Наставник (СИ) - Жигалов Александр. Страница 24
- Имя!
И маг сильнее сжал голову.
- Ир-х-с…
- Ирхас, - медленно повторил Такхвар, а мертвец открыл глаза. И Михе подумалось, что ну его нахрен такие глубокие впечатления.
Допросы.
И вообще.
Вряд ли парень знает что-то серьезное.
- Ирхас, - Винченцо склонился над мертвецом и тот, зарычав, лязгнул зубами, пытаясь дотянуться до носа. – Ты понимаешь, что мертв?
Мертвец ответил бранью.
Наверное, это означало, что он понимал.
- Отлично. Тебя обманули. И убили. Что тебе обещали? Свободу?
- С-свободу, - голос его был глухим.
А глаза вращались. Причем в разные стороны и с разной скоростью, что добавляло сюрреалистичности происходящему.
- Говори.
- Да… - вот ругался мертвец не хуже живого. Миха оценил. А вот Винченцо криво усмехнулся и сказал.
- Я ведь и иначе могу спросить.
Он слегка надавил на виски, и протяжный вой сотряс каменные стены. В этом звуке было столько боли и отчаяния, что Миха почти решился прекратить допрос.
- Говори! – жестко повторил Винченцо.
- Ты…
- Я могу привязать душу к телу. И оставить её в ней. И приходить сюда. Каждый день. И спрашивать, спрашивать… много спрашивать. Хочешь?
- Отп…сти!
- Отпущу. Ответишь и отпущу.
- Свободу. Мне. И бабушке. Если поможем. Она тут… была… служила. Внизу, - вращение прекратилось, а мертвец облизал губы. – Поставили… обещал свободу. Старик. Она при нем. Помогала. Учил. А потом помер. Она мать родила. Обещал свободу и не дал!
В голове мертвеца появились плаксивые нотки.
- Её оставили. Прибираться. А мать потом померла. При родах. И я был. Тоже. Твари, все вы…
Он захлебнулся руганью и криком.
Если так и дальше пойдет, Миха оглохнет. Или свихнется.
- Погоди, - он встал. Если времени и вправду нет, то стоит поискать другой подход. – Она заслужила свободу, верно? Твоя бабушка. Она тебя вырастила.
Безумный взгляд остановился на нем. Мертвец и голову приподнял. Оскалился.
- И твою матушку. Она умерла, так? Ты сам сказал.
Кивок.
И оскал.
Кровь на зубах. И слюна пузырится, темная.
- Тебя растила бабушка. И она тебя учила, верно? А может, ты сам учился? Ты ведь способный. И мог бы добиться многого. Если бы родился свободным человеком.
Хрип вырвался из глотки.
- Но ты раб. И вещь. Имущество. Это неправильно. Там, откуда я родом, рабов нет.
- Вреш-ш-шь!
- Клянусь именем, - сказал Миха. И почувствовал, что клятва свершилась. И не только он почувствовал. Взгляд мертвеца изменился. Нет, в нем не появилось ни доверия, ни желания рассказать обо всем. – Но это не важно. Мы ведь здесь. И ты мертв. Тебя тоже обманули, как твою бабушку. А еще её убили. Вон она…
Старуха была мертва пару часов. Её нашли в каком-то закутке, рядом с ведром и грязной тряпкой, в луже разлитой воды. Нашли и притащили в подвал.
- Винченцо, будь добр, поверни его, чтобы видеть.
Вой вновь резанул по нервам, и теперь в нем звучало отчаяние. И ненависть.
- У тебя есть выбор, - Миха присел перед мертвецом и посмотрел в глаза. Усилием воли задушил отвращение. И страх, который теперь вдруг появился. Подспудный. Инстинктивный. А с ним и желание немедля избавиться от угрозы. – Ты можешь промолчать. Или соврать. Я тебя отпущу. Я не сторонник пыток. И ты уйдешь. К богам там или еще куда. Главное, что тебя здесь не станет, как и твоей бабушки. А тот, кто вас убил, он будет. Жить. Дышать. Строить планы. Удачно или нет – это покажет время. Главное, что он будет. А вы нет.
Мертвец заскрипел зубами.
- А вот может быть иначе. Я могу наказать его. Не за вас. За себя. Нехорошо травить людей. Но и за вас тоже. За ложь. За то, что он вас убил. Ладно бы тебя, тебя точно в живых не оставили бы. Но её-то зачем?
- Ты…
- Выбор, - Миха выдержал взгляд. – Твой и только твой. Свободный. Ты же хотел свободы, так? Вот и получай. Свободу выбора.
Тихо стало.
