Моя Нирвана (СИ) - Инфинити Инна. Страница 7

— Что-то ты сегодня без настроения, братик, — она делает акцент на слове «братик», и меня передергивает.

— Я тебе не брат, — цежу ей.

— Кто тебе это сказал? — смеется. — Брат самый настоящий. Старший.

Усиливаю захват на шее. Придушу стерву, если не заткнется.

— Как же это хорошо — иметь старшего брата! — продолжает сахарным голоском. — Я так счастлива, что ты у меня есть.

— Зачем тебе это? — повторяю свой вопрос.

— Что именно?

— Мой гнев. Специально ведь выводишь меня. Тебе самой не надоело за всю жизнь? Неужели тебе нравится, когда я вот так тебя хватаю?

Зрачки ее серых глаз резко расширяются. Она облизывает пересохшие губы, и я на мгновение зависаю, рассматривая их. Быстро трясу головой, чтобы прогнать наваждение, и возвращаюсь к глазам.

— Да брось, ты ведь тоже кайфуешь, — тихо говорит.

— Уже давно нет. Слушай, давай мы просто будем делать вид, что нас не существует? Ты не будешь замечать меня, а я не буду замечать тебя.

Она цокает.

— Нееет, — тянет. — Я так не хочу.

Мгновение она смотрит на меня, прищурившись. А затем тянется рукой к моему лицу и аккуратно проводит пальцами по щеке. Ощущение — будто меня долбануло молнией, и я резко откидываю голову назад.

— Что ты делаешь? — испуганно спрашиваю.

— Просто дотронулась.

— Не делай так больше.

Я отпускаю ее и быстро отворачиваюсь. Подхожу к окну и опираюсь о подоконник, привалившись лбом к стеклу.

Я спиной чувствую ее взгляд. Знаю, что она сейчас скрестила на груди руки. Знаю, что склонила голову на бок. Наслаждается.

— Переоденься, — говорю ей.

— Что?

— Я говорю, сними эту проститутскую юбку и надень что-нибудь нормальное. И чтобы я больше не видел на тебе такое. Тебе не идет образ шлюхи.

Чувствую, как пожимает плечами.

— А мой парень сказал, что в этой юбке у меня ноги еще сексуальнее.

Что???

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Глава 7. Никаких скандалов

От смерти Лизу сейчас спасает хлопок входной двери и крик отца на всю квартиру:

— Кто дома!?

— Я.

Отвечаем мы с Бестией одновременно.

Папа заходит в гостиную и окидывает нас взглядом, пытаясь быстро оценить накал страстей. Конечно, отцу известно о наших с ней, мягко говоря, напряженных взаимоотношениях.

— Папа привет! — Лиза подбегает к нему и целует в щеку.

— Привет, — он гладит ее по спине. Лиза отходит на пару шагов, и от меня не скрывается тот факт, что отец недовольно смотрит на ее слишком короткую юбку и хмурится. Но вслух ничего не говорит.

Папа продолжает переводить подозрительный взгляд с меня на Лизу и с Лизы на меня. Явно чувствует, что что-то не так. Потом он обводит глазами всю комнату и, конечно, натыкается на разбитый смартфон Бестии, который продолжает валяться у стены. Резко впивается в меня глазами, выгнув бровь.

— Я куплю Лизе новый телефон, — отвечаю на его немой вопрос.

— Зайди ко мне в кабинет. — Ослабляет галстук. — Надо поговорить.

Отец разворачивается и выходит из гостиной. Смерив Лизу последним взглядом, я иду следом за ним. К Сероглазой бестии я еще обязательно вернусь. Мы с ней не договорили.

Когда я захожу в папин кабинет, он уже сидит за рабочим столом. По нему видно, что он очень устал: лицо блестит жирным блеском, а глаза потухли. Я знаю, что у отца в его адвокатской фирме сейчас очень сложное дело, которое он ведет лично. А еще и маму вчера в больницу увезли. Папа сильно из-за этого перенервничал.

Я сажусь на стул напротив стола. Папа что-то ищет в ящике, а затем достает пакетик с травкой, который домработница вчера нашла в моей комнате и отдала родителям. Отец зажал его между указательным и средним пальцем.

