Бесноватые - Карр Джон Диксон. Страница 11

– Мне идти туда? Неужели это необходимо?

– Видимо, нет. Когда жизнь покидает человека таким образом, закон не считает эту смерть насильственной. Не будет вскрытия, коронер [22] не станет проводить дознание. Только самые бедные похороны за счет прихода. Так что свидетельницей вам выступать не придется. Если только…

– Если что?

Джеффри не дал развиться игре воображения. Подняв с пола плащ, он набросил его на плечи. Вынул из двери деревянный брус и прислонил к стене. Затем повернулся к Пег.

– Вам лучше? – спросил он и осторожно дотронулся до ее щеки. – Ведь лучше? Видит Бог, я не думал вас напугать.

– О, если бы вы всегда были таким! Когда вы добры со мной, я готова сделать все, о чем вы попросите.

– И если мне понадобится ваша помощь, я получу ее?

– Конечно. Вы же знаете.

– От чего там просят избавить в корнуоллской литании? «От духов, от призраков, длинноногого зверья и ночных попрыгунчиков»? Смех да и только, Пег! Ничего подобного здесь нет, даю вам слово. Там, – сказал он, указывая наверх, – две маленькие комнатки. Направо – спальня с соломенным матрацем на полу. Слева, прямо у нас над головой, – комната побольше; в ней лежит на полу мертвая старуха. Пойдете вы со мной?

– Да, – сказала Пег, но вдруг замерла, прижав руку к груди. – Вы… вы сказали, что вы – сыщик. «Моя профессия – ловить воров» – так вы сказали. Что вы имели в виду?

– Ваш дядя это знает.

– Но я не знаю.

– Верно. Тогда слушайте. Духи здесь ни при чем, но смерть Грейс Делайт – даже более загадочна, чем можно подумать вначале, Пег…

Она кинулась к лестнице и взбежала на нее с проворством, которого трудно было ожидать от столь нежной, казалось бы, девушки. То, что она увидела наверху, не повергло ее в ужас. Грязь была делом обычным, разве что вид ее или запах начинали вызывать омерзение. Смерть, даже в самом кошмарном своем виде, была зрелищем, одинаково привычным и прямо на улице, и в роскошных домах с зеркалами и позолотой, и воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Тем не менее, когда Джеффри пролез в отверстие в полу, он увидел, что Пег, подобрав юбку, застыла посреди комнаты.

Джеффри еще раз оглядел помещение.

Пол здесь был из дубовых досок, хотя и старых и местами покоробившихся, но еще крепких. Окно, выходящее на улицу, было завешено грубой мешковиной. Второе окно, под которым стоял огромный сундук с неприхотливой резьбой, располагалось в задней стене; сквозь него видно было залитую светом луны реку. Окно это имело две створки со скругленными рамами и неровными толстыми стеклами; одна створка была распахнута, и сквозь нее в комнату проникал ночной воздух, который никто не счел бы здоровым.

На полу рядом с сундуком лежала на спине старуха, вся раздувшаяся от водянки. На ней был неопрятный чепец, рубаха из грубой полушерстяной ткани коричневого цвета. Лицо ее прикрывал грязный шелковый платок, который когда-то был ярко-зеленым. На складном стуле в северо-западном углу комнаты, куда не долетали сквозняки, горела оплывшая воском свеча в почерневшей металлической миске; ровный спокойный свет ее падал на закрытое платком лицо старухи.

Пег и Джеффри разом заговорили.

– Вы сказали… – промолвила девушка.

– Эти сыщики… – начал он.

Кровь билась в их сердцах, стучала в ушах; оба замолчали. Порыв ветра рванул открытую створку окна, и она задребезжала, перекрывая шум падающей воды.

– Эти сыщики, – продолжил Джеффри, – имеют дурную репутацию; все их ненавидят. Я понимаю, таким ремеслом особенно не похвастаешься. Люди мистера Филдинга работают тайно; имен их никто не знает – иначе какая от них польза? Все же бывает, что одних осведомителей мало, и, чтобы проникнуть в тайну, требуются люди с головой; тогда-то и оказывается, что не так уж подл сыщик, как думает ваш дядюшка.

– Джеффри, Джеффри, ну зачем вы мучаете себя так?

– Ничего я себя не мучаю. Есть заработки и похуже иудиных денег.

