Часы-убийцы - Карр Джон Диксон. Страница 50

У меня был когда-то друг – юноша, решивший, что создаст шедевр – исторический роман об ужасах инквизиции. Преисполненный энтузиазма, он собирался изобразить, как гнусные инквизиторы плотоядно облизываются при виде нового изощренного орудия пытки и как бьется в их когтях главный герой, молодой шотландский матрос. Насколько я помню, все должно было завершиться его поединком на шпагах с самим Торквемадой... Потом, на свою беду, мой друг решил изучить соответствующие исторические документы. Вместо фантазии он обратился к фактам. И чем больше читал, тем больше терял иллюзии и разочаровывался. Как это ни прискорбно, господа, но он отказался от мысли создать свой шедевр.

Хедли не выдержал:

– Не хотел бы вступать с вами в спор, но, надеюсь, вы не собираетесь защищать инквизицию? Не станете же вы отрицать, что вашего шотландца могли ожидать пытки и смерть на костре?

– Конечно, не стану. Я только хочу сказать, что в Шотландии он мог бы встретиться с тем же самым. У него на родине и пальцедробилки и испанские сапоги на законном основании применялись в любом уголовном процессе. Еще в 1648 году пуритане в Англии посылали на костер тех, кто усомнился в бессмертии души, точно так же, как это делалось в Испании. В Шотландии было сожжено две тысячи женщин, заподозренных в сношениях с дьяволом; старик Кальвин отправил на костер Мигуэля Сервета.

Короче говоря, в Испании его сожгли бы, если бы он отказался отречься от своих убеждений, на родине же ему не дали бы даже такой возможности. Инквизиция никогда не предавала огню тех, кто до вынесения окончательного приговора отрекался от ереси... Я не защищаю испанскую инквизицию, – продолжал, постукивая тростью о пол, доктор, – а хочу лишь заметить, что почему-то никому не приходит в голову обвинять ее в истинных грехах: упадке, до которого она довела нацию, использовании в процессах безымянных, скрывавшихся под маской свидетелей и многом другом. Нельзя, однако, упрекнуть инквизиторов в том, что они разыгрывали комедию. Бесспорно, слуги инквизиции замучили и сожгли на кострах немало людей, но они, во всяком случае, верили в то, что делали, а не развлекались, подобно мучающим кошеек школьникам.

Гастингс закурил. При свете спички его лицо, пожалуй, впервые, показалось старше и взрослее, чем у Элеоноры.

– Вероятно, вы рассказывали нам все это с определенной целью, – скорее констатировал, чем спросил он, – но какой?

– Во-первых, меня интересовало отношение мистера Полла к Стенли. Во-вторых же...

– Да?

Фелл, словно проснувшись, быстро выпрямился, и все почувствовали, что злые чары рассеялись и новых страхов больше не будет.

– Да нет, это все, сказалФелл. – Гм-м. По крайней мере, пока. Ну, пожалуй, вы трое можете идти. Еще два последних наставления. Обещаете выполнить их? Вот и чудесно. – Фелл взглянул на часы. Будьте добры вернуться домой ровно в девять – не раньше. Дома никому ни слова, идет? Что ж, тогда до свидания.

Только Полл вскочил с места – остальные поднялись медленно, словно нехотя.

– Не знаю, что у вас на уме и почему вы столько для меня сделали, – проговорила Элеонора. – Могу сказать только одно: спасибо.

У нее сорвался голос. Опустив глаза, она накинула плащ и быстро вышла. Гастингс и Полл последовали за ней. Через несколько секунд звука их шагов уже не было слышно. Трое мужчин сидели за столом в свете угасающего огня, и долго еще ни один из них не нарушал молчания.

– Надо будет взглянуть на комнату, в которой жил Эймс, – глухо проговорил, наконец, Хедли. – Мы попросту теряем время. А что делать, я не знаю... Все перевернулось вверх дном, открылась масса новых возможностей. Каждая из них выглядит даже правдоподобной – но не более.

– Верно, – кивнул Фелл, – я так и рассчитывал, что это наведет вас на размышления.

