Заложница своей воли (СИ) - Терещенко Анастасия. Страница 4

Это уже было слишком. Дядя Энцо, просто забери меня с собой, не бросай в стенах из камня. Может он потому и не помог мне, что думал, я могу обладать даром. Но ведь это не правда.

Я поспешила уйти оттуда, но диалог все еще прокручивался голове.

***

Эмилия

Ранним воскресным утром еще не открыв глаза, нежилась в теплом луче, гревшем лицо. Так редко удается поймать солнце зимой.

Монастырь располагался на севере, дальше лишь горы и ледники, за которыми океан. А на пути к столице леса.

Мое родное герцогство тоже было северным, хотя и находилось чуть в стороне и было не очень большим. Я любила и снег с его веселыми забавами, и могучие взмывавшие к небу вершины елей, темных и основательных, под которыми легко спрятаться во время игр. Но все это было раньше, теперь ощущался только холод вокруг.

Но сейчас было так хорошо, что легко смогла забыться, представив себя в детских покоях, где стены выкрашены бежевой пастелью, а занавески чистые и свежие, колышутся перед заставленным цветами окном. Всю стену занимает длинный книжный шкаф, филиал библиотеки, собранный мной и учителем.

По другую стену расположился удобный письменный стол, с приготовленными тетрадями, чернилами и перьевой ручкой. На тумбу уже поставили завтрак, любимые круассанны и имбирный чай. Воздух пахнет утренней свежестью врывавшейся из распахнутого окна, выпечкой и цитрусом: служанка положила апельсиновую цедру на подоконник, чтобы запах разлетался по комнате, пробуждая маленькую госпожу.

— То же мне, принцесса, — вырвали из грез, от которых невольно улыбалась, грубо пихнув.

Я открыла глаза и резко встала в кровати: другие девчонки собрались у окна и чистили апельсин, один на всех, и тот явно украденный с кухни. Ну конечно, со мной делиться и думали.

Спустила ноги, отвернувшись спиной к шушукавшимся девушкам, и нашарила носком тапочки. Вскользнув в обувь, вышла из комнаты, стараясь не дышать щекочущими нос ароматами, от которых рот наполнялся слюной.

Стало дико обидно, что мне и не подозревавшей о подобной нужде в лакомствах, приходится, пряча злые слезы, отсиживаться в туалете, только бы не дразнить себя. Умывшись, посмотрела в глаза своему отражению и невесело усмехнулась.

Лицо вытянулось, не осталось больше округлости, ушла раньше срока вместе с детством. Слегка раскосые глаза казались большими для лица, слишком наивные и отчаявшиеся.

Захотелось ударить по стеклу, стерев этот удрученный образ.

Я вскинула голову, расправила плечи, словно в прошлой жизни призраком прошлась по бальному залу, где встречали восхищенными взглядами, а я с виду равнодушно и гордо держала лицо, а на самом деле по-девичьи ликовала от обожающих взглядов кавалеров и прятала дрожавшие коленки в пышных юбках.

Как не хватало этих эмоций! Как солнца, без которого желтели листья на цветах.

В зеркале отражалась все та же Эмилия Винтерс, наследница северного герцогства. Она проступала в чертах и манерах. Порода видна в осанке и взгляде, ее не спрятать в монашеском альконе. Конечно, девчонки с их одутловатыми или обтянутыми кожей резкими лицами, с большими, раздавленными работой руками, будут таить злобу чужеродной для них красоте. И нет никого более жестокого, чем лишенные радостей дети.

— Когда-нибудь… — тихо пообещала.

Смахнув щекотавшую кожу слезу, отвернулась. Я спешно накинула на голову, лежавшую до этого на плечах косынку, низко собрала волосы, полностью спрятав под тканью, и набросила капюшон. Не к чему эти локоны и фарфоровая кожа. Я не герцогиня, а обычная простолюдинка, жизнь которой либо свяжется с монастырем, либо тяжелой работой в деревне. А возможно все вместе.

Прятаться долго было нельзя, и я нехотя зашагала в спальню. В задумчивости не заметила и врезалась в монашку. Это была полная добрая женщина с молодым лицом, по которому невозможно определить возраст.

— Эмилия, деточка, у меня для тебя сюрприз.

Она недоверчиво подняла взгляд на лучившееся жизнерадостностью лицо тетушки Анны. Приятных сюрпризов я припомнила давно.

