Часы-убийцы - Карр Джон Диксон. Страница 6

– Кто из вас открыл правую створку двери? – спросил Фелл.

– П-простите? – пролепетал Боскомб.

– Вот эту. – Фелл шагнул вперед и ткнул рукой в широко, почти настежь распахнутую створку двери за головой убитого. Затем он повернул ее таким образом, чтобы полоса тени упала на закрытое покрывалом скорченное тело. – Ведь когда вы увидели тело, было вот так, не правда ли?

– Я к ней не прикасался, – сказал Стенли. – Я и близко не подходил... к этому вот. Спросите у Боскомба, если не верите.

Боскомб дрожащими руками поправил пенсне.

– Я отворил ее, сэр, – проговорил он с некоторым достоинством. – Прошу прощения, но я понятия не имел, что делаю что-то не так. Я отворил, чтобы из комнаты падало больше света.

– О, ничего плохого вы не сделали, – мягко, с легкой улыбкой ответил Фелл. – А теперь, мистер Боскомб, если не возражаете, мы воспользуемся на время вашим гостеприимством – у меня еще несколько вопросов. Мисс Карвер, не могли бы вы разбудить своего опекуна и тетушку? Расскажите им, что произошло, и попросите быть наготове.

Когда Боскомб с озабоченным лицом пригласил их в комнату, извинившись за беспорядок, – так, словно только что не был убит человек и словно в комнате действительно не было прибрано, – Мелсон был еще больше сбит с толку. Потому что Боскомб явно не казался человеком, который мог бы интересоваться пистолетами с глушителями. Хитрый человечек, хитрый и наверняка безжалостный под маской любезности; в то же время – судя по полкам на стенах – большой любитель книг. Манера держаться крайне нервная, порывистая и при этом весьма аккуратная внешность: черная пижама, серый шерстяной халат, домашние туфли, отделанные мехом.

Мелсона смущало и то, что оба мужчины явно лгали. Он чувствовал эту ложь и в атмосфере комнаты, и в непонятно враждебном поведении Питера Стенли. Неприятное ощущение еще усилилось, когда он увидел Стенли при ярком свете. Этот человек не только вызывающе вел себя, но был болен, и болен давно. Нервно подергивающиеся уголки глаз, непрерывно, словно что-то пережевывая, медленно движущаяся челюсть. Костюм дорогой, но изрядно поношенный, с бахромой на рукавах; галстук, завязанный узким узлом вокруг старомодного высокого воротничка. Стенли уселся в кресло рядом со столом и вынул сигарету.

– Ну? – проговорил он, следя своими налитыми кровью глазами за разглядывавшим комнату Феллом. – Что ж, на мой взгляд, комната вполне подходящая для убийства. А вы как полагаете?

У Мелсона на сей счет пока еще не сложилось никакого мнения. Высокая, со слегка покатым потолком комната. Посредине потолка прорезано окно, две открытые створки которого пропускают свежий воздух, а остальная часть задернута черной бархатной шторкой. Два окна в задней стене комнаты также зашторены. Дверь в левой стене вела, вероятно, в спальню. Вокруг всей комнаты тянулись ряды книжных полок, над которыми висело несколько картин и среди них – с некоторым удивлением обнаружил Мелсон – отличная копия "Золотой молодежи" Хогарта. Что-то, однако, нарушало безупречный порядок комнаты, в ней словно чего-то не хватало. В центре круглого стола была настольная лампа; с одной стороны от нее – песочные часы, с другой – тонкой работы старинная медная шкатулка, украшенная странной формы зеленоватыми крестами. Слева от стола, напротив стула, на котором сидел Стенли, стояло похожее на трон кресло с высокой спинкой и резными ручками. Мелсону показалось странным, что кто-то до блеска вытер пепельницу, хотя в комнате еще чувствовался запах табачного дыма, а на столе не было бокалов, тогда как на буфете виднелись открытые и початые бутылки...

"Черт побери, – подумал Мелсон, – во всем этом что-то не так. Или это просто нервы?"

Из спальни доносился голос говорившего по телефону Пирса. Мелсон еще раз обвел глазами комнату, и его взгляд снова остановился на украшавших шкатулку странных зеленоватых крестах. Возле входной двери большая ширма из тисненой кожи отгораживала почти весь угол. На чеканную медную раму были натянуты попеременно черные и желтые полосы кожи; на черных золотом изображены языки пламени, желтые разукрашены красными и шафранного цвета крестами.