– Да, орешек крепкий... Эймса заставило перебраться сюда и начать слежку за домом анонимное письмо. Действительно ли оно было анонимным? Как-то не могу себе этого представить! Занимаясь в свое время подобной работой, я бы не стал обращать внимания на анонимку, в которой содержался бы только совет притаиться по-дурацки одетому где-то и ждать у моря погоды. Такие письма приходят в Ярд дюжинами даже после менее громких дел, чем убийство в "Гембридже". Известно, что Эймс был человеком старательным и педантичным. Но что бы до такой степени?.. Другое дело, если бы письмо было от кого-то, внушающего Эймсу доверие... Да нет, ничего не сходится! – Хедли ударил кулаком по столу. – Я вижу тут целый ряд противоречий, и все же...

– Хедли! – неожиданно проговорил доктор. – Хотите вы, чтобы истина восторжествовала?

– А как вы думаете? После всего, что тут случилось? Господи! Чего бы я не дал, чтобы получить улики против убийцы...

– Не о том речь. Я спрашиваю: хотите ли вы, чтобы восторжествовала истина?

Хедли, явно начиная что-то подозревать, уставился на Фелла.

– Я не могу действовать в обход закона, Фелл, – вырвалось у инспектора. – И не могу позволить этого вам. Однажды вы уже поступили так в деле Безумного шляпника – и я, сознаюсь, пошел вам навстречу. Но тут... что вы, собственно, намерены предпринять?

Фелл озабоченно нахмурился и пробормотал:

– Неуверен, что мне удастся. А если и удастся, не будет ли это выстрелом мимо цели? Тем не менее, не вижу иного способа установить истину! Правда, я один раз уже играл с огнем – в деле Деппинга – и воспоминания о том случае... – Он потер себе лоб. – Я поклялся тогда, что больше не прибегну к подобным средствам, но сейчас просто не представляю другого выхода... разве что...

– Да о чем вы говорите?

– Есть еще одна, последняя возможность, которую мы предварительно проверим. Не беспокойтесь, я не сделаю ничего такого, что отяготило бы вашу совесть. Сейчас мы пойдем и осмотрим жилище Эймса, а потом мне нужны будут четыре свободных часа...

– В одиночестве?

– Во всяком случае, без вас и Мелсона. Согласны вы действовать так, как я скажу?

Хедли несколько секунд смотрел прямо в глаза Феллу, а затем коротко бросил:

– Не возражаю. Ну?

– Мне нужен автомобиль с водителем – но только чтобы не было видно, что это полицейская машина. Кроме того, дайте мне двух парней из спецслужбы, не обязательно самых сообразительных – лучше даже не очень – но абсолютно надежных. Позаботьтесь, наконец, чтобы в девять вечера все жильцы дома Карвера были на месте. Вы тоже будьте там и захватите пару людей...

Хедли, захлопнув портфель, поднял глаза на Фелла:

– С оружием?

– Да. Но что бы ни случилось, не показывайте его, пока я не подам знак. Отберите двух самых крепких и ловких ребят, потому что, не исключено, все может закончиться хорошенькой свалкой. Ну, можно отправляться.

Мелсон, отнюдь не человек действия, шагая за своими спутниками, чувствовал, как у него сводит все внутренности, но не желал признаться в этом даже самому себе. Он хотел знать, кто убийца, хотя не был уверен, что у него хватит мужества стать с ним лицом к лицу. На что может рассчитывать такой человек? В конце концов, этот убийца всего лишь обычный мужчина... или женщина. Черт возьми! Все же ему было как-то не по себе...

На фоне серого, с клубящимися облаками неба небольшая узкая улочка выглядела немного нереально. Сама она была такой же пыльно-серой, как небо. Ветер гудел в деревьях. Несколько газовых фонарей слабо освещали два ряда невысоких кирпичных домов. Лавочка на углу пыталась подражать диккенсовской Лавке древностей, и, странным образом, все вместе взятое делало улицу похожей на старинную гравюру. Время от времени заглядывая в свой блокнот, Хедли вел их по лабиринту узких переулков, где на подоконниках маленьких домиков стояли горшки с сиротливыми пеларгониями и потрескивал огонь в ветхих каминах. Когда они позвонили в дверь дома под номером 21, им ответила сначала только тишина. Затем из глубины дома донесся звук шаркающих шагов, и на пороге появилась невысокая толстая женщина с похожим на жирный блин лицом. Поправив чепчик, она, позвякивая ключами, подозрительно оглядела их и спросила, выговаривая слова с сильным итальянским акцентом: