Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 8

Сам же бывший разбойник, не стал торопиться, а воровато оглянувшись, затащил свою жертву за угол и деловито обыскал. Увы, немало прослуживший султану Селим, то ли не успел нажить больших богатств, то ли не имел обыкновения таскать их с собой. Все что удалось найти Кистеню это несколько серебряных монет, да аляповатого вида перстень на среднем пальце, который никак не удавалось стащить. Между тем, мешкать не следовало, поскольку полковые офицеры за подобную проволочку могли и спросить.

— Ишь, закавыка какая, — чертыхнулся охотник, доставая нож и уже через несколько мгновений побежал дальше, схоронив драгоценную добычу в кармане.

Ибрагим-паша оказал плохую услугу Тамани, забрав под Азов большую часть ее гарнизона, но даже если бы тот оставался на месте, у турок вряд ли получилось отбиться. Еще не бывало случая, чтобы казаки, захватив каторгу, использовали ее вместо своих легких как ветер стругов. Поэтому пришедший в порт османский корабль не вызвал ни малейших подозрений, а когда местные поняли, что на них напали переодетые в янычар русские сопротивляться было поздно.

Покои таманского муселима располагались во внутренней цитадели, втиснутой меж двух больших башен. Собственно ничего больше, кроме дома османского военачальника и крохотного дворика там не поместилось, а потому не имелось и караула. Немногочисленные слуги сразу же попрятались и, не подумав оказывать сопротивление, а разбуженный непривычным шумом начальник местного гарнизона встретил незваных гостей в домашней одежде и без оружия.

— Как вы смеете врываться сюда? — попробовал он прикрикнуть на вошедших в его дом людей, но тут же свалился от удара под дых.

— Нахат, спроси его, есть ли еще ратные люди в остроге? — велел Панин, которому неожиданно подошел костюм чорбаджия.

— Говори, сын шакала, где твои воины? — перевела ошарашенному турку девушка.

— Все здесь, — пролепетал испуганный турок, — но ради Аллаха, кто вы?

— Смерть твоя! — кровожадно воскликнула черкешенка и наверняка перерезала бы горло несчастному, если бы ее не остановил Попел.

— Что ты делаешь?! — схватил он ее за руку. — Это же пленный!

— Пусти! — яростно выкрикнула она, — я помню этого жирного борова. Он ходил по рынку и щупал нас будто кобылиц на базаре, просто у него не хватило денег, чтобы купить нас!

— Вот чертова девка! — покачал головой Панин, после чего строго посмотрел на девушку и заявил, четко выговаривая каждое слово, — еще раз ослушаешься, велю тебя связать и посадить в канатный ящик!

— Не надо, — тихо ответила Нахат и шмыгнула носом.

— То-то же! А у басурманина спроси, где он казну прячет, а будет артачиться, скажи, что я его тебе отдам!

— Говори где твои богатства, шакал! — прошипела испуганному до желудочных колик турку девушка.

— Я бедный человек, — взмолился тот, с надеждой поглядывая на грозных захватчиков, — все, что у меня есть, в сундуке в моей спальне!

— Он сказал, что ничего вам не даст, потому как вы грязные свиньи и недостойны облизывать прах с его ног! — с невинным выражением на красивом лице перевела черкешенка.

— Тогда тащите его на каторгу, да крепко охраняйте, — велел к ее огромному удивлению полковник.

— Разве ты не прикажешь вырвать его грязный язык? — изумленно спросила она.

— Он пленник моего государя, — решительно ответил ей Федор, — пусть Иван Федорович и решает его судьбу!

— А его богатства?

— Сами найдем.

— Прости, господин, я сказала тебе неправду, — призналась, потупив глаза черкешенка. — Он поведал, где казна.

— А ты, верно, думала, что я вовсе дурак? Вот что я тебе скажу, девонька, ты не думай, что коли я тебя согласился на корабль взять, так не смогу назад в Азов отправить! Я должен доверять тебе, ты мой толмач. Хорошо, что призналась. Но еще один проступок и я навсегда с тобой распрощаюсь!

— Благодарю тебя, Феодор Симеонович, — нараспев с некоторым трудом выговорила его полное имя Нахат и быстро поклонившись, поцеловала его руку, тут же испуганно упорхнув за широкую спину Вацека.

