Клеймо Солнца. Том 2 (СИ) - Пауль Анна. Страница 7

Коди поспешно включает устройства, вытягивает из них какие-то провода и крепит на моей коже ледяные присоски. Бронсон останавливает суетящегося возле меня Практиканта и сообщает:

— Нет. Ближе к сердцу.

Он указывает на мою грудь, и я, стиснув зубы, молча выполняю приказ, стараясь не замечать искажённые страхом лица Алана и Коди.

До конца значит до конца.

Пока каждый из мужчин по очереди что-то неразборчиво лепечет генералу, а тот отвечает отказом на любые предложения, я скидываю провода и стягиваю рубашку вместе с майкой.

Тук-тук. Тук-тук.

Ему достаточно увидеть мои рёбра. Достаточно распознать укус пчелы…

Бронсон не сводит с меня глаз, как будто его слова всё-таки не совпадение, и он ожидает увидеть улики, которые меня погубят.

Но стоит мне обнажить грудь, и в его взгляде отражается разочарование, а искра потухает, как на кончике догоревшей спички.

— Я уйду, чтобы не мешать вам, — сухо произносит генерал, — однако мои глаза повсюду.

Не знаю, говорит он о предстоящем вживлении чипа, или о том, чем я занимался сегодня ночью, в свободное от работы время, но Бронсон недовольно шевелит губами и вылетает из комнаты. Алан на мгновение переглядывается со мной, выпучивает глаза и качает головой, а затем отправляется вслед за своим командиром.

Я опускаю взгляд и вижу, что на моих рёбрах не осталось и следа от укуса пчелы…

Коди ошеломлённо выдыхает и открывает рот, чтобы что-то сказать, но я предупреждающе смотрю на него, а когда убеждаюсь, что друг понял мой намёк и занялся приготовления, устало поднимаю голову, разминая мышцы шеи, и упираюсь взглядом в потолок.

Возможно, сама того не ведая, она спасла мне жизнь.

Коди суетится возле устройств ещё несколько минут и наконец останавливается передо мной с серебристым шприцем, похожим на сломанный хоботок комара, в тысячи раз увеличенный под микроскопом.

— Прости, — почти жалобно шепчет он.

— Я прощу, если ты примешь моё предложение, — мрачно предупреждаю друга полушутя-полусерьёзно.

— Дэн, это несправедливо, — очень сосредоточенно откликается Коди.

Я ложусь на хирургический стол и закрываю глаза.

— Плевать. Делай, что нужно.

ГЛАВА 25 (Габриэлла). НЕРАВНОМЕРНО БЬЮЩЕЕСЯ СЕРДЦЕ

Я почувствовала, что с ним что-то не так сразу же, как только смогла отдышаться после ночного кошмара. «Это всего лишь страшный сон. Просто дыши глубже. Мне всегда это помогало. Дыши». Дэннис помог мне прийти в себя, но после этого я отчётливо ощутила, что он сам нуждается в помощи. Боль под рёбрами — жгучая, надоедливая — чувствовалась намного ощутимее, чем даже наличие старых ран, что я обнаружила ещё во время первого галоклина.

Я прислушивалась к собственным ощущениям, и, если бы не смущение, которое испытывала из-за взгляда и случайных прикосновений Дэнниса, если бы не ошеломление, которое обрушивалось на меня из-за его слов, то даже не смогла бы отвлечься от ноющей боли под рёбрами.

«Ты можешь доверять только мне и Коди». Им двоим, но не Алану Джонсу. По крайней мере, если верить Дэннису, делать этого точно не стоит. Хотя что меня так удивило? Как по мне, разумнее было бы вообще никому здесь не доверять…

Помогая мне с непривычной тальповской обувью, парень заставил меня испытать… смущение. Хоть я и не пыталась разгадать странный сон, но после него остро ощущала, как ноют рёбра Дэнниса, как будто это у меня, а не у него, появилась новая рана. Когда я, случайно пошатнувшись, в поисках опоры коснулась его плеч, то почувствовала, какие они напряжённые: их словно свело судорогой. Мне показалось, что парень не привык, чтобы к нему кто-то прикасался. Смущённая и напуганная, я поспешно убрала руки и схватилась за виртуальное кресло, а как только Дэннис закончил с обувью, отступила на несколько шагов.

