Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван. Страница 95

– Сестра! Сестра! – раздался где-то рядом испуганный хриплый голос. – Он очнулся!

В поле зрения появились две фигуры в белоснежных защитных комбинезонах.

Он попытался закрыть глаза, но провалиться в сон ему не дали.

Данилов вышел из комы на пятый день после того, как рабочие нашли его в бессознательном состоянии в неэксплуатируемом здании на улице Уткина. Основной диагноз – отравление неустановленным ядом психотропного действия средней степени тяжести. Коматозное состояние пациент перенес относительно легко. Данилов ощущал себя так, словно проспал часов двадцать. Если бы не тошнота, слабость и легкая головная боль, он мог бы даже сказать, что чувствует себя отдохнувшим.

Врач осмотрел его и поздравил.

К вечеру его уже перевели в общую палату. Среди набора казенных вещей Данилов обнаружил в тумбочке потертый смартфон «Самсунг».

– Чье это? – поинтересовался он у медсестры.

– Ваш начальник принес. Сказал, будет звонить периодически. Вас, как я поняла, ограбили.

Данилов сунул смартфон в карман пижамной куртки, вышел в туалет, постоял над писсуаром почти минуту, глядя в окно, за которым покачивались промокшие ели.

Затем подошел к раковине, посмотрел в зеркало. Угрюмое лицо с непривычной небритостью взирало на него в ответ. Он вспомнил подростка с большими глазами, и поднял к лицу внушительный кулак. Белый шрам, полученный при задержании рецидивиста Андронника, косо пересекал тыльную сторону ладони. Данилов опустил руку, снова посмотрел на себя в зеркало, и впервые его посткоматозное сознание полоснула неприятная догадка.

Он вернулся в палату, сел на кровать. Напротив него отвернувшись к стене, спал прапорщик полиции в сером спортивном костюме. Кровать по соседству пустовала. А у двери закинув ногу на ногу, лежал подполковник запаса. Нацепив очки, он смотрел в экран смартфона, в наушниках его дребезжала музыка. Он уже бросил на Данилова несколько оценивающих взглядов, но внешность нового соседа к непринужденным разговорам явно не располагала.

Данилов достал «Самсунг», проверил счет, вышел в интернет и сразу набрал в поисковике «Массовое убийство в Армавире». Первая же ссылка – статья в Википедии. Данилов кликнул на нее, прокрутил знакомую статью до раздела со списком жертв. Вайсс А.Р. располагалась на седьмом месте.

Он лег на кровать, положив смартфон на грудь, смотрел какое-то время в потолок. Затем без особой надежды набрал в поисковике «Данилов Максим Николаевич». Десятки имен и незнакомых фотографий. Ссылки на статьи и соцсети. Врачи, журналисты, спортсмены, взрослые, дети, ветераны. Добавил слово «математика». Ничего. Тогда он, вдруг вспомнив о чем-то, набрал Kiran Dravid. И снова ничего, только какой-то ресторан с похожим названием. В ресторане можно было отведать пельмени с баклажанами и рагу из корнеплодов. А также жареный бок-чой.

Проверил список контактов – обилие незнакомых имен и кличек, записанных в хаотичном порядке. Пришлось снова выйти в интернет, набрать в поисковике «Зональный информационный центр ГУ МВД». После серии утомительных звонков удалось получить добавочный четырехзначный номер, по которому с шестого раза он дозвонился до своего старого сослуживца Брызгалова.

– Не знаю, Игорян, насчет сегодня. – Сказал Брызгалов в ответ на его просьбу. – До завтра терпит?

– Терпит. – Неохотно согласился Данилов. – Напомни свой номер, я тебе данные сброшу.