В этой тишине слышно, как стучит сердце. Собственное, Михино, потому что он и сам не уверен в том, что делает. Но мертвец скалится. И оскал плавно перерастает в улыбку.
- Х-х-рошо, - он хрипит и облизывает зубы. За языком тянутся нити слюны, отчего-то черной. – Так… хор-рошо. Ты… его… Гхвар. Его звали Гхвар. Он… сам… прих-х-дил… сказал… денег на откуп. Десять медведей. Хватило бы… мне бы хватило.
Миха поглядел на Такхвара, тот осторожно кивнул. Знает, стало быть этого Гхвара.
Ничего, и Миха познакомиться. Со временем.
- Он приказал отравить меня?
- Сказал. Внизу. Много. Отрава. Разная. Много. Надо взять. Такую… отдать ему. А он уже сам. Только взять.
- И ты взял?
- Д-да.
- Почему этот яд?
- К-какой успел. Тут… пусто не бывает. Надо было быстро.
- Ничего не пропало.
- Я… отлил. Он дал. Склянку. Я взял, где больше. И отлил. Мало. Сказал, что. Он сам. Потом.
- И когда я отправил тебя за водой, ты подал знак, так?
- Н-нет. Он сам. Дал. Кубок. Велел отнести.
- И ты понял, что там отрава?
- Д-да.
Вот и все, если подумать. Миха поглядел на Миару, может, еще чего спросить? Только чего? Да и маги выглядят откровенно хреновато. Винченцо вон зеленый весь. И пот катится градом. Губу закусил.
- Что ж… отпускай, - Миха отступил. – Покойся с миром.
Мертвец захрипел.
И затих.
А Винченцо, пошатнувшись, начал заваливаться на бок. Миха его только и успел, что подхватить, правда, запоздало подумалось, что и сам он не так уж и силен. Но с другой стороны мага придержал стражник.
Помогли сесть.
И воды подали.
Винченцо пил жадно, едва не захлебываясь. А вот Миара мягко опустилась на то самое, Михой облюбованное, креслице, и сказала:
- Подозреваю, что почтенный Гхвар, кем бы он ни был, тоже мертв.
И главное, права ведь оказалась.
С вершины пирамиды город казался маленьким, игрушечным даже. Похолодало. Ночь принесла покой, и пусть камни, нагревшись за день, дышали жаром, но Верховный дышал полной грудью.
Боль и та утихла.
- Зачем мы здесь, - маг вот поежился. – Или вы все же решили от меня избавиться?
Это прозвучало почти как шутка.
Это было шуткой.
Почти.
- Если случится такое, я подарю тебе быструю смерть, - пообещал жрец и опустился на камни.
- А… здесь можно? Сидеть? – маг озирался.
И ведь не в первый раз он на вершине.
- Отчего нет?
- Боги ведь.
- И что?
- Я не хочу оскорбить чужих богов.
- Богов оскорбить сложно.
Маг осторожно опустился на плиты. Поежился.
- У вас иначе? – поинтересовался жрец.
Ночь только-только входила в силу. С востока наползала тьма, а на западе еще догорали солнечным пламенем облака. Еще немного и тьма станет непроглядной. Луна ныне тонким серпиком, и не помешает. Зато вот звезды ярки.
Ждут.
- Не знаю, честно говоря. В городе есть храмы, но я в них не заглядывал. Магам… магам боги ни к чему. Им надо верить в род, которому они служат. И в силу этого рода.
- И ты верил?
- Верил. Что мне еще оставалось делать. Так зачем мы здесь? Признаюсь, здесь и вправду спокойно. Никогда-то я не чувствовал себя настолько спокойно. Наверное, поэтому и стал столь говорлив. Извините.
- Ничего, - Верховный понимал его. – Смотри. Небо.
Черное. Бескрайнее. Оно усыпано звездами, и те кажутся глазами, предков ли, богов ли, зверей ли, что ждут небесных охотников.
Не важно.
Они смотрят. Уже молча. И маг начал понимать. А когда небо разодрала белая вспышка, он уверился, что догадка его верна.
Еще вспышка.
И снова.
Небо будто раздирали когти невиданных зверей. И тьма спешила зарастить раны.
- Сегодня двадцать две, - сказал Верховный, когда небо унялось. – Вчера – одиннадцать. До того седмицу было тихо, и я понадеялся, что оно улеглось.
- Нет, - маг все еще глядел ввысь.
Звезды считал?
Они незыблемы. Как много лет тому, когда Верховный только-только попал в храм и был приставлен в ученики звездочета. И отрадно видеть, что на своем месте прекрасная Дева. И смиряет кротостью своей она дикого Змея. А чуть дальше вознес руку с копьем Воин. Все так же готов он разить Химер.