– Мучаете, мучаете! – настаивала Пег, не слушая его. – Вы спросили, почему я пришла сюда, к этой женщине. А вы, вы зачем пришли? Вы сказали, что приняли решение. Вы сказали, что может быть нарушен закон, что может произойти убийство.

– Оно и произошло.

Пег побледнела и в ужасе закрыла руками лицо.

– О, я здесь ни при чем, – продолжал Джеффри. – Она умерла не от кинжала, пистолета или яда. И все же что-то напугало ее до смерти. Что это было?

– Не могла ли я этого сделать, думаете вы? Вы помните, я распахнула дверь. Я распахнула ее неожиданно, я сама не ожидала, и она с грохотом ударилась о стену. Может быть, этот звук…

Джеффри расхохотался. Но тут же сдержал себя и сказал спокойно:

– Только не ее. – Он указал на неподвижную фигуру. – Не миссис… не Грейс Делайт. Конечно, с головой у нее было неважно, но она была крепкий орешек. Да встреться ей сам дьявол, она бы и бровью не повела. Что могло так напутать ее, Пег?

– Вы меня спрашиваете? Откуда я знаю?

– Давайте подумаем.

Он повернулся и направился к складному стулу – столь решительно, что чуть было не угодил в люк. Пег вскрикнула – и как раз вовремя. Джеффри взял почерневшую миску, в которой горела свеча. Держа ее высоко над головой, так что щеки его оставались в тени, а внимательные зеленые глаза, наоборот, были хорошо видны, он направился в тесную, как собачья будка, спальню. Можно было насчитать сто ударов сердца, после чего он вернулся и стал медленно обходить первую комнату, разглядывая каждый предмет в ней.

– Джеффри, что вы делаете?

– Осмотрите здесь все, Пег. Постарайтесь все запомнить. Если понадобится, вы будете свидетелем.

Он вновь высоко поднял свечу.

– Нет ни камина, ни даже очага с отверстием для дыма; зимой здесь, наверное, пробирает до костей. Пол без щелей. На крышке сундука, – он приподнял крышку, – вдоль нижней ее кромки – пыль; следов пальцев нет: крышку не поднимали несколько недель или даже месяцев. В сундуке, заметьте, ничего, за исключением старых листов пергамента, разрисованного ее астрологическими рисунками, чернильницы с высохшими чернилами и нескольких старых грязных перьев. Стоп! Вот свежие чернила и новый пергамент. Но, по-моему, чистый. Ограблена старуха не была.

– Ограблена? Кто стал бы грабить эту, в сущности, нищенку с Лондонского моста?

Джеффри ничего не ответил. Он закрыл крышку и бросил на нее свой плащ.

Потом прошел в переднюю часть комнаты и сдернул мешковину, закрывающую окно, которое выходило на улицу.

– Это окно, – сказал Джеффри, – такое же, как то, другое: с двумя створками и шпингалетом. Оно захлопнуто, но не закрыто на шпингалет.

– Фи! Часто ли закрывают окна, выходящие на улицу? Все служанки выкидывают в окно мусор и отбросы, выливают помои и тому подобное – все, что выбрасывается из дома и идет в сточную канаву.

– Но не на Лондонском мосту. Он деревянный, и на нем нет сточных канав. Весь мусор, – Джеффри вернулся в глубь комнаты, – выбрасывают сюда, в окно, выходящее на естественный сток, на Темзу. Это может создать некоторые неудобства для пешеходов, так что мусор нужно кидать подальше, через пешеходную часть. Обратите также внимание, Пег… Идите сюда!

– Не пойду! Вы обещали не пугать меня, а сами выгнули брови, словно повешенный.

– Обратите внимание, как уложены бревна в стене дома. Человек решительный легко заберется по ним с тротуара. Грейс Делайт, видимо, не боялась воров: оба окна не заперты. Это окно вообще открыто: распахнутая створка подоткнута тряпками, чтобы не закрылась, – вряд ли это сделал убегающий вор. На окне нет ни шторы, ни занавески; окно же в передней комнате плотно завешено мешковиной на веревке.

– Чтобы из противоположного окна нельзя было заглянуть в комнату. Это же так естественно. Любой деликатный человек…

– Вы думаете, это деликатность?

Пламя свечи дрогнуло и заколебалось. Джеффри поставил миску на деревянный сундук, чтобы не задуло свечу, и опустился на колено рядом с телом Грейс Делайт. Он внимательно рассмотрел грубую, редкого плетения ткань рубахи, затем перевел взгляд на зеленый платок, закрывающий лицо старухи.