Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван. Страница 36

– Что поняла?

– Не «где», а «когда».

Игорь улыбнулся.

– Так почему его забрали в психушку?

– Говорят, он пытался напасть на какой-то роддом в Москве. – Сказала она буднично.

– Ты же говорила, что он не опасен.

Девчонка пожала плечами.

– Да чушь все это! Они просто его не знают. Он и мухи не обидит. Просто чудак, с непривычки он может напугать, а так….

– Значит он в московской психушке?

– Нет, в нашей. Его задержали там в роддоме, узнали где он живет и привезли в нашу. Да не нападал он там ни на кого. Просто кричал, что должен увидеть женщину, которая родит его через пять дней.

– Его?

Девчонка отодвинула мольберт с картиной и открыла дверь шифоньера.

– Ну да. Дураки они все!

– Он тебе нравился?

– Он всегда был добрым. Только отрешенный какой-то и печальный. Мыслями будто очень далеко. Я думаю, он был несчастным.

– И ты крадешь его деньги.

Девчонку его укор совсем не смутил.

– Да они все равно ему не понадобятся. У него никого нет, кроме этой нарисованной жены. А из психушки он уже никогда не выйдет.

– Почему?

– Ну, он уже тогда был очень плох.

– Так, когда это случилось?

– Когда забрали? Год назад в сентябре.

Она вытянулась на цыпочках, исследуя верхнюю полку. Взгляд Игоря остановился на ее напряженных сохранивших еще летний загар икрах и пошел выше.

– Ничего, – сказала она, резко обернувшись и успев перехватить его взгляд, – дай сигарету.

Но Игорь уже забыл про загорелые ноги.

Он замер.

– Ну…

– Тихо! Слышишь?

– Что?

– Какой-то гул.

Девчонка прислушалась.

– Да! Странно, как будто под землей.

Игорь опустился на колени. Девчонка тоже присела на корточки. Они смотрели друга на друга, слушая, как таинственный механизм совершает свою неведомую работу.

– Это точно внизу! – В горящих глазах девчонки страх смешивался с возбуждением.

Игорь и сам уже понял, что внизу. Глубоко или за хорошей преградой.

– Что здесь под землей?

– В каком смысле?

– Ну, может рядом какой-то завод или что-то такое?

Девчонка покачала головой.

– Нет здесь ни хрена, просто деревня.

Они внимательно исследовали комнату, а затем и весь дом. Игорь обошел уже в темноте вокруг дома в надежде отыскать вход в какой-нибудь погреб – ничего. Он оглядел обширный участок, заросший крапивой, и вздохнул. Девчонка вышла из дома.

– Ладно, я пойду домой, – сказала она, – ты остаешься?

– Думаю, да.

– А родители не будут тебя ругать, мелкий?

– Им сейчас не до меня.

– Понимаю, – вздохнула девчонка, и посмотрела в сторону сарая, – странно.

– Что?

– Он постоянно зависал в этом сарае.

– Но там же ничего нет.

– Да, но… вон мой дом видишь? – Она показала на бедный домик за оградой, – мое окно как раз выходит сюда. В детстве я часто наблюдала за ним, особенно когда шел дождь. Просто из моего окна видно только его участок. Так вот он часами пропадал в этом сарае.

– Работал?

– Не знаю, но он даже зимой там пропадал.

– Зимой? – Игорь отбросил так и неприкуренную сигарету.

А вот это уже интересно. Часами пропадать в неотапливаемом сарае? Если девчонка ничего не путает, конечно. Но ведь там ничего нет.

Зайдя в сарай, он еще раз в этом убедился – только мусор на земляном полу. Он осмотрел все, кроме заваленного досками и рамами пространства под столом. Почти полчаса ему понадобилось, чтобы ценой пары заноз и царапин разгрести завал. Заинтересованная девчонка осталась, правда помогать отказалось. Отбросив последнюю партию досок, Игорь понял, что оно того стоило. Под столом лежала черная полиэтиленовая пленка, сорвав которую, Игорь обнаружил сверкающий металлический люк с замочной скважиной, которую прикрывал квадратный язычок.

