Ребенок от лучшего друга (СИ) - Богда Ксения. Страница 28

— Ну ты чего, солнышко? Не нужно плакать, милая.

Она прижимает меня к груди, и от этого становится еще горше, я уже тихонько подвываю.

— Тебе так противен Макс? Вроде же вы хорошо ладили.

Мотаю головой, пытаясь подобрать слова.

— Просто, — всхлипываю снова и прокашливаюсь, — раньше он меня не замечал, а тут узнал о беременности и уже готов быть со мной. А я не хочу, чтобы со мной были из-за ребенка. Сколько примеров, когда такие отношения просто через время рушились. Не хочу так, — подвываю.

— Понимаю, милая. Но сейчас ты должна думать о ребенке, нельзя так убиваться. Нервы — плохой союзник девушки в положении.

Делаю глубокий вдох и поднимаю голову. Вглядываюсь в лицо мамы. Как всегда, добрая улыбка — ни капли разочарования.

— Ты не злишься? — осторожно уточняю.

— На что? — вытирает мои слезы и заправляет волосы за ухо, внимательно смотря в лицо.

— За то, что я не в браке, ну и…принесла в подоле, — горько усмехаюсь, отводя взгляд.

— Посмотри на меня.

Слушаюсь.

— Это твоя жизнь. Если ты решишь оставить ребенка, — тут она делает глубокий вдох, — а я надеюсь, что ты его оставишь, — то мы с отцом поддержим и поможем.

— Я не буду делать аборт, — шепчу я, сражаясь с очередной порцией слез.

— Вот и отлично. А как вы будете с Максом, зависит только от вас. Но не руби с плеча. Дай ему шанс, он тоже имеет право на этого ребенка. Тем более он не отказался от него и готов к ответственности.

— Мам, — сокрушенно качаю головой, — я не знаю…

— Так, прекрати киснуть! — мама хлопает в ладоши. — Самое сложное позади. Ты сообщила нам и узнала, что думает обо всем Макс. Папа купил мясо, я сейчас пришлю Кристинку, а сама папе помогу. Не вешай нос: вечером обещанные шашлыки.

Выдавливаю благодарную улыбку. Я не сомневалась, что мама примет эту новость, и сейчас чувствую себя намного спокойнее.

— А ты у врача была? Что сказали?

— Послезавтра на УЗИ, сердце будут слушать. Десять недель будет.

— Скажу папе, чтобы отвез тебя.

— Мам, — ворчу и складываю руки на груди, — я Кристю запрягу, она со мной сходит. Не нужно со мной, как с больной, носиться. Пожалуйста.

— Но как же… — мама беспомощно стискивает руки.

— Мам, я справлюсь. Я прекрасно себя чувствую и уж в состоянии буду сама посетить врача.

— Отцу все равно в город, — мама пытается переспорить меня.

— Вот и отлично. Подкинет нас до женской консультации и пускай едет по своим делам. Договорились?

— Хорошо, — сдается мама. — В кого такая упертая?

— У меня от тебя и от папы в сумме.

Она только усмехается.

Вечер проходит в непринужденной болтовне, в компании любимых родственников и вкусного мяса.

— Макса будешь звать? — Кристя сидит со стаканом сока на террасе и смотрит на звездное небо.

От ее вопроса расслабленность словно ветром сдувает. Я выпрямляюсь вкресле.

— Даже не думала, — хриплый голос заставляет поморщиться.

— И вот чего ты добиваешься, сеструля? — тихо бормочет Кристинка.

— Я? — удивленно хлопаю глазами. — Я хочу, чтобы со мной были не из-за беременности.

Папа высаживает нас, как мы и договорились, возле консультации и уезжает на работу. Мы с Кристей застываем на тротуаре, почему-то внутри меня поселяется беспокойство, но я стараюсь его изгнать.

Макс без перерыва сегодня названивает, но я игнорирую. Не готова я с ним общаться.

Тут Кристя достает телефон и хмурится.

— Слушаю, да. Внучка, а что такое? Что случилось? Давление? Эм, — сестра переводит на меня беспомощный взгляд, — да, поняла.

Отключается и смотрит какое-то время на экран погасшего телефона.

— Кристь, чего случилось?

Сестра вздрагивает.

— У бабули давление подскочило. Врачи звонили, попросили присмотреть за ней пару дней.

— Так что ты стоишь? Иди! — возмущенно вскрикиваю.

— А ты? Я обещала…

— Перестань. Бабушке ты нужнее. Мне что там, послушают сердце, и все.