Я слишком поздно поняла, что про инсигнии тальпы знают, похоже, столько же, сколько и про самоисцеление, потому что стоило Дэннису увидеть край узора на моём запястье, как он закатал рукав, а я замерла и даже не дышала, смутно осознавая, что меня его прикосновение не пугает и даже не кажется неприятным…

Парень с интересом рассматривал изображение фацелии, пока я пыталась ответить себе на вопрос, почему до сих пор не попыталась если не оттолкнуть его руки, то хотя бы отступить подальше. А потом он едва ощутимо коснулся моего запястья. Я невольно вздрогнула, почувствовав сухие, прохладные руки. Кожа покрылась мурашками…

Меня ошеломила реакция собственного тела, и я задержала дыхание, сдерживая шумный вдох.

Дэннис поднял голову, и наши взгляды встретились. Молчание вдруг стало тягучим и гнетущим, почему-то захотелось оправдаться: «Просто ладони холодные». Я не смогла издать и звука, чувствуя едва знакомый мне трепет, а ещё укол совести… потому что нечто смутно похожее я испытала лишь однажды — на той поляне среди гор, где я была с Фортунатом прежде, чем меня похитили тальпы…

Но когда Дэннис резко отпустил мою руку, словно мог обжечься, я почувствовала себя ещё хуже. Наверняка моя заметно более горячая кожа показалась ему неприятной. От этой мысли я почувствовала разочарование и досаду.

«Иоланто, почему я вообще об этом думаю?! — возмутился внутренний голос. — Он тальп! Пускай моя кожа обожжёт его, и он больше ко мне не приблизится!»

Я тяжело сглотнула и неловко оттянула рукав, пряча запястье. Мне отчаянно хотелось избавиться от возникшего напряжения, и я почти выдохнула облегчённо, когда Дэннис наконец перешёл к куар-коду. Но я никак не ожидала, что он вновь коснётся меня — обхватит мою ладонь крепко и так, как будто это не вызывает у него омерзения… Надеюсь, мои щёки не покраснели, когда я вновь испытала непрошенное, неуместное смущение, теперь уже напополам со страхом, гадая, что произойдёт, когда на моём запястье появится такое же изображение, как на руке Дэнниса, с ужасом думая, насколько это будет больно.

— Ты можешь задать любой вопрос, всё, что тебе интересно, и я отвечу как можно подробнее, — вдруг пообещал Дэннис, и, надеясь отвлечься, я с готовностью спросила о бабочке, изображённой на медузе (и на коже за моим правым ухом), но ответ парня поверг меня в такой шок, что на мгновение я забыла и о чужой боли под рёбрами, и о том, можно ли доверять Дэннису, и о том, где вообще нахожусь…

«Само название переводится как „Хамелеон“… Каждый человек на станции вынужден жить так, как ему велят, подстраиваться, менять цвет…. Хотя, говорят, что по другой версии, «тальпа» — это всего лишь „родинка“». Значит, Нона сказала правду?.. Это действительно символ станции? Но почему на моей коже вообще возникла такая инсигния?..

«Так или иначе, если бы кто-то услышал мои слова, то меня лишили бы свободы. В лучшем случае. А в худшем — я бы уже болтался в космосе… Я не мог бы рассчитывать на спасение». Эти слова напугали даже больше, чем мысль, что тальповский узор за правым ухом появился у меня неслучайно. Когда Дэннис посмотрел на меня и спросил: «Ты ведь не выдашь меня?» — стало совсем не по себе.

Разве это не я находилась полностью в его власти? Действительно ли он доверил мне тайну, которая, если бы я умела ею воспользоваться, могла погубить самого Дэнниса? Или это только ложь для такой дикарки, как я?..

Колющая, как сотни иголок, боль от куар-кода была единственным, что помогло мне избавиться от внезапно возникшего наваждения и вернуться к реальности. Я была ей почти благодарна, но и сердита на неё… Запретное чувство для эдемов, но вряд ли теперь Народный суд и изгнание показалось бы мне по-настоящему суровым наказанием. Я почувствовала злость, потому что боль заставила слёзы катиться по моим щекам. Инсигнии, выглядывающие из-под рукава, загорелись и начали мерцать красным светом. А потом… потом я потеряла дар речи, когда осознала, что от неожиданности сама сжала запястье Дэнниса, а, когда подняла голову, поняла, насколько близко мы стоим… Но всё перестало существовать, когда парень поднял руку и смахнул с моей щеки слезу так осторожно, что можно было бы даже перепутать с нежностью…