– Офигеть! – Произнесла девчонка. – Сможешь вскрыть отмычкой?

– Думаю, она здесь не понадобится! – Игорь достал серебряный ключ.

Ключ легко вошел в замочную скважину, с приятным плавным усилием открыл сувальдный замок.

Откинув крышку, они обнаружили глубокий колодец квадратного сечения, выложенный мрамором. В одну из граней были вмонтированы металлические скобы, образовывающие лестницу. По углам пунктиром опускались диодные светильники, не дававшие много света – походило это больше на аварийное освещение, но его хватало, чтобы оценить глубину примерно в четыре метра и увидеть горизонтальный проход в человеческий рост в одной из граней на дне. Снизу поднимался теплый воздух и отчетливо слышался звук работы того самого загадочного механизма.

Игорь недолго раздумывал – мигом спустился по лестнице и оказался перед небольшой нишей с тяжелой, как в бомбоубежище металлической дверью, которая правда не имела никаких замков – только металлическую ручку. Игорь потянул ее на себя и ему открылся довольно широкий – около полутора метров коридор. Пол и стены были из грязно-белого мрамора, как в метро, а низкий потолок с круглыми светильниками – бетонным. Видимо плиты лежат, догадался Игорь. Справа размещался выключатель. Игорь щелкнул тумблером и мягкий «дневной» свет залил весь коридор, который метрах в десяти поворачивал налево. На стенах висели картины.

– Чего тут? – Навалилась на него девчонка, положив руки ему на плечи.

Игорь медленно пошел по коридору, разглядывая картины. В отличие от тех, что наверху картины здесь были «настоящие» и даже такому дилетанту в искусстве как Игорь, стало понятно, что Петрищев был настоящим художником. Первая картина изображала узкую двухрядную дорогу поздним летним вечером. Дорога плавно уходила налево, теряясь за деревьями, над которыми тянулась линия ЛЭП. Ничего особенного, но на Игоря будто шел живой излет изможденного зноем летнего дня. Он словно почувствовал дыхание вечернего леса. То же неведомое чувство говорило, что мгновение жизни, запечатленное на картине, минуло очень давно. Догадка подтвердилась в виде маленькой надписи в углу картины: «1955, Петрищев».

На следующей картине по водонапорной башне и немецким домам, он узнал Заводскую улицу. И здесь безошибочно он «узнал» давно минувшее время. Но с этой картиной проще: на улице ни одной машины, а деревья вдоль дороги были куцыми и низкими, как метелки. «1957, Петрищев», прочитал Игорь. И все последующие картины одна за другой изображали фрагменты давно ушедшей видновской жизни: площадь с первыми пузатыми «лиазами», строящийся «детский городок», коттеджи с садами и еще деревянными «штакетными» оградами.

– Да тут целый музей! – С придыханием заметила девчонка. – С ума сойти!

За углом они обнаружили квадратную комнату, в центре ее размещалось кресло, над которым нависал металлический колпак. Рядом стоял огромный – выше человеческого роста агрегат, похожий на котел или на самовар из черного металла, с лампочками и набором круглых в старом дизайне кнопок. Именно он издавал взвизгивающее ритмичное лязганье, длившееся около пятнадцати секунд, после чего замолкал на минуту. Игорь поднял голову. Спальня Петрищева находилась как раз над ними. Перед котлом были разбросаны инструменты – молотки, ключи, болты, обрывки проводов, круглые цилиндрические штуковины, похожие на предохранители. У кресла стоял столик с раритетным патефоном на полочке под ним – несколько пластинок в потрепанных картонных упаковках.

Игорь достал первую. На ней была изображена скуластая девушка с вытянутым лицом и прической в стиле сороковых. За девушкой на фоне пасмурного неба грозно летели сигарообразные истребители времен второй мировой войны.

Игорь достал пластинку, положил на диск и, раскрутив рукоятку, опустил тонар.

Сквозь помехи, зазвучал пронизанный грустью женский голос под обреченно-торжественные звуки оркестра, словно робкий ручеек надежды, внезапно пробившей дамбу отчаяния и превратившийся в полноводную реку.