Двэйн (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 10

Потом юноша до вечера возился с мелкими механическими заказами послушниц. А после, получив скудную порцию положенной еды, не спеша растянул кусок хлеба и миску похлебки на полчаса — когда медленно ешь, создается ощущение, что хоть как-то наелся. Да и вообще — если была возможность, Вэйлин предпочитал есть в одиночестве, любуясь закатом и никуда не торопясь — как будто был свободен, и все время (хотя бы предстоящая ночь!) всецело принадлежало ему. Потом можно уйти к себе в крохотную каморку, где из всей обстановки — убогая лежанка, стол-верстак с кое-какими инструментами механика и главное богатство — книги в углу, из тех, что никто не запрещает брать в библиотеке при святилище. Ночи сейчас белые, можно читать даже при огоньке единственной свечи.

Перед тем, как засесть за чтение, юноша выполнил одно из привычных вечерних упражнений, предварительно занавесив окошко тряпкой… Если бы это видел Дил, то сильно удивился бы действиям бестолочи. Если бы на месте воина оказался кто-то из жриц, то после увиденного зрелища юношу держали бы в наглухо запертом помещении и в кандалах, специально подготовленных механиком самого высшего разряда. Как минимум… А почему?..

Да потому!

Занавесив окно, Вэйлин стащил с ложа соломенный тюфяк, а затем поднял и прислонил к стене массивный деревянный щит из нескольких сколоченных досок. На досках отчетливо виднелись рубленные, резанные и колотые следы — не иначе, от бросков боевых ножей и вонзившихся стрел. Щит служил основанием ложа, и, кстати, лично был отдан юноше Дилом в сопровождении привычного ворчания:

— Забирай эту деревянную фиговину и спи на ней, пока окончательно не испортил спину и осанку на соломе. Ты слышишь, бестолочь?

— Да, господин. Спасибо! — обрадовано закивал Вэйлин и уволок подарок прочь.

Так что истерзанное боевой сталью дерево служило отличной маскировкой, и если бы кто-то задался целью выяснить происхождение основания ложа, вопросов бы не возникло.

Повинуясь едва заметному движению изначально изящных и тонких, но сейчас — натруженных и ободранных на костяшках пальцев, откуда-то из неприметной щели в полу под лежанкой выплыли семь сверкающих, до блеска отполированных лезвий, с изумительным мастерством переделанных из наконечников стрел. Юноша неподвижно сидел на колченогом стуле, полностью расслабившись, слегка опустив голову и прикрыв веки. Он как будто плыл в волнах собственной неслышной музыки, приподняв руки, между ладонями которых, как ему казалось, переливается невидимыми огнями мерцающий холодный свет. Никакого света не было, он существовал только в воображении Вэйлина, но это воображение подсказало единственно верный способ концентрации внимания. Лезвия кружили по комнатке, совершая стремительные маневры, пролетали со свистом чуть ли не на расстоянии волоса от кожи на щеках юноши, крутили сальто по углам, рассекали пламя свечи так быстро, что огонь не успевал потухнуть.

А затем лезвия резко остановились — и столь же быстро понеслись вперед, на полной скорости врубаясь в толстое дерево деревянного щита, прислоненного к стене. Будь на месте досок чья-то плоть — она бы превратилась в кровавое месиво.

Юноша открыл глаза — и улыбнулся.

ГЛАВА 4.Учеба через месть

Знакомство с Меви (если можно так сказать) произошло несколько дней спустя, когда Вэйлин переходил задний двор, завершив вполне благополучно уборку волчьего вольера. Волчица не попыталась кинуться на него. Она уже твердо стояла на ногах, не нуждалась в постоянном уходе, раны быстро затягивались, и теперь она самостоятельно зализывала их, не подпуская к себе юношу. Вэйлина она встречала безразличием, забиваясь в самый дальний угол. Когда менял солому или ставил миски с водой и мясом, не проявляла агрессии, только наблюдала. Как ни странно, Вэйлину помогли нехитрые сведения, добытые из какого-то охотничьего трактата — из тех замусоленных и никому не нужных свитков, которые госпожа Ингрен распорядилась при случае бросить в камин.

В трактате были описаны приемы приручения диких зверей, включая особенности поведения. Юноша почесал в затылке, когда прочел об одной такой «особенности»: как… э-э… пометить территорию. Сначала он прыснул в кулак, потом призадумался. Волчице нужно чувство защищенности, безопасности. Допустим, она на территории самца. Что делает самец?.. Да-да, метит! Потом он представил в красках, что будет, если, например, госпожа Ингрен решит посетить свой зверинец и застанет его, Вэйлина, за разбрызгиванием струй по углам вольера. Дело кончится поркой, не иначе! Так что замысел пришлось осуществлять глубокой ночью.

Прямо так скажем, волчица удивилась и пришла в замешательство, потому что трактат о приручении диких зверей она не читала и такого вот самца, торопливо метящего территорию, распустив пояс на штанах, рассчитывала увидеть меньше всего в жизни. Двуногий чудак застал ее врасплох и сломал некую внутреннюю защиту. И если бы юноша имел больше опыта, то странную гримасу на волчьей морде истолковал бы совершенно легко: это был смех. А там, где смех — там нет агрессии и страха, ты уже не боишься того, кто тебя так развеселил. О смехе волчицы Вэйлин не догадывался, а вот перемены в поведении заметил. Но эти перемены касались его одного. Всех прочих, рискнувших подойти к вольеру, ждало рычание и ощетинившийся шерстью загривок лесного зверя.

Майский полдень пригрело по-летнему. Вэйлин замешкался во дворе, подставив лицо солнечным лучам, когда вдруг услышал грохот, плеск воды и следом — что-то похожее на тихий плач. Звуки доносились со стороны лестницы, ведущей на крытую башенку водонапорной колонки. Такие машины, способные накачать и даже подогреть воду, собирают и строят Светлые эльфы, знающие толк в работе с грунтом и недрами земли, а вековые распри никогда не сдерживали торговлю и обмен между кланами. Машина работала исправно. Это обычное устройство, но с защитой от коррозии и мелких поломок, наложенной опытным механиком. Вэйлина к этой машине не подпускали по простой причине — он ее повредил в первый же год своего пребывания в святилище, совершено не нарочно. Иногда металл, с которым он соприкасался, спонтанно капризничал — это и произошло. Дело было относительно холодной зимой, мог образоваться лед в деталях, а потому для ремонта был приглашен, между прочим, Светлый эльф из тех, чьи подземные и наземные обиталища окружали холмы Мита, местами пересекаясь с поселениями Темных.

Вэйлин этого эльфа не видел, потому что двое суток не мог встать после экзекуции, назначенной госпожой Ингрен за порчу храмового имущества. Со Светлым механиком он познакомился, да… но всего-то полгода назад. Как это было?.. Воля случая. Или, возможно, рука высших божеств, увидевших в юноше нечто большее, чем «рукожопый мальчишка», которым он научился притворяться, вынашивая идеи мести. Еще в первый год своего рабства он понял, что его дар не с изъяном, а с прибытком, которого нет у подавляющего большинства механиков. А у тех, кто им одарен сполна… Что ж, скорее всего, они не торопятся себя проявлять никаким образом. Про них никто и никогда не слышал — но не может быть, чтоб Вэйлин был такой один! Для таких нет ни преград, ни ограничений, ни замков, ни препятствий. Семь нот, знакомых всем механикам — да и не только им, речь об эльфах вообще, — не являются пределом слуха и мастерства.

Потому что есть восьмая нота, которой не придумано названия. Надо только научиться взять под контроль ту мельчайшую частицу всего сущего, в чьем пении эта нота прослеживается. Вэйлин постепенно учился и почти смог это сделать, но для упражнений и совершенствования способностей ему не хватало времени и сил. Для него давным-давно бы не составило труда снять собственный ошейник, если понадобится, но… куда бежать, как скрыться? Нужны пути к отступлению, каждый шаг которых продуман и проверен. Сын Астор и Лейса рассчитывал каждый из этих шагов, учился планировать и прикидывать. Он титаническим усилием воли взял себя в руки, доводя игру в «Хитрого дроу» до совершенства. Самым тяжелым и страшным стал первый год, а потом в ход пошли притворство, ложь, хитрость. Прикинуться дурачком и неумехой, чтобы в тебе перестали видеть хоть какую-то ценность, оказаться как можно дальше от семьи Эльдендааль, на каких-нибудь задворках — для того, чтобы сбежать и однажды вернуться мстителем.