Последнее дело Гвенди - Кинг Стивен. Страница 7
Регулятор в айпаде. Там вообще все.
Прежде чем она успевает уменьшить громкость, Берн отключается, и связь автоматически возвращается на общий канал. Айлин Брэддок сообщает им снизу – теперь из далекого далека, – что они прошли точку невозврата.
Кэти:
– Вас понял. Прошли точку невозврата.
Пути назад уже нет, думает Гвенди, и ее страх сменяется залихватским, лихорадочным ликованием, которого она никак от себя не ожидала. Теперь только вперед.
Она делает знак Джафари, чтобы тот поднял щиток шлема, и сама поднимает свой. Это против всех правил, но Гвенди нужно лишь пару секунд, и ей так хочется ему сказать… Ей необходимо сказать это вслух.
– Джаф! Мы увидим звезды!
Астроном улыбается.
– Божьей милостью, Гвенди. Божьей милостью.
9
После визита Пита Райли Гвенди начала изучать информацию о Поле Магоуэне, младшем сенаторе-республиканце от штата Мэн. Чем больше она узнавала, тем противнее ей становилось. Будь Гвенди моложе, она и вовсе пришла бы в ужас. Даже теперь, в пятьдесят восемь лет, имея немалый опыт в политике, она периодически впадала в ступор.
Ярый защитник бюджетно-налогового консерватизма, Магоуэн во всеуслышание заявлял, что не допустит, чтобы сторонники прогрессивного налогообложения лишили будущего внуков его избирателей, но при этом не возражал против вырубки мэнских лесов и коммерческого рыболовства на охраняемых природных территориях. Видимо, он полагал, что пресловутые внуки, о чьем будущем он так заботился, сумеют как-то решить эти проблемы, когда придет время. Он обещал, что при содействии президента Трампа и других «друзей американской экономики» добьется, чтобы в Мэне снова открылись текстильные фабрики «по всему штату от Киттери до Форт-Кента».
Он упорно отмахивался от вопросов, связанных с опасностью кислотных дождей и загрязнения рек, где уже были явления чудес в облике двухголовых лососей – в середине двадцатого века, когда текстильные фабрики работали круглосуточно семь дней в неделю. Если кто-то интересовался, как продукция этих фабрик сможет конкурировать с дешевыми тканями, импортируемыми из Китая, Магоуэн отвечал: «Мы запретим импорт любых товаров из Китая, кроме свинины му-шу и цыплят генерала Цо».
Люди на самом деле смеялись и аплодировали этому бреду.
За просмотром именно этого конкретного видео на ютьюбе Гвенди вспомнила, что сказал Пит Райли, когда приезжал к ней в декабре 2018-го: Люди отвергают науку, отвергают борьбу за права женщин, отвергают само понятие равенства. Они всеми силами отворачиваются от правды. Кто-то должен возвысить голос и ткнуть их носом в те вещи, в которые им удобнее и проще не верить.
Гвенди решила, что этим «кем-то» будет она, но когда Пит позвонил в марте 2019-го, сказала ему, что пока еще думает.
– Не затягивайте с решением, – сказал Пит. – В политике промедление смерти подобно, как вам известно. И если вы все же решитесь участвовать, мне бы хотелось возглавить ваш избирательный штаб. То есть если вы не возражаете.
– Как я могу отказать человеку с такой великолепной улыбкой?
– Тогда я готов приступить к делу.
– Позвоните в апреле, и я скажу, что решила.
Пит застонал, словно она наступила ему на ногу.
– Почему так долго?
– Мне нужно тщательно все обдумать. И посоветоваться с мужем.
Хотя Гвенди заранее знала, что скажет Райан.
На самом деле сначала ей надо было закончить книгу, «Город ночи» (да, такое название уже было у Джона Речи, но можно и повторить, потому что название и вправду роскошное), а потом уже спокойно готовиться к бою. Потому что она собиралась дать бой действующему сенатору Полу Магоуэну – и стоять до конца, пусть даже ее шансы на победу равнялись нулю.
Она сказала Райану о своем решении, и он отреагировал именно так, как она и ожидала.
– Я схожу за вином. Дорогим и хорошим вином. Это надо отметить. Леди и джентльмены, Гвенди Питерсон ВЕРНУЛАСЬ!
10
Небо в ближайшем к Гвенди иллюминаторе уже совсем темное. Темнее темного. «Темнее, чем в заднице у енота», как сказал бы Райан. Кабина кренится еще сильнее, кресло компенсирует крен, и внезапно все три экрана, раньше висевшие над головой, оказываются непосредственно перед глазами у Гвенди. Грохот двигателей умолкает, и если бы не фиксирующие ремни, Гвенди воспарила бы над креслом. Ощущения точно такие же, как на «русских горках», когда кабинка несется вниз по отвесному склону, только там они быстро проходят, а тут – нет.
– Экипаж, уже можно снять шлемы, – говорит Сэм. – Если хотите, можете расстегнуть скафандры, но пока не снимайте их.
Гвенди снимает шлем… и наблюдает, как он плывет в воздухе перед ней, медленно поднимаясь к потолку. Оглядевшись по сторонам, она видит еще три уплывающих шлема. Гарет Уинстон хватает свой и тащит вниз.
– Черт, и что мне с ним делать? – Его голос дрожит.
Даже Гвенди помнит, что надо делать, а уж Уинстон тем более должен помнить. Все отработано на тренировках.
– Отсек под креслом, – говорит Реджи Блэк.
– Ага. – Уинстон не добавляет «спасибо». Видимо, такого слова вообще нет в его лексиконе.
Гвенди находит на ощупь дверцу багажного отсека, открывает ее, убирает шлем внутрь и ждет щелчка, подтверждающего, что магнитный кружок на шлеме притянуло к соответствующему магниту на стенке отсека, на удивление просторного. Там достаточно места и для скафандра, но сейчас Гвенди кладет туда только стальной чемоданчик вместе с его опасным содержимым. Закрывая дверцу, она придерживает чемоданчик рукой, чтобы тот не улетел, как надутый гелием воздушный шарик.
Сталь летает, изумленно думает она. Боже правый, я нахожусь в таком месте, где сталь летает.
– Сенатор Питерсон, – зовет Кэти. – Гвенди. Подойдите сюда. Хочу кое-что вам показать. Помните, как надо передвигаться?
Гвенди не помнит. Напрочь забыла. Хотя должна помнить.
Ее выручает физик Реджи Блэк:
– Как будто плывете брассом, но медленно. И осторожнее, чтобы…
Теперь она вспоминает.
– Чтобы не задеть головой кнопку «ЛИКВИДАЦИЯ КОРАБЛЯ».
Они так шутили на подготовке к полету.
– Да, – улыбается Адеш. – Ее лучше не задевать.
Уинстон угрюмо молчит. Он явно злится, что его не позвали в капитанскую рубку первым; он все-таки платный пассажир. При всех его миллиардах он сейчас похож на надувшего губы обиженного ребенка.
Гвенди отстегивает ремни и смеется, медленно поднимаясь над креслом. Она подтягивает колени к груди, как ее учили на подготовке к полету, и делает неторопливый кувырок вперед. Вытягивает ноги. Как будто ложится на живот в кровати, только никакой кровати тут нет. И ей не приходится загребать руками. Джафари хватает ее за лодыжку и легонько подталкивает вперед. Смеясь от восторга, Гвенди плывет в воздухе в верхнюю часть кабины (которая теперь стала передней частью) над головами Реджи, Берна и доктора Глена. Как будто во сне, думает она.
Ухватившись за спинку кресла Дэвида Грейвса, она подтягивается в промежуток между креслами Кэти и ее первого помощника, чье имя вылетело у нее из головы. Что-то связанное с водой [4], но что именно, она не помнит.
Над панелью управления нет иллюминаторов, вместо них – узкое окошко. Даже не окошко, а как бы прорезь размером четыре фута на шесть дюймов.
– На вашем центральном экране видно лучше, – тихо говорит Кэти, – и на планшете. Но я подумала, что в первый раз это надо увидеть вживую. Тем более что эти полеты стали возможны во многом благодаря вам.
У меня был свой интерес, думает Гвенди. Космические исследования, развитие науки и расширение человеческих знаний – да, безусловно. Но есть еще кое-что.