Моя Нирвана (СИ) - Инфинити Инна. Страница 37
«Индекс родства <0.1 — родство отсутствует»
И я чувствую, как в глазах резко темнеет, а земля уходит у меня из-под ног…
Глава 37. Это не со мной
Быстро моргаю, пытаясь прогнать темную пелену. Экран телефона снова приобретает свои очертания, но в глазах пляшут противные букашки. Я не знаю, сколько секунд, минут или часов я смотрю на эту фразу. Счет времени для меня остановился.
Сердцебиение заглушает все внешние шумы. Я не слышу гул голосов в коридоре института. Я не слышу, как кто-то включает на телефоне музыку без наушников. Я не слышу вопрос Виолетты, обращенный ко мне.
Единственное, что слышу — это мое сердце, которое колотится о ребра до острой боли в груди.
Кто-то трясет меня за плечо. Мозг очень медленно воспринимает чужое прикосновение к телу. Меня как будто засосало в черную дыру, из которой не выбраться.
Чужая рука касается моего лица и поднимает его на себя. Расфокусированным взглядом я вижу обеспокоенную Виолетту. Она что-то говорит, но я не слышу.
Я смотрю на нее непонимающим взглядом, пока сзади кто-то резко на меня не налетает.
— Сорри, чувак, я случайно, — говорит какой-то парень и тут же исчезает в толпе студентов.
И это как толчок со дна на поверхность. Глубокий вдох — и я прихожу в себя.
— Мне надо уехать. Прости, — быстро бросаю Виолетте и несусь в сторону лестницы.
Перепрыгивая через ступеньки и расталкивая всех локтями, я вылетаю из здания. В лицо моментально бьет холодный ливень, но я его не чувствую. Добегаю до машины и залезаю в салон. Тело колотит мелкая дрожь, руки трясутся. Но я все равно завожу мотор и направляюсь в клинику.
Этого просто не может быть. Это какая-то ошибка. У нас с Лизой один отец, это железобетонно. Она ведь так на него похожа.
Какой же я идиот. Дебил. Придурок. Мне надо лечь в психбольницу.
Нормальный человек никогда бы не сделал такую глупость. Как я вообще мог думать, что мы с ней не родственники?
Не останавливаясь на светофорах и не пропуская пешеходов, я доезжаю до клиники за каких-то 15 минут. Врываюсь в здание, бегу прямиком в кабинет врача и открываю дверь чуть ли не с ноги.
— Молодой человек, вы что себе позволяете!? — мужик в белом халате давится чаем. Возле него стоит открытый контейнер с котлетами.
— Мне пришел результат! — ору. — Тут какая-то ошибка!
Не обращая внимания на его ошарашенное лицо, я быстро достаю из кармана мобильник и открываю пдф-файл. Тут же тычу им врачу.
— Вот! Написано, что нет родства.
Мужчина смотрит на экран, затем поднимает на меня безразличный взгляд. Он настолько спокоен, что на контрасте с ним я, должно быть, выгляжу, как человек, который только что прошел забег с препятствиями. Слышу, как возле меня что-то капает. Опускаю глаза в пол и вижу, растекающуюся подо мной огромную лужу. Я промок до нитки и не надел бахилы, когда вошел в клинику.
— Если написано, что нет родства, значит, его нет. — Пожимает плечами.
— Но это невозможно! — кричу. — У нас один отец!
Мужик тяжело вздыхает и снимает с себя очки. Трет глаза. А мой нос улавливает тошнотворный запах жаренных котлет, что доносится из его контейнера. Быстро сглатываю, пытаясь прогнать рвотный рефлекс.
— Молодой человек, — начинает ровным тихим голосом. — Если у вас есть сомнения в достоверности результата ДНК-анализа, то можете его пересдать. Но как врач, семь лет работающий в этой клинике, я вас уверяю: ошибки быть не может. У вас, — он снова переводит взгляд на экран смартфона и читает, прищурившись, — и у Елизаветы Самойловой нет никаких родственников. Вообще. Вы чужие посторонние друг другу люди.
— У нас общий отец! — настаиваю на своем.
— У вас нет общего отца. У вас вообще ничего общего нет: ни отца, ни матери, ни дедушки, ни троюродной тети. Но, повторюсь, если не верите, можете пересдать анализ. Если сомневаетесь в нашей клинике, можете пойти в другую. В Москве их полно. — Мужчина смотрит на меня с сочувствием. — А теперь покиньте, пожалуйста, мой кабинет, будьте так добры. У меня законный обеденный перерыв.