В памяти Мелсона всплыло слово: "санбенито". Что это, собственно, такое – санбенито? Между тем ширма привлекла внимание и Фелла. Шли секунды, наступила неловкая тишина, а доктор продолжал пристально смотреть наширму. Слышалось только его астматическое дыхание да еще шорох почему-то бьющейся об окно шторы. Доктор подошел поближе к ширме, ткнул в нее тростью и заглянул за нее...

– Прошу прощения, сэр, – шагнув вперед, довольно резко проговорил Боскомб, вероятно, не выдержавший нервного напряжения, – полагаю, что у нас есть дела поважнее, чем...

– Чем что? – отозвался, нахмурившись, Фелл...

– ...чем разглядывание моих кухонных принадлежностей. Там стоит газовая горелка, на которой я иногда готовлю себе завтрак. Не столь уж захватывающее зрелище...

– Гм-м-м, пожалуй. Похоже, что вы – ужасно неаккуратный человек, мистер Боскомб. Коробка с кофе перевернута, весь пол залит молоком. – Фелл повернулся и жестом остановил Боскомба, шагнувшего уже было, чтобы навести порядок – Нет-нет. Обратите лучше внимание на другое, а огорчаться из-за пролитого молока вряд ли стоит – что случилось, то случилось. Полагаю, мы понимаем друг друга?

– Не сказал бы.

– Говорю о ковре и следах мела на нем, – проворчал доктор, указывая в сторону похожего на трон кресла. – Откуда взялись эти меловые следы на ковре? Честно говоря, я озабочен: слишком много тут непонятных вещей.

Боскомб, словно опасаясь, что Фелл опередит его, быстро уселся в кресло-трон. Схватившись руками за ручки кресла, он бросил на Фелла полный горькой насмешки взгляд.

– Кто бы вы ни были, сэр, и каким бы ни было ваше официальное положение, я готов ответить на ваши вопросы. Признаюсь, что... гм... ожидал более серьезного отношения к случившемуся. Не вижу ничего загадочного в том, что я опрокинул булытку с молоком или что кусочек мела упал на ковер. Видите вот эту штуку за диваном? Это сложенный бильярдный стол... Я далек от того, чтобы подгонять вас, сэр, но, может быть, вы скажете все-таки, что вас интересует?

– Прошу прощения, сэр, – произнес голос из спальни. Пирс, с трудом сдерживая волнение, обратился к доктору. – Если не возражаете, думаю, у меня есть о чем спросить их.

Боскомб словно оцепенел.

– Я зашел, чтобы позвонить по телефону, – торопливо продолжал Пирс, принимая позу рвущегося в атаку регбиста, – еще перед тем, как этот джентльмен явился сюда за покрывалом. Он взял его с этого вот дивана. Только там были еще кое-какие вещи, и он сунул их за диван. Вот, например...

Боскомб вскочил с места, но Пирс, опередив его, опустился на колени и, пошарив за диваном, вытащил пару связанных вместе шнурками потрепанных дырявых башмаков со свежими следами грязи. Из одного башмака торчала пара грязных нитяных перчаток.

– И вот еще что, – продолжал Пирс. – Одна из перчаток распорота, и в ней застряли осколки стекла, можете взглянуть сами! Вот к этому окну, – Пирс с грозным видом подступил к окну с колышущейся шторой, – я подошел, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь за шторой. Никто там не прятался, но внизу тоже были стекла. Тогда я поднял штору вот так и...

Окно не было прикрыто полностью. Стекло рядом с ручкой оказалось выбитым, а на белом подоконнике даже издали виднелись следы грязной обуви.

– Что скажете, сэр? Эти башмаки куда больше подошли бы нашему покойнику! Уж наверняка лучше, чем те белые штуковины, которые сейчас у него на ногах! И еще, сэр, я спросил бы у них: не через окно ли вошел в дом этот человек?.. – Тем более, что, взгляните-ка, прямо под окном растет дерево, взобраться на которое смог бы и ребенок. Вот так!

Наступила мертвая тишина. Еще через секунду Мелсон испуганно вздрогнул! Стенли снова разразился диким хохотом, колотя кулаками по спинке своего стула.

4. Труп на пороге

– Мой друг болен, – очень тихо проговорил Боскомб. В его до сих пор непроницаемых глазах можно было прочесть искреннее изумление – не тем, что он попадает под подозрение, а тем, что случилось нечто непредвиденное, катастрофическое.