Экипаж (СИ) - Борисов Олег Николаевич. Страница 25

Без вазелина

На флоте существует добрая традиция: драть подчиненных за промахи и упущения руководства. Ну не себя же идиотом выставлять на всеобщее посмешище. И делают это обычно громко, доводя до всех и каждого глубину морального падения виновных.

— Какого хера, капитан?! Вы нарушили полученный приказ, вы израсходовали ценный материальный ресурс, вы притащили бородатых ушлепков на военную базу и заставили делать им ремонт! Какого…?!

— В рамках поставленной боевой задачи, господин адмирал.

Кэпу все фиолетово. Вообще все. Он потопил “Берту”. И практически весь эльфийский флот в придачу. Теперь можно в отставку, на пенсию, даже с волчьим билетом на берег. Или в тюрьму. В тюрьме он будет сидеть на почетном месте и ничего не станет делать. Потому что там почти у каждого кровники за годы “пограничного конфликта”, а капитан заплатил по счетам так, что икаться другой стороне будет еще сто лет с хвостиком.

Вот и включил кэп “деревянного”, изображает полного обалдуя.

— Ваша задача была — выполнить патрулирование у Паучьей гряды, перехватить чужую эскадру!

— Так точно! Эскадра перехвачена. Задача выполнена.

— У Паучьей гряды?!

— Не знаю, господин адмирал. Был туман. Сильные подводные течения. Куда снесло, там эльфов и топили.

— Течения, выдра ты заскорузлая?! У нас через два месяца большой бал, на него приглашены все адмиралы соседей! Как я им в глаза буду смотреть, сука?!

Кэп довольно щерится:

— Как? Пристально смотреть. С намеком. Чтобы не забывали, с кем дело имеют…

Нашего босса дерут в штабе на каждом этаже и в каждом кабинете. За все израсходованные торпеды. За потраченное топливо. За смету на ремонт сейнера. За все хорошее и все плохое. За то, что складские до сих пор не могут выцарапать остатки куриного племени с подлодки. Несушки наловчились прятаться под решетчатым настилом рядом с накопителями и нарыли ходов похлеще крыс. Теперь “ко-ко-ко” слышно из любой щели, а фиг достанешь.

Кэпа грызут за то, что он порушил кучу чужих планов. За то, что список награжденных по итогам похода уходит за горизонт, а в списке нет ни одной тыловой сволочи, только свои.

— Как вы могли, господин капитан?!

— Где ваша подпись на форме “наличие флагов для приветствия прибывающей делегации”? Где сама форма, капитан?

— Как я спишу перерасход новых экспериментальных торпед? И, вообще, кто их вам дал?!

Ор продолжается уже неделю, набирая обороты. Но больше всего штабных бесит улыбка кэпа. И его непробиваемость. Обе стороны понимают, что кэпу пофиг на любые возможные кары небесные и морские. Потому что он исполнил дембельский аккорд и теперь хоть на каторгу. Ему пофиг. Он улыбается, чем вызывает приступы бешенства у вышестоящего начальства, колики зависти у капитанов других подлодок и бурные аплодисменты у матросов.

Самое паршивое для военно-морской базы, это предстоящий сабантуй. На который по старым знакомствам пригласили прорву разных важных чинов с разнокалиберными ушами. И как именно теперь оправдываться перед большей частью делегации за устроенный геноцид — неизвестно. Серьезные, уважаемые люди прибудут с подарками шашлыки кушать и про судьбы мира тарахтеть, а у них флот потопили. Выходит, что это уже и не адмиралы, а так, мелочь пузатая. Некрасиво получилось.

— Значит, так, капитан. Вот тебе приказ об увольнении в запас. Лодку на прикол — пойдет на запчасти по причине износа. Команда переводится на контракт с понижением зарплаты. Кто захочет — останется. Кто не захочет — скатертью дорога. И вот тебе мешок медалей, которые просил. Награждения официального не будет. Нас гости не поймут, сочтут плевком в спину.

Кэпа выставили за дверь. Он посмотрел на бумажку в одной лапе, на мешок в другой и поинтересовался у пустого коридора:

— Типа, так своим в морду плевать — это нормально?.. Ладно, я добрый, вот только память у меня длинная. Сочтемся.