Женщина зашерудила в складках ткани и выудила золотистую коробочку, перевязанную лентой.

— К матушке Агате приезжал гонец, а это передали для тебя. Уж не знаю, кто именно, кажется один из твоих родственничков, будь они не ладны, — Анна цокнула языком. Она всегда хорошо относилась ко мне, оказавшейся в такой сложной ситуации. Жалела и иногда поила сладким чаем и сухарями с изюмом у себя в келье.

Не сложно было догадаться, кто этот таинственный «родственничек».

Испытывая теплое предвкушение, аккуратно взяла коробку двумя руками как сокровище и, узнав любимые шоколадные конфеты, и прижала к сердцу. Захотелось расцеловать Анну в обе щеки и еще крепко обнять.

— Спасибо, спасибо! — восторженно запрыгала, не сдержав эмоций.

— Как мало надо ребенку для счастья, — покачала головой тетушка Анна, ласково улыбаясь. — Ну, я пошла, и ты беги, скоро завтрак.

Уже предвкушая приятный день, пошла в спальню, хотелось поскорей распаковать желанный подарок, ведь знала что там.

Прекрасно помнила, что за позолоченным картоном скрывается такая же фольга, которая приятно шелестит и совсем не режет пальцы, а под ней в отдельных кружевных бумажных салфетках лежат присыпанные орехами конфеты в шоколадной глазури.

Не видя никого и нечего, забралась на кровать, едва сбросив тапочки и сложив ноги в позу лотоса, водрузила конфеты. Первой слетела лента, развязанная одним изящным движением, после которого рука замерла. Поддев ногтем, раскрыла коробку.

— Что это у тебя? — раздалось прямо над ухом.

— Так, так, так. Маленькая жадная обжорка, — донесся с другой стороны голос Кары.

Я и не заметила, что все три соседки стояли рядом, а две их подруги-близняшки из соседней комнаты уставились прямо от двери.

— Вы со мной никогда не делитесь, — сказала из упрямства, уже понимая, что так просто не отделаюсь

Пальцы впились в картон, сминая его.

— Когда такое было, девочки? — просила вдруг Кара насмешливо.

— Наглая ложь!

Две нездешние девушки поддакнули.

— Да вот же, — я указала на яркую кожуру, а сама распрямила ноги, готовясь встать.

Круг девчонок начинал сжиматься.

— С такими занудными неженками делиться вредно, вы тогда становитесь еще гадостнее, — хихикнула Кара, с ее лошадиной челюстью это был не смех, а ржание. — Вос-пи-та-ние, монахини говорят, нужда полезна, — и потянула руку, собираясь забрать подарок.

— Нет! — в ужасе вскочила на кровати и задрала руки вверх, надеясь, что никто не достанет.

Но куда мне с таким ростом до этих девиц. Кара тут же вскочила прямо в обуви, оставляя серые следы на постели. Еще две девчонки последовали ее примеру. Последними запрыгнули близняшки Дина и Мина, но не успели даже подняться во весь рост, как хлипкая кровать затрещала и провалилась.

Девушки кубарем полетели в разные стороны, Я же успела одной рукой ухватиться за изголовье и удержалась, хотя и отсушила ноги. К несчастью, Кара оказалась такой же смышленой.

— Отдай, кому говорю! Волосы повыдираю, все равно эти космы не к чему больше. Миледи, какую прическу изволите сегодня, — криво приседая в реверансе и наматывая мышиного цвета волосы себе на висках, — издевалась Кара.

Подружки, кто на полу, кто, успев встать, залились хохотом.

Я лишь продолжала беспомощно моргать и прижимать к груди смятую коробку. Бежать? Они загородили собой выход. Ситуация была безвыходная.

— Значит, хочешь по-плохому…, - заявила оторва и кинула приспешницам. — Дина, Мина, держите ее. За руки! — и без предупреждения меня скрутила резкая боль от удара в живот.

Благородных леди не учат драться, за них всегда есть кому заступиться, они не привыкли толкаться на базаре и даже ругаться с сестрами и братьями с помощью физической силы. У меня шансов в этом бою не было, но безумно хотелось оставить подарок себе, как частичку родного и близкого, дома, где все было мирно и сладко.

Я вцепилась в нее, словно та могла спасти от боли и разъярённых соседок. Даже не закрывала лицо, по которому попали пару ударов наотмашь. В ход пошли и ноги.