Заложница своей воли (СИ) - Терещенко Анастасия. Страница 21

— Вы замерзли, — констатировал мужчина, и вручил мне длинное шерстяное пальто.

Ткань была колючей и пахла сыростью, но я все равно с удовольствием укуталась, пытаясь согреться.

— Вы знаете, что там написано?

— Не совсем, это личные записи герцога и он просил передать их вам, если возникнет такая возможность. Мне отдал лишь свои исследования. Думаю, у вас много вопросов Эмилия. Вы поняли, почему ваш отец был на нашей стороне?

— Мама была Фолинтийкой. И что-то ему рассказала. Мне грозила опасность и папа был вынужден. Он никогда не говорил о ней… Всегда обрывал любые вопросы, запрещал даже подолгу стоять у ее портрета, а потом и вовсе велел его снять.

Малькольм явно сочувствовал, хотя и не пытался меня успокаивать. Словно давал время собраться с мыслями, чтобы перейти к по-настоящему важным вещам.

— Герцог был сложным человеком, не нам его судить. Но поверьте, он заботился о вашей безопасности.

— Расскажите мне все, — выдохнув, решительно заявила я.

Проведя меня по пустому нижнему городу, Малькольм завел в церковь. Без служителей и каменных чаш с зажжёнными в них огнём, это место выглядело мертвым. Ковры, на которых полагалось стоять во время проповеди, были скатаны и поставлены в угол, оголив холодный каменный пол. Трибуна перевернута и завалена, с несколькими трещинами в досках, словно кто-то со злостью бил ногой. Красные знамена на стенах неровно опалены, местами и вовсе сорваны.

— Первым делом, придя в этот город, мы захватили церковь.

— А что со служителем?

Малькольм многозначительно промолчал, и расспрашивать дальше не захотелось.

— Все началось восемнадцать лет назад. Вернее, наше сопротивление созрело раньше, но до того момента мы были лишь разобщённой кучкой беженцев, прячущихся от инквизиции и не имеющих возможности покинуть Ристанию.

— Проходов в стене не было?

Мужчина хмыкнул, он замер у одного из знамен и, словно играя, подпалил и потушил, оставив дыру в ткани.

— Были, два или три, и все охранялись инквизиторами и войсками. Пройти нереально, а провести детей или женщин и вовсе не возникало мыслей. Это значило обречь на мучительную смерть. Ты ведь встречалась с инквизиторами, они психи.

— Не все, — буркнула я, думая о Валдоре, которого мне так и не дали увидеть.

Малькольм подозрительно на меня посмотрел.

— Я слышал историю о вашей поимке. Ты спасла инквизитора. А потом обвинила. Крайне непоследовательно, леди.

Он смотрел так, словно ждал от меня объяснений. Я отвернулась, с интересом разглядывая потухший алтарь и спиной чувствуя его взгляд. Вдруг передо мной зажегся огонь в чаше. Стало заметно светлее и как-то привычней.

— Мы просто скрывались и пытались выжить, — продолжил он. — Но с каждым годом кардинал наседал все сильнее, инквизиторы рыскали и ловили нас, ведя на кровавую бойню, словно скот. Отчаяние, да и только, и никакой надежды. Мы давно утратили веру в Создателя, ибо он нас не защищал.

— И к вам пришел мой отец? — я подсчитала примерно года, после смерти моей мамы, он как раз изменил свои взгляды, о чем написал в дневнике.

— Да, герцог явился с предложением. Мы не очень-то верили, но это был свет, зажегшийся в кромешной тьме нашего существования.

Я присела на деревянную ступеньку сцены и внимательно слушала, покручивая в руке подвеску. Пока не заметила внимание Малкольма и не спрятала ее за ворот.

— Он честно рассказал, что не раз бывал в Фолинтии и видел, как иначе живут там. И что привез оттуда жену. И именно она объяснила неправильность нашей истории. Все, что мы знаем, что говорила церковь — ложь.

Пока мне слабо верилось, но как идейная сказка, такое могло подойти. Неужели никто бы не нашел проколов, будь наша религия не правдой?

— История переписана в момент создания Ристании. Нам говорили, что король Ристан спас людей от своего деспотичного брата, одаренного, ломавшего чужую волю в угоду своим желаниям.

Я с трудом сдержала громкий вздох.

— На деле же, Фолинтия живет свободно. Маги и одаренные существуют вместе. А Ристан же, младший брат короля, считал, что дар — удел избранных и простого человека к нему допускать нельзя. Он подменил свою жажду власти волей Создателя.

— Но как он мог такое провернуть? Стена не возникла сама по себе. Это божественная сила.

Мужчина неопределенно пожал плечами, словно не уверен, насколько это дело рук Создателя.

— Определенно, кто-то над нами есть. И возможно под нами. Но эти знания сокрыты, мы можем лишь фантазировать. Это и сделал Ристан. Он напал на своего брата, и когда в бою были ранены оба, сорвал с него королевский венец, который венчал камень и ласточка.

Я удивлено опустила голову к груди, словно сквозь платье смотря на птицу, и Малкольм подтвердил:

— Она самая. Камень, прежде чистый как слеза, вдруг налился багровым сиянием, напившись братской крови. Он поработил Ристана, шептал ему, внушал. Младший брат, отломав ласточку, отбросил ее. И камень раскололся. Тогда он собрал осколки, чувствуя их силу, и ушел. А после разместил эти так, чтобы всегда иметь возможность питаться их магией, создав некий контур, вокруг своих земель. И так выросла стена. А внутри Ристан построил свою религию, где преследовал любого, рожденного с даром, и властвовал много лет. А затем передал трон сыну, а тот своему. В этом мире мы и живем.

— Значит, все ложь? И чтобы спастись, нужно убрать разделяющую нас стену?

— Да, этим мы с твоим отцом и занимались. И довольно успешно. Мы нашли три осколка из пяти. Стена ослабла, появились проходы, шанс сбежать. Но кардинал не готов уступать. Он усилил рейды, выставил охрану. И главный осколок висит на его груди. Это артефакт, тот самый, которым во время казни одаренного режут его руку, выпуская кровь.

— Но причем здесь я, — все еще не понимала.

— Осколки нельзя уничтожить. Поверь, мы пытались. Но твоя мать поведала герцогу тайну своей семьи. Источник можно очистить, вернуть ему первозданный смысл, что был до кровавовой вражды. Нужно лишь соединить все части воедино.

— И ласточку?

— И ее.

Сердце бешено стучало. Я начинала понимать слова отца о том, на что меня обрекла мама. Если ласточка была у нее, то откуда? Я спросила в слух.

— Герцог сказал, что твой род идет от самого Фолинтия. И ласточка передавалась из поколения в поколение у одаренных. И каждый, кто ею владел, должен был идти по пути воссоединения страны и спасения одаренных в Ристании. Так велел сам Фолитий.

Я несколько секунд просидела в изумлении, и вдруг рассмеялась.

— Кого-то спасать? Малькольм, вы видели меня? Никто, ни на что не годна, ничего не стою. Я не в силах вам помочь.

Тот подошел и ободряюще похлопал по плечу.

— Вы не одна. Мы найдем четвертый осколок, уже близко к нему. И тогда передадим все вам. Эмилия, вы должны объединить Источник. Никто другой, кроме наследника Фолинтия не сможет этого сделать. В вас его кровь и его дар.

Я резко подняла глаза, встретившись с его, Малькольм смотрел уверено, явно зная о чем говорит. Во мне дар. Тут сомнений нет. И Валдор это понял, он ведь говорил о короле, только я не связала эти два обстоятельства. Ласточка и магия, я наследница Фолинтия. Я все то, что церковь хочет истребить, враг устоям, надежда для всех восставших.

Подскочив на ноги, ринулась прочь, остановив Малкольма рукой:

— Оставьте меня.

Всё, что происходило, казалось сумасшествием. Если вчера я думала, что мне не повезло с судьбой, то сегодня все стало намного хуже. Я не готова принимать такое бремя. Не хочу быть для них единственным шансом. А если испорчу все? Потеряю ласточку или кристаллы, что для меня раздобудут. Я уничтожу тысячи жизней, а сейчас едва справляюсь с теми душами, что уже погубила.

Нет. Надо бежать. Но сначала найти Валдора.

В голове пронеслись панические мысли.

Я выскользнула из дома в ночи, так как особо не сторожили, удалось ускользнуть. Это была уже не первая попытка, но каждый раз натыкалась на охранявших инквизитора мужчин.