— Вчера у нас получился очень эмоциональный вечер, и мы даже толком не поговорили. Откуда это у тебя?

Я молчу и тру переносицу.

— Или ты скажешь, что это не твое? — его правая бровь взлетает вверх.

— Мое, — честно отвечаю.

— И что ты с этим делал?

— Ничего, — я вздыхаю. — Пап, я не наркоман, клянусь тебе. Эту траву я хотел покурить, но так и не покурил. Кинул в ящик и забыл. Вспомнил только вчера, когда поднялся скандал.

Отец кладет пакетик с марихуаной на ладонь и как бы пытается его взвесить.

— Тут меньше ста грамм, — наконец изрекает. — Для марихуаны крупный размер идет от ста грамм, так что тебе повезло, твое наказание будет не таким строгим, как могло бы. — Отец подбрасывает пакетик с травой на ладони и продолжает голосом обвинителя: — Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка без цели сбыта наркотических средств в значительном размере наказываются штрафом, либо обязательными работами, либо исправительными работами, либо ограничением свободы на срок до трех лет, — он делает драматичную паузу, — либо лишением свободы на тот же срок.

Ну понятно. Сейчас начнутся нравоучения отца-юриста. Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, готовый выслушать все, что он скажет.

— Ты ранее не судим, — продолжает, — и при условии, что у тебя будет хороший адвокат, ты будешь сотрудничать со следствием и сдашь тех, кто продал тебя марихуану, сможешь отделаться условным сроком или даже штрафом. Но тем не менее на тебе будет висеть судимость. — Он произносит это таким тоном, будто выносит мне смертный приговор.

Отец небрежно бросает на стол пакетик и облокачивается на спинку большого кожаного кресла. По нему видно, что он сильно измотан. Распереживался вчера из-за мамы. В его черных волосах будто добавилось седины. Папа внимательно смотрит на меня несколько секунд и спрашивает:

— Миш, вот скажи мне, ты вообще как эту жизнь жить собираешься? Тебе 24 года, тебя уже четыре раза отчисляли из института, ты зарабатываешь на жизнь нелегальными ночными гонками и подпольными боями без правил, в которых людей избивают до состояния комы. А теперь еще выясняется, что ты хранишь в своей комнате наркотики.

— А что ты хочешь? — нервно отвечаю. — Чтобы я в 24 года просил у вас с мамой деньги на бензин и на сигареты?

— Я хочу, чтобы ты уже наконец-то получил образование и устроился на нормальную работу, — цедит отец. — Сколько можно уже нам с матерью нервы трепать? Ты хоть понимаешь, что из-за вот этого, — папа снова берет в руки пакетик с травкой и трясет им передо мной, — у матери нервный срыв случился! — бросает пакетик на стол, и он отлетает ко мне. — Мать в больнице из-за тебя, ты понимаешь это!?

Папа сейчас такой злой, что мне на секунду кажется: он снова заедет мне кулаком по лицу. Но вместо этого он срывает с себя галстук и отшвыривает его куда-то в сторону.

— Если честно, я не понял, почему мама вчера так эмоционально отреагировала. Ну нашли у меня в комнате травку. Я же не наркоман.

Отец качает головой и изо всех сил старается сдержать гнев.

— У матери сердце разрывается от твоих темных делишек, как ты это не понимаешь?

Я шумно вздыхаю и молчу.

— Миша, — продолжает тихо и спокойно, но я знаю, что это обманчивое впечатление. Именно когда отец говорит тихо и спокойно, его и нужно бояться больше всего. — Ты ведь знаешь, что мама недавно вывела строительную компанию на биржу.

— Да, — киваю.

— И что это значит? Давай, студент экономического факультета, расскажи мне, что становится с компанией, когда она выходит торговаться на биржу. Тебя хоть и отчисляли четыре раза, но все-таки какие-то знания ты же должен был вынести из университета.

— Ну, компания становится публичной… — начинаю неуверенно.

Отец кивает, и я облегченно выдыхаю. Не хочется сейчас облажаться перед ним.

— Правильно. Компания становится публичной. А что значит — публичная компания?

— Ну, ее акции торгуются на бирже…

Он снова кивает.

— Верно. И от чего зависит стоимость акций? Почему они могут дешеветь или дорожать?

— Много факторов на это влияет…