Взвалив брякнувший мешок за спину, кэп закосолапил на выход из штаба. От его шагов по углам разбегались местные бумажные крысы, стараясь не попадаться по дороге. Говорят — у уволенных карма плохая. Могут посчитать сочувствующим — и тоже за борт. Чтобы не создавал ненужные шевеления в давно отлаженном и смазанном военном механизме.

Вечером отмечали завершение боевого похода на сейнере. С лодки всех выгнали — нечего под ногами путаться. В ресторан не пустили — клуб подплава сгрудился на крыльце и орал, чтобы читеров и близко не было. Тут офицеры заслуженные, спитые в один устойчивый конгломерат. И слушать байки каких-то выскочек, которых на базе месяцами не бывает — оно им надо?

Хорошо еще, что кобольды не умотали после ремонта. Они как раз восстановленное днище докрашивали, когда увидели делегацию с туго набитыми мешками, курами в корзинах и горлышками бутылок в ящиках с соломой.

— Это вы к нам? Насовсем или просто рыбалку отметить?

— Рыбалку, — вздохнул старпом. Он уже смирился с тем, что лодку ему не дадут, а в чужой экипаж никто приглашать не станет под страхом лютой смерти.

— Поднимайтесь… Хотя мы бы и насовсем взяли. У нас свободных кораблей — половина порта стоит. Никто не хочет в шторм или жару в море болтаться. Все хотят только рыбу кушать…

На палубе играл патефон, в перерывах между пластинками капитан зачитывал наградной лист и вручал медали и ордена за проявленное мужество и героизм. Чиф и Дига расчувствовались и добыли еще один сундучок, который умудрились каким-то образом утаить от руководства. Под крышкой пряталась фляга с коньяком. Флягу выставили на стол, в осиротевшее нутро сундука положили награды. Водолазов-торпедистов исключительно для профилактики пару раз пихнули пудовыми кулаками в бок, после чего продолжили праздник.

Неожиданно рядом со сходнями заскреблись. Штырь выглянул за фальшборт и насчитал пятерых мордоворотов из охраны.

— Вы чего, служивые? С нами вроде никто с базы старается даже взглядом не встречаться. Говорят, мы заразные.

— Ну, это с погонами. У кого должность, выслуга и пенсия от адмирала зависит. А нам-то чего бояться?

— Тогда зачем пришли?

— У нас тут это… Сала кусочек. Хотим поделиться. Только запивать сало нечем.

Был продемонстрирован упакованный в оберточную бумагу пахучий шмат размером чуть меньше держащего его орка.

— И что же вы стоите, как сиротинушки? Поднимайтесь!

Второй могучей кучкой подгребли из арсенала. Главный кладовщик организовал подчиненных и теперь на импровизированные столы выкладывали соленые огурчики, маринованные помидорчики и острый перец вместе с пучками свежей зелени.

— Я вам так благодарен, парни! Каждое утро шел на службу и думал — все, найду глубокую воронку и гору щебня. Очень уж дурные железки в последний раз яйцеголовые слепили. Чуть чихнул рядом — и шабаш.

— Не, все нормально, — помогал раскладывать угощение по тарелкам Тратта. — Зато дури в новых торпедах было — как следует. С трех выстрелов любой линкор на дно! Раньше приходилось весь боезапас на одну лоханку тратить. А теперь — ух!..

— Точно-точно, — поддакивал ему Ша, успев уже засунуть в рот хрустящие пупырышки россыпью. — Мы ка-а-а-ак вдарим, аж потроха от разрыва в трубочку! Обратно плелись, постоянно вычерпывались. Швы, трубопроводы — все потекло. Зато погуляли хорошо…

К вечеру веселье выплеснуло с палубы на пирс и скоро половина базы отмечала успешный поход в ремонтных мастерских. Кто-то с молчаливого одобрения выскреб запасы сигнальных ракет и ближе к полуночи устроили салют. В небе громыхали огненные вспышки, орки орали гимн подводников “Одним большим буль-буль”, с ближайшего рынка пригнали баржу, забитую бочками с вином. Не поленились — сплавали, разбудили, объяснили и даже деньги с трудом всучили, потому что капитану хотели горячительное отдать в подарок. Одним словом — хорошо сидели.

И только на крыльце полупустого ресторана стояли мрачные офицеры, курили и зло скалились на фейерверк: