Осажденные камнем (ЛП) - Гудкайнд Терри. Страница 24

Этого же человека предали и сами Утрос и Мэджел.

— Может ли это быть правдой? — спросил он вслух, глядя на Аву и Руву. Казалось, он умолял колдуний сказать ему иное.

Лица сестер были разрисованы свежей краской, на щеках смешались алые и желтые оттенки, на шеях — пятна цвета индиго, очерченные багровым.

— Как это может быть ложью? — спросила Ава. — Ты чувствуешь это, возлюбленный Утрос. Ты и сам знаешь ответ.

— Я не смогла применить заклинание, чтобы проверить истинность слов посланников, когда они были здесь, — добавила Рува, — но я не видела сомнений или обмана в их глазах.

Ава шагнула ближе:

— Императора Кергана, определенно, больше нет, но наша преданность не исчезла. Ты всегда был нашим лидером. Сотни тысяч солдат повинуются твоим приказам, кто бы ни занимал трон империи.

— А я следую приказам императора, — сказал Утрос, борясь с собственной преданностью. — Когда мы покинули Ороганг, я поклялся завершить миссию, и мне не нужно было получать никаких дальнейших инструкций от Железного Клыка. Каменное проклятие не может что-то изменить только потому, что прошло слишком много времени. Я все еще должен завоевать Ильдакар.

— Пусть город падет, если это тебе необходимо, — добавила Ава. — Твои солдаты сделают то, что поклялись сделать. Ради тебя.

— После падения Ильдакара ты можешь стать его военачальником, новым правителем современной империи, — поспешила добавить Рува, словно подхватывая мысль сестры.

Но кое-что беспокоило Утроса.

— Нет, это заставит меня еще больше чувствовать себя предателем. — Образ Мэджел промелькнул перед глазами, и он нежно отодвинул его в дальний угол своего разума. — Я воин, а не властолюбивый деспот. Я делаю это не для себя.

— Но твоя армия нуждается в лидере, — сказала Рува. — Так командуй ею. Делай то, что необходимо.

— Возможно, вы правы. — Он принялся крутить кистями, переплетая пальцы в попытках размять окоченевшую кожу. — Я охотник и не спускаю глаз с дичи, которую собираюсь умертвить. Прежде чем беспокоиться о том, как сохранить мясо на зиму и распределить его по амбарам, я должен убить добычу.

— Ильдакар, — сказали девушки в унисон.

Утрос закрыл глаза, отгораживаясь от них, убирая все, что отвлекало. Ава и Рува, вероятно, думали, что он строит военные планы, мысленно расставляя группы солдат, отправляя огромные отряды для захвата окружающих земель. Войско могло заблокировать Ильдакар, навалиться на его стены, тем самым посеяв в городе ужас, даже если усиленные магией защитные сооружения сдержат атаку. Но Утрос не мог перестать думать о Мэджел. Его каменное выражение лица маскировало отвращение к тому, как она умерла, к ее крови и боли. Он должен был быть с ней. Он должен был спасти ее, но не мог понять, как была раскрыта тайна их любви. Что они сделали не так? Они вели себя так осторожно! Где они просчитались?

Хотя он жаждал записывать свои мысли каждый день, он послал Мэджел всего несколько писем и просил сжечь их после прочтения. Даже если бы она решила их хранить, кто осмелится копаться в личных вещах императрицы? И ни один посыльный не сломал бы печать, чтобы прочесть письма.

Но что, если Железный Клык заинтересовался, почему военный посыльный передает секретное запечатанное послание от генерала его жене? Неужели Керган перехватил и прочитал одно из писем? Посыльный поклялся доставить его только получателю, но разве он посмеет противиться прямому приказу императора? Нет.

Утрос слишком хорошо знал своего правителя. Керган сидел на троне в Ороганге, но человеком был капризным и безрассудным. Слова Никки и Натана о том, как история оценивает Железного Клыка, были верны. Император Керган достиг величия только благодаря победам и мудрому предводительству своего величайшего полководца. Утрос завоевал Древний мир, и Железный Клык стал править им, несмотря на неспособность управлять столь обширным государством.

Возможно, Керган сам понимал это. Может, он чувствовал себя недостойным и завидовал талантливому генералу. В душе он осознавал, что победы принадлежат Утросу, и его армия и подданные тоже знали это. Этот вспыльчивый правитель, обнаружив, что он не только несуразный лидер, но и любовник, не смог бы этого вынести. Это была бы очередная победа, одержанная генералом Утросом. Железный Клык обрушил бы свою месть на кого-то слабее себя, человека, которого любил Утрос. На Мэджел.

