Наследник для бывшего (СИ) - Серж Олли. Страница 19

Я тихо угораю, разглядывая эту эпичную картинку из-за угла детского шкафчика и про себя комментирую происходящее дурным голосом из рекламы: «Концентрация на максимум. Плечи напряжены. Точность в каждом движении. Какая воля к победе! Он размахивается и…» И в самый ответственный момент для полноты картины хочется выпрыгнуть к нему с криком: «Бу!»

Но я же взрослая женщина, преподаватель, поэтому просто тихонько выхожу из своего укрытия и подкрадываюсь к нему из-за спины.

– Царицын, – зову вкрадчиво и сдерживаю улыбку, которая все равно своевольничает и расползается на пол лица. – Бросай, праздник сейчас начнётся.

– Вот черт! Мммм… – взвывает Макс. Он все-таки успевает ударить молотком и, конечно, не по шляпке гвоздя, а себе по пальцу. – Ааааа! – трясёт им. – У них что? Завхоза нет? – психует. – Почему это я должен делать?

Я подхожу и мягко забираю у него из рук молоток. Разглядываю подбитый палец.

– До свадьбы заживет, – с шутливой важностью выношу вердикт.

– Ну серьезно! – продолжает пениться Царицын. – Сначала я им облака рисовал в коридоре, потому что у них стремянки нет, и никто не дотягивается. Перемотал кран, а теперь вот! – красноречиво пинает край стенда. – Тяжёлый зараза!

– Так отказался бы, – подмигиваю я ему. – Где была твоя хваленая твердость?

– Да они меня как увидели, я себя добычей почувствовал! Знаешь, как в сказке про бабу Ягу. Совсем добры молодцы гости тут редкие? Хорошо хоть без лопаты обошлось, а то у них двор не чищен!

Я не сдерживаюсь и начинаю хохотать в голос от его сказочно-саркастического тона.

– Ну редко, да, – киваю. – Маша говорила, что у половины детей в группе вообще нет отцов. Поэтому Пашу здесь боготворят и отдельно на кухне кормят.

– Думать надо и предохраняться, – ворчит Царицын.

– Фу быть таким, – качаю я головой. – Ситуации разные бывают. Будто сам каждый раз думаешь!

– Только с тобой перестаю думать, – Макс делает шаг вперёд, оттесняя меня к шкафчикам и склоняет голову в бок, внимательно разглядывая мои губы. – А ты случайно не в курсе? – в его хитро прищуренных глазах начинают плясать черти. – Детям, зачатым в детском саду, место полагается, как гражданство в Америке?

– Макс, нет! – я успеваю только вскрикнуть, понимая, что он задумал, и мой рот тут же затыкают поцелуем. Жадным, страстным. Если бы от поцелуев рождались дети, то это была бы минимум двойня.

Господи, мужчина, что ты со мной делаешь!

– Ты воровала сладости со стола, – посмеивается он, облизывая мои губы. – Плохая девочка.

– Я только один блинчик, – мурлычу ему в ответ. – Косы артистке плели почти час, позавтракать не успела…

Дверь в группу открывается, и мы с Максом, не сговариваясь, разлетаемся в разные стороны, как бильярдные шары.

– О, – в коридорчик заглядывает нянечка. – Там Лизавета волнуется, почти рыдает. Вас потеряла.

– Мы идём, – я киваю и ускоряюсь к выходу, пытаясь восстановить нормальное количество сердечных ударов глубоким дыханием.

Следующие тридцать минут Макс, как порядочный родитель, хлопает в ладоши и фотографирует чужих детей на мой телефон, клятвенно обещая мамочкам скинуть все материалы в мессенджеры.

Я наблюдаю за этой картиной в легком недоумении и никак не могу найти объективное объяснение тому, что телефоны разрядились сразу у пяти женщин одновременно. Ох уж эти магнитные бури. Не иначе!

Жаль только женщины будут сильно разочарованы, так и не узнав номер телефона нашего «зачетного самца».

И нет, я ни капельки не ревную. С чего мне!

Особенно если признать тот факт, что Царицын действительно выглядит, как мужик из рекламы.

После концерта мы оставляем Лизу на сладкий стол и тихий час в группе, а сами быстренько смываемся, пока Макса снова не припахали или не начали соблазнять.

– Ну, какие планы? – подмигивает Макс мне, заводя машину. – Тебе ничего там прибить или починить дома не нужно?

– Мне на работу нужно, – отрицательно качаю я головой. – А вечером Лизу родителям сдавать.

– Тогда я просто заеду и ключи отдам? – утвердительно предлагает Макс.

Я знаю, что «просто» с тобой не бывает, Царицын. И я не готова. Потому что просто сдамся тебе, а потом снова не выживу.

– Нет, – отвечаю торопливо, пока не передумала или не поддалась на уговоры. – Мы увидимся завтра на концерте. Ключи там же отдашь.

– Ась… – он качает головой. – Ты не права… – пытается поймать мою ладошку и поцеловать.

Я позволяю ему эту небольшую вольность.

– Макс, спасибо тебе за сегодняшний день и за Лизу, – мямлю, ощущая, как мозги утекают от касаний горячих губ. – Но давай не будем торопится! – Суетливо вырываю руку и вжимаюсь в угол сиденья.

– Давай, – со вздохом соглашается Макс и вдавливает в пол педаль газа.

Глава 23. Принципы

Макс

– И чтобы духу, – брызжа слюной орет отец. – Духу твоего не было ни в компании, ни в моем доме!

– Дамир! – заламывая руки, мечется между нами мать. – Остановись, пожалуйста! Макс, как ты так можешь говорить с отцом!

– Счастливо оставаться, – скалюсь я, разворачиваясь, и уверенно иду к выходу из кабинета.

– Макс, подожди! – требует мать. – Ты не поужинал.

– Не смей останавливать этого щенка, Мира! – гремит отец. – Выродок!

– О, Господи, Дамир, это же твой сын! А у тебя давление… Макс!

Я останавливаюсь в дверях, распознавая панические нотки в голосе матери.

– Макс, отцу плохо! – ее голос срывается на фальцете.

Оборачиваюсь.

Да черт! Родитель действительно сидит в кресле и тяжело дышит. Бледный. По шее и щекам идут красные пятна.

Характерным движением, спасающим от дурноты, он расслабляет узел галстука.

Подхожу к бару и быстро наливаю воды.

Я виноват? По факту – да. И пока я смотрю, как мать достаёт из стола и спаивает отцу таблетки, мое сердце начинает стучать с оттяжкой. Понятия не имел, что он пьёт их так много.

Черт! Подхожу к родителям ближе и протягиваю воду. Отец демонстративно меня игнорирует.

Ну нет, так нет. Психуя, выпиваю стакан сам практически залпом. Вода плюхается в пустой желудок. Офигительно поужинал!

– Тебе лучше, дорогой? – суетится мать вокруг отца. – Может быть, скорую?

– Нет, – тяжело дышит родитель. – Ты посмотри, Мира, кого мы вырастили. Ему какая-то девка важнее отца родного! Разбираться он со мной пришёл! Кто ж виноват, что ты жену приструнить не смог! Куда тебе компанию доверять!

– Это не какая-то девка! – рявкаю, сжимая кулаки, потому что меня снова срывает. – Управляй своей компанией сам. Ради Бога!

И по хорошему, сейчас мне действительно нужно уйти, громко хлопнув дверью. Но ноги приросли к полу, веля заткнуться и выполнять сыновий долг.

А вдруг отцу станет хуже?

– Мам, я на террасе посижу, – киваю ей. – Позови, если что.

– Ох, иди уже, – она отмахивается, уговаривая родителя успокоиться или вызвать скорую.

Надеваю пальто, ботинки и выхожу на улицу. Падаю в соломенное кресло и беру со столика пачку сигарет. Тяжёлые. Отца. Но своих у меня нет, чтобы не было соблазна. А подымить сейчас хочется до жути.

Подкуриваю, втягивая в лёгкие горячий воздух. Голова слегка кружится. И я ловлю в себе странное, совершенно не знакомое до сегодняшнего дня ощущение злого бессилия.

Когда ты уверен в правоте, знаешь врага, но ударить по нему не можешь. Потому что он больше тебе не ровня. Он слабее, он зависим, хоть и храбрится. А самое главное – даже если ты докажешь свою правоту, то никому легче не станет…

Понимая, что отцу именно после нашего разговора стало плохо, я агонизирую и занимаюсь самоедством, заново прокручивая в голове встречу. Каждое слово, каждое обвинение. Может быть и стоило построить диалог как-то иначе. Продумать, предугадать. Или вообще промолчать… Но нет. Промолчать – не вариант. Отец не считает себя слабым, а жалеть его – это значит унижать. Вот беречь – это несколько другое…

Я невольно вспоминаю путанные и совершенно не понятные мне рассуждения Аси о своём долге перед бабушкой. Она пыталась объяснить мне, почему не может просто собрать вещи и уехать со мной. Почему будет виновата и не сможет дальше спокойно жить, если что-то случится…