты будут в гвардии вашей, и довольствие всякое от казны получать. И жалование также…

— Деньги будут уплачены немедленно — их привезут, и по батальонам раздадут. Уплата в таньга, каждый в пять алтын или пятнадцать копеек, бухарским серебром полновесным. И, кроме того, получите еще одно месячное жалование сверху, но запреты соблюдать тщательно, надеюсь, ты сам солдат своих предупредил настрого?!

— А как же, ваше величество — к мусульманкам не приставать и паранджу не сдергивать, как и платки с лица. В городах не буянить и вести себя пристойно, вино и свинину не употреблять. За все платить и ничего не отбирать, а ежели служивые выпить захотят, то в цитадели каждой кабак будет — там вино и покупать, пить, но за ворота не выходить. Служанок не обижать, полюбовно договариваться и таньгу платить пристойно.