— Вот говорила я, что надо было Макса вызвонить.

— Я все сказала, — отрезаю, давая понять, что разговор окончен.

— Ты точно справишься?

— Иди уже, — толкаю в сторону как раз подъехавшего такси.

Чуть ли не силой запихиваю в салон, и машина трогает. Удачно так таксист приехал, хотя кто-то останется без машины, но что ж поделать.

Прохожу к кабинету УЗИ и жду, пока меня пригласят.

— Соколова, — врач выглядывает, и я делаю очередной вдох.

Прохожу в кабинет, ложусь на кушетку, оголяю живот. Врач молча наливает на живот гель и проводит датчиком. Вздрагиваю от ощущения прохлады и замираю, боясь пропустить хоть слово.

— УЗИ уже делали?

— Да, на седьмой неделе.

— Все нормально было?

Этот вопрос заставляет напрячься.

— Да, все было хорошо.

Смотрю на экран, в который смотрит врач, и по спине ползут мурашки.

— Что-то не так? — сердце ускоряется, а ладошки потеют от волнения.

— Боюсь, что у вас замершая беременность, — безразличным тоном выдает врачиха и отводит датчик.

— Что? Вы уверены? Посмотрите еще раз, недавно же все было хорошо, — хватаю ее за руку, не соображая до конца, что творю.

— Девушка, плод перестал развиваться. У вас замершая беременность. Мне жаль.

— А как же? А что делать? — беспомощно спрашиваю, пока смотрю перед собой. — Что делать?

Сажусь на кушетку и поднимаю голову. Врач пожимает плечами и вытирает руки.

— Напишу заключение, вам нужно будет к врачу. У меня другие пациенты.

Закусываю губу, пока пытаюсь не разреветься прям здесь.

В голове не укладывается. Как это возможно?

Дрожащими руками вытираю живот, беру бумажки и на ватных ногах выхожу из кабинета.

Прислоняюсь к стене, не в состоянии даже отойти от кабинета, и из меня вырывается скулеж.

— Леля, — до боли знакомый голос становится последней каплей, и внутри взрывается снаряд боли.

Прикусываю костяшку пальца, впервые обращая внимание, что в коридоре на удивление тихо. Но я уже не могу остановить поток слез.

— Лель, — ко мне подлетает запыхавшийся Макс и хватает за плечи, — ты почему мне не позвонила?

В ушах шум такой, что я с трудом слышу его взволнованный голос.

— Ален, — он заглядывает в глаза, — что случилось, малыш? Как ребенок?

— Нет ребенка, Макс.

— Что? — он хмурится, поднимает мое лицо. — Что значит нет?

— То и значит! — выкрикиваю, пытаясь его оттолкнуть. — У меня замершая беременность.

Непонимающий взгляд разрывает сердце на клочки.

Ну зачем ты мне делаешь больнее, Макс? Мне итак сейчас хочется умереть. Прям здесь посреди больничного коридора.

Я не могу тебе такое сказать, потому что сама не верю.

Еще вчера я принимала ту мысль, что внутри меня малыш. А сегодня мне сказали, что малыш уже не растет.

— Ален, скажи мне что-нибудь, — хрипло спрашивает Макс.

— Что сказать? Ребенок перестал развиваться, Макс. Не будет этого ребенка, — вою я.

Макс притягивает меня к груди, и я хватаюсь за него, как за спасательный круг. Он стискивает меня в крепких объятиях, пока я содрогаюсь от слез.

— Тише, тише, маленькая, — утыкается носом в волосы и успокаивающе гладит. — Мы сейчас поедем в другую клинику.

Вздергиваю голову.

— Зачем? Чтобы меня окончательно добили?

— Если надо будет, я объеду всех врачей. И пока все мне не скажут, что всё бесполезно, я не сдамся. Ты меня слышишь?

— Макс…

— Мы не сдадимся, ты меня слышишь?

Он берет меня за руку и ведет на улицу. Мимо удивленных мамочек, мимо медперсонала. Попутно звонит в клинику, записывается на прием. Усаживает в машину, пока я словно со стороны наблюдаю за собой.

Рвет с места, не теряя зря времени. Я же просто стискиваю в руке заключение врача. Приговор, от которого дышать больно.

С трудом сдерживаю рыдания. Отворачиваюсь к окну и сквозь пелену слез наблюдаю за пролетающими зданиями.

Заключение уже превращается в мятый клочок бумаги, но я не могу ничего поделать с нервной дрожью и с тем, что мне надо чем-то занять руки.