— Черт, а не девка! Вот угораздило тебя, доктор с ней связаться, — расправляя усы, пробурчал стольник. — Эй, Нахат, чего ждешь? Где деньги?

— В его спальне, в сундуке, — пискнула девушка, по-прежнему предпочитая держаться позади мораванина.

Увы, так просто забрать нажитое непосильным трудом таманского муселима у них не получилось, поскольку на их пути несокрушимой скалой встала его жена.

— Не смейте сюда входить, слуги иблиса! — завопила она, а когда поняла, что странные янычары ее совсем не боятся, попыталась вцепиться одному из них ногтями в лицо. Будь это Панин или кто иной из их отряда это коварное нападение закончилось бы не начавшись, но на свое счастье вздорная баба набросилась на Попела.

Не ожидавший подобного мораванин, на свою беду, не успел еще огрубеть сердцем, чтобы поднять оружие на женщину, а потому безуспешно пытался ее урезонить, пока его спутники покатывались от хохота.

— Почтенная фрау, — взывал он к рассудку старой мегеры, — соблаговолите прийти в себя, иначе придется принять крайние меры!

— Вор, негодяй, сын шлюхи! — кричала ему в ответ разъяренная фурия, стараясь дотянуться до своего врага.

Наконец, Панину наскучило это зрелище, и он коротко велел сопровождавшим их охотникам:

— Унять ведьму!

Один из солдат тут же выхватил саблю и, недолго думая, плашмя огрел несчастную по загривку. Не ожидавшая подобной подлости турчанка растянулась на покрытом неровными каменными плитами полу и затихла. Сундук нашелся там, где и говорил мусселим. Впрочем, больших богатств в нем не оказалось. Немного украшений, пару мешочков серебра, да парадная одежда османского чиновника, расшитая искусным золотым шитьем и такие же туфли.

А вот в самом городе дела обстояли значительно лучше. Захватив крепость, охотники тут же разложили на одной из башен сигнальный костер, уведомивший остальную эскадру, что путь открыт. Те немедля налегли на весла, справедливо опасаясь, что если не поторопятся, то на их долю добычи может и не хватить.

Всего в Тамани постоянно проживало около пяти тысяч жителей, главным образом черкесов и татар, но встречались так же армяне, греки и турки. Имелось около сотни торговых лавок, да еще столько же лабазов в которые свозили товары из окрестностей, для перепродажи в Стамбул или Крым. Воск, мед, соленую и копченую рыбу и многое другое. И все это стало призом для русских солдат и казаков.

Бежать было некуда, ужасные бородатые гяуры заранее озаботились перекрыть дорогу и никого не выпускали из города, пока остальные предались безудержному грабежу. Немногие из горожан, главным образом адыги пытались защитить свое добро, но тут же падали под ударами сабель и бердышей. Остальные же, видя их участь, предпочли проявить смирение, в надежде на милосердие пришельцев.

Полковник Панин поначалу был настроен милостиво и не велел слишком уж разорять местных. Но вскоре выяснилось, что в городе содержались в неволе под две сотни русских рабов обоего пола, не считая прочих христиан, и вот тут нашла коса на камень. Все дома, где имелись невольники, были разорены, а хозяева сами забраны в полон. Вздумавших перечить нещадно секли нагайками, а самых упертых в назидание остальным без затей вешали на воротах.

— Чтобы впредь было неповадно! — объяснил он удивленному Попелу.

— Вы победили и в своем праве, гер оберст, — пожал плечами доктор. — С вашего позволения, я вернусь к своей основной профессии и займусь ранеными.

— Ступай, — согласно кивнул тот. — Только переоденься в свое, не дай бог кто сдуру перепутает.

— Нахат, ты идешь со мной? — спросил Вацлав девушку, разглядывающую окружающие ужасы жадными глазами.

— Сейчас, — неохотно отозвалась та, явно не желая уходить прочь.

— Мне казалось, это твои соотечественники? — озадачено хмыкнул чех.

— Это жанеевцы! — с нескрываемым презрением отозвалась черкешенка. — Мы всегда с ними воевали. Так им и надо, шакалам!