Да, он вполне мог поверить, что Керган заживо содрал кожу с собственной жены, а затем скормил еще живое тело плотоядным жукам.

Утрос поморщился, изо всех сил стараясь вынести ту яркую картину, которую рисовал ему страх. Выкрикнула ли Мэджел его имя, держась за свою любовь к нему, когда ее тело разрывалось на части? Или она умоляла гнусного мужа о прощении, каясь в предательстве и вновь клянясь ему в верности? Это бы не помогло ей.

Утрос знал о конфликте чести и нужды в ее душе. Он сам едва мог выдерживать борьбу между преданностью к ней и императору. Он дал священный обет служить императору, и это было целью его существования, и все же его сердце переметнулось к Мэджел. Как он мог примириться с этим? Преданность или любовь? Пока Керган не знал об их страсти, Утрос был способен разделять свой долг перед Железным Клыком и любовь к Мэджел. Но теперь, если возлюбленная убита, их страсть раскрыта, а сама империя рухнула, как мог Утрос что-либо уравновесить? В чем смысл его существования? Что делать с данным ему приказом, его миссией по захвату Ильдакара?

Он зажмурился и почувствовал жжение слез. Он оставался глубоко погруженным в свои мысли, пока не очистил эмоции, превратив их в камень и раскрошив в пыль внутри своего сердца.

Наконец он открыл глаза и увидел, что Ава и Рува напряженно ждут, не сводя взглядов с его лица. Он даже не слышал их дыхания.

— Мы по-прежнему должны сокрушить Ильдакар, — сказал Утрос. — Я должен выполнить приказ. — Он думал о том, как бросил вызов легендарному городу пятнадцать столетий назад. — Волшебники Ильдакара когда-то были очень могущественны, но если каменное заклятие исчезло, то их магия сейчас слабее, чем прежде. — Он прищурился, глядя на них. — А ваша, я надеюсь, все еще сильна.

Ава и Рува кивнули.

— Дар по-прежнему с нами, а теперь мы плоть и кровь, укрепленная силой камня. Мы стали еще могущественнее.

— Мы знаем секреты, неведомые другим, — добавила Рува.

За пределами штаба сгущались сумерки, но тусклый свет в жаровнях продолжал пульсировать оранжевым.

— Никки и Натан могли нечаянно оставить то, что мы можем использовать против них, — сказала Ава.

Ее сестра улыбнулась:

— Да, они не были осторожны. Они не подозревают о силе, что пребывает в каждой частичке их самих. Но мы знаем.

Перед прибытием переговорщиков колдуньи помогли друг другу сбрить ножом волоски с бровей, головы, рук и ног, обработав каждый участок, удалив самые крошечные волосинки, которые потом сожгли в жаровнях. Затем девушки обрезали ногти, также скормив каждый кусочек огню. Они позаботились о том, чтобы враг не обнаружил ни малейшей частицы их тел. Но Никки и Натан проявили небрежность.

Ава и Рува тщательно обыскали то место, где стояли колдунья и волшебник. Женщины ползали, осматривая половики, дверные косяки и прочие места, к которым прикасались посетители. Утрос не спрашивал, зачем им это, но они явно что-то искали.

Ава провела пальцами по грубому дереву дверной коробки, щурясь в свете жаровен. Затем с торжествующим криком продемонстрировала золотистый волос, зацепившийся за щепку, и вытащила его. С восторженными лицами, полными предвкушения, колдуньи рассматривали тонкий волос, который, очевидно, принадлежал Никки.

— Теперь у нас есть то, что нужно. — Глаза Рувы засияли.

— Никки может быть сильной противницей, наделенной великой магией, — сказала Ава. — Но она дура, раз оставила нам такое оружие. Мы с сестрой никогда не допустим такой чудовищной ошибки.

Держа волос, Рува поднесла его ближе к жаровне, так что красноватый свет заискрился по всей его длине. Волос казался изящным и эфемерным, словно паутина. Она свесила его над тлеющими углями, и сестра, жадно вглядываясь, наклонилась ближе. Утрос чувствовал растущую между ними магию. Несмотря на отсутствие у него самого дара, он уже видел, что вытворяли близняшки. Они не подведут его.