Врач возвращается к котлетам, теряя ко мне всякий интерес. Я послушно разворачиваюсь и на ватных ногах выхожу из клиники. Дождь по-прежнему льет, а я по-прежнему не чувствую его. Подхожу к машине и опускаюсь руками на капот.
«У вас нет общего отца».
Эти слова пульсируют в висках, и я крепко зажмуриваюсь, чтобы остановить букашек, которые снова заплясали перед глазами.
Боже… В памяти всплывает ее лицо.
Я ведь всегда это чувствовал.
Лиза, Лиза, Лиза…
Всегда ведь знал, что у нас с ней нет совершенно ничего общего. С самой первой секунды, как увидел ее.
Я помню себя с четырех лет. И мое первое воспоминание — Она.
Уже тогда, в четыре года, я понял, что это все какая-то разводка. Не сестра она мне.
Отрываюсь от машины и встаю ровно на ноги. Дождь усилился. У меня полные ботинки воды, ливень заливает за шиворот, воздух свистит от порывов ветра. Удивительно, но я ничего этого не чувствую.
На автомате дергаю ручку водительской двери, и она тут же открывается. Я даже не закрыл автомобиль, когда приехал сюда. Падаю лбом на руль и так и сижу. В голове какой-то кисель. Мне не удается зацепиться ни за одну мысль из тех, что пчелиным роем крутятся сейчас в голове.
Я нахожусь в каком-то странном состоянии полузабытья. Не понимаю, сон это или явь. Уже не жизнь, но еще и не ад — чистилище.
Зубы отбивают чечетку. Вдруг неожиданно чувствую озноб. Он пробирает до костей.
Господи, как же холодно.
Отрываюсь от руля, чтобы включить в салоне печку, но ничего не вижу. Темнота застилает глаза. Я будто в ледяном подвале без освещения. Судорожно верчу головой по сторонам и не сразу понимаю, что на улице ночь.
Сколько я так просидел?
Тянусь к мобильнику в кармане, касаюсь пальцем экрана и с удивлением обнаруживаю множество пропущенных вызовов от Виолетты, Сени и мамы. 20:00 — свидетельствуют цифры на экране.
Я что, уснул? И не слышал, как мне звонили?
Черт, надо ехать.
Ключи почему-то торчат в зажигании, поэтому я просто поворачиваю их. Я бросил открытую машину с ключами в ней, когда торопился в клинику.
По-прежнему ни черта не вижу, но продолжаю куда-то ехать. В мутном сознании медленно всплывают минувшие события. Домой, надо домой. Надо спросить, как так вышло.
Все тело колотит, как будто я стою голый в Крещенскую ночь. Печка включена на максимум, но не помогает.
И почему так темно?
Сбоку раздается громкий сигнал клаксона и возмущенный крик:
— Фары включи, дебил!
Что?
На автомате тянусь к кнопкам и нажимаю. Становится светлее.
От ужасного холода зуб на зуб не попадает. Каким-то чудом я доезжаю до дома, хотя практически не соображаю. Странно, как я даже в аварию не попал.
— Миша, ты куда пропал!? — мама выбегает со стороны кухни, когда я вваливаюсь в квартиру. С подозрением осматривает меня с головы до ног. — Ты попал под дождь? Не взял с собой зонт?
Подходит ко мне и прикладывает ладонь ко лбу.
— Ты заболел! — восклицает. — Лоб горит. Снимай давай всю мокрую одежду.
Боже, о чем она вообще говорит??
— Где папа? — задаю вопрос. Голос выходит севшим и хриплым. Горло пробирает такой болью, будто кошки разодрали.
— На кухне. Мы чай пьем. Ира и Леша вот-вот вернутся от репетиторов.
Я обхожу мать и, не снимая с себя куртки и ботинок, направляюсь прямиком на кухню. Отец действительно сидит за столом с кружкой в руках.
— Виолетта объявила тебя в розыск, — смотрит на меня и смеется.
— Миша, сними мокрую одежду, — мама забегает следом на кухню. — Не хватало еще воспаления легких!
Я не замечаю ее. Вглядываюсь в лицо отца и вижу Лизу. Тело дрожит, руки дрожат, сердце сбивается с ритма. То учащается, то, наоборот, замирает.
И как же больно смотреть на него и осознавать, что я ни грамма, ни капли на него не похож. А Лиза похожа.