На следующий день в начале восьмого утра Данилова разбудила мелодия из фильма «Возвращение Будулая». Схватив с тумбочки телефон, он увидел слово «НАЧАЛЬНИК» и ответил на звонок. «Начальником» оказался Черкасов – оказывается, он так свой номер записал в смартфон специально для Данилова. Черкасов с утра был бодр и многословен больше обычного, что немного действовало на нервы. Впрочем, разговор пошел на пользу. Данилов восполнил пробелы. Оказывается до медицинского центра он так и не добрался. Нашли его без сознания в соседнем здании без денег и документов. Впрочем, может оно и к лучшему, сказал Черкасов – эксперимент все равно отменили, но поскольку Данилов доброволец и согласие подписал, обратный ход старым делам давать не стали. Правда, в звании понизить успели. Теперь Данилов капитан, но до пенсии еще возможно майора вернут. Поинтересовался Черкасов обстоятельствами – во что влипнуть угораздило, так сказать, от первого лица. Данилов рассказал: дали выпить чаю, а дальше ничего не помнит. Детали уточнять не стал – не хотелось. Черкасов сказал, дело ведет какой-то следак молодой, без энтузиазма. Просил перезвонить, как очухается. После этого Черкасов еще минут пять читал нравоучения, взял с Данилова обязательство не допускать больше «косяков», но в завершении повел себя на редкость великодушно и в качестве подарка разрешил ему оставить у себя свой старый «Самсунг».

– Тебе все равно теперь оклад понизят.

– Спасибо. – Сказал Данилов, и предложил из вежливости компенсировать хотя бы полцены.

– Да брось ты! – отказался начальник, но тут же добавил: – хотя знаешь, ты мне топор купи.

– Топор?

– Ну, топор мне нужен на дачу. Цельнокованый.

– Без проблем. – Согласился Данилов, думая, что новый топор стоит едва ли дешевле его изрядно подержанного смартфона.

Во время завтрака позвонил Брызгалов.

– Игорь, тебе устно сойдет или копии из архива нужны?

– Сойдет так. – Сказал Данилов, вытирая губы салфеткой и спешно поднимаясь из-за стола.

– В общем, первое. Садчиков Вячеслав Викторович. Одиннадцатого июля восемьдесят второго года рождения. Верно?

– Ага.

– Дата смерти двадцать первое ноября две тысячи третьего года. Место смерти – Москва, улица Маршала Катукова, падение с высоты. Вероятно, самоубийство.

– Так… – Тихо сказал Данилов с замиранием сердца. – А по второму что?

– С этим вопросов нет?

– Нет.

– Так, второй, – нараспев протянул Брызгалов, – значит, Данилов Николай Анатольевич… Однофамилец что ли?

– Ага.

– Убит в результате разбойного нападения первого июня две тысячи четвертого. Ростовская область, город Пролетарск. Ножевое ранение… Старые дела-то все, Игорян…

– Старые, – согласился Данилов и посмотрел в окно, за которым сентябрьский дождь сеял свою унылую песню.

Через три дня Данилова выписали из госпиталя, выдав листок освобождения от службы на неделю. Он оформил новую банковскую карту, восстановил телефонный номер.

В Москве вторые сутки лил дождь, но влажный воздух еще хранил теплое дыхание канувшего в небытие жаркого лета. Вечером он достал из шкафа старую коробку из-под гриндерсов, к которой не прикасался двадцать лет.

Семейных фотографий было немного. Пачка фотографий дальних родственников с неизвестными младенцами, стянутая резинкой, несколько больших школьных и детсадовских мятых фотографий с оторванными углами. Два тонких фотоальбома с карманами для карточек десять на пятнадцать, которые в девяностых распечатывали в фотосалонах – самые интересные фотографии, сделанные на мыльницу. Отдельно лежали две старые черно-белые фотографии отца в военной форме и шестнадцатилетней матери, сидевшей на подоконнике большого окна, за которыми маячили заснеженные деревья и крыши.

Данилов открыл первый фотоальбом, увидел того, кем был еще совсем недавно. Те же кроссовки «Адидас», та же болоневая куртка. Нога стоит на педали «Орленка». Он вспомнил то дождливое лето. Рядом стоит Макс, неуверенно улыбается. Он долго разглядывал фотографию, по памяти конструируя мир за временными и пространственными границами этого запечатлённого момента. Воспоминания были еще свежи. Из нагрудного кармана рубашки Макса выглядывал краешек блокнота – того самого, в который Игорь записывал таинственные послания человека с «Диафильма».

На другой фотографии отец с матерью. Оба сидят на диване, отец обнимает мать, за их спинами на стене висит одинокая гирлянда. Несколько однотипных фотографий из школы: день знаний, поездки на Поклонную гору. На одной из них обнаружился Славик, но уже взрослый высокий одиннадцатиклассник с длинными волосами и нахальной мрачностью в лице, давно позабывший свой «военный» период.