Черные очки - Карр Джон Диксон. Страница 30

В этом, подумал Эллиот, она искренна.

– Очень сожалею, мисс Вилс, но таких обещаний я дать не могу. Если это будет связано со следствием...

– Это не имеет к нему никакого отношения.

– Тогда согласен. Так для чего же вам нужен был цианистый калий?

– Я хотела покончить с собой, – просто ответила Марджори.

Наступила легкая пауза, слышно было только, как огонь потрескивал в камине.

– Но почему?

Марджори глубоко вздохнула.

– Если хотите знать: я чувствовала абсолютный, невыносимый страх перед одной мыслью о том, что мне надо будет возвращаться сюда, домой. Сейчас я в первый раз кому-то рассказала об этом.

В глазах у нее было удивление, словно она спрашивала себя, зачем она это сделала.

– Да, но послушайте... разве это причина, чтобы убивать себя?

– Попробуйте выдержать то, что пришлось мне выдержать здесь... быть обвиненной в том, что отравляешь людей, каждую минуту ожидать ареста и знать, что избегаешь его только потому, что не хватает улик. Потом чудесная поездка на Средиземное море, поездка, о которой я никогда и мечтать не могла, несмотря на дядю миллионера. И снова надо возвращаться... ко всему, что тут осталось. Попробуйте. Попробуйте! И увидитде тогда сами. – Она сжала кулаки. – О, сейчас мне уже легче. Но тогда я чувствовала, что просто не выдержу больше. Я даже не раздумывала. Ведь не так уж трудно было бы придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы не заикаться потом перед аптекарем. А у меня в голове вертелось одно: Цианистый калий убивает быстро и безболезненно, проглотишь его – и уже мертв. И еще я подумала о том, что в Ист Энде меня никто не знает. Все это промелькнуло у меня в голове, пока пароход причаливал и я снова увидела дома, людей... вообще все. Эллиот положил карандаш и спросил:

– Ну, а как же ваш жених?

– Мой жених?

– Вы хотите убедить меня, что возвращаясь на родину, чтобы выйти замуж, одновременно покупали яд, чтобы покончить с собой?

Марджори ответила с жестом отчаяния:

– Я же говорю, что речь шла о мгновенном порыве Я так и сказала вам. И, кроме того, тут совсем другое дело. Все было так чудесно до тех страшных событий. Когда я познакомилась в Лондоне с Джорджем.

Эллиот перебил ее.

– Когда вы познакомились с ним в Лондоне?

– Проклятье! – пробормотала Марджори, хлопнув себя ладонью по губам. Несколько мгновений она молча глядела на Эллиота, а потом на ее лице появилось выражение усталости и цинизма – Какая разница! Почему бы вам не узнать об этом? Мне от этого станет только легче... намного легче Я знакома с Джорджем давным давно – уже не один год Мы встретились в Лондоне на каком-то празднике в один из тех редких случаев, когда дядя Марк разрешал мне отправиться в город одной, и я сразу влюбилась в него. Я потом для того и удирала в Лондон, чтобы повидаться с ним. О, ничего дурного мы не делали! Наверное, мне недоставало смелости – такой уж у меня характер. – Она не отрывала глаз от пола. – Мы решили, что для Джорджа будет неблагоразумно просто приехать и представиться дяде Марку. Прежде всего, дядя всегда всегда недолюбливал гостей... я имею в виду тех, которые приезжали ко мне. Не хочу сама себя хвалить, но я всегда была хорошей хозяйкой дома и к тому же гораздо более удобной, чем обычная экономка... вы понимаете, что я хочу сказать. – Она улыбнулась. – К тому же Джордж знаком был уже со славой дяди Марка. Был бы страшный скандал, если бы дядя узнал, что мы договорились обо всем за его спиной. Понимаете?

– Да. Понимаю.

– Лучше было притвориться, что мы познакомились случайно. Еще лучше, если бы это произошло за границей – к тому же, Джордж не раз говорил, что ему нужен отдых. Разумеется, он не настолько богат, чтобы позволить себе заграничное путешествие, но у меня было двести фунтов страховки, полученной после смерти матери, я сняла их и Джордж смог поехать.

(– Свинья, – пробормотал про себя Эллиот – Проклятая, грязная свинья).

Она смущенно поглядела на него.

– Нет, нет, вы не думайте! – воскликнула она. – Он, бывает, поступает опрометчиво, но не более того. Это самый яркий человек, какого я только встречала, и твердо верящий в свои силы – за это я его и полюбила.

– Прошу прощения... – начал было Эллиот и внезапно умолк с жутким ощущением, что весь мир слышал его слова. "Свинья, проклятая, грязная свинья". Да нет, он не произнес их вслух. Мысленно он видел их так ясно, как если бы они были напечатаны, но вслух он их не произносил. Эта девушка, быть может, очень умна во всем, за исключением того, что относится к мистеру Джорджу Хардингу, но она не ясновидящая.

Марджори, кажется, ничего не заметила.

– Как я ждала, – с жаром продолжала она, – что Джордж отплатит дяде Марку его же монетой! О, я, естественно, хотела, чтобы он произвел хорошее впечатление. Но эта... униженная покорность... для меня оказалась ударом. Однажды, в Помпее, дядя Марк решил вдруг поставить все точки над "i" – к тому же в присутствии Вилбура и профессора Инграма, в общественном месте, куда в любую минуту кто-нибудь мог войти. Он чуть ли не приказывал Джорджу, как тот должен устроить свое будущее, а Джордж, словно ягненок, соглашался. И вы еще спрашиваете, почему я чувствовала себя такой убитой, почему мне хотелось кричать, когда я сходила с корабля! Я же видела, что ничего не изменилось, что моя жизнь будет идти так же, как и прежде. Куда бы я ни сунулась, всюду только и будет, что дядя Марк, дядя Марк, дядя Марк...

Эллиот насторожился.

– Вы не любили своего дядю?

– Само собою, любила. Очень любила. Но речь ведь не об этом. Разве вы не понимаете?

– Да... пожалуй.

– Он был очень добр, на свой манер. Я ему всем обязана, много раз он поступался своими привычками, только чтобы доставить мне радость. Но если бы вам пришлось послушать его больше, чем пять минут! А потом вечные споры с профессором Инграмом о преступлениях (до тех пор, пока настоящее преступление не случилось у нас самих) и об его рукописи по криминалистике.

Эллиот схватился за карандаш.

– Рукопись по криминалистике?

– Ну да, я же сказала. Он всегда чем-то увлекался, но больше всего психологией. Поэтому он так и подружился с профессором Инграмом. Дядя часто говорил: "Ладно, вы утверждаете, что толковый психолог мог бы стать лучшим в мире преступником. Почему бы вам в интересах науки не начать с самого себя? Совершите бескорыстное преступление и подтвердите свою теорию". Бр-р!

– Понятно. И что же отвечал профессор?

– Говорил: "Нет уж, спасибо". Еще говорил, что никогда не совершил бы преступления, пока не смог бы придумать идеальное алиби...

Эллиот насторожился.

– ...но профессор говорил, что чем больше он думает, тем больше приходит к выводу, что даже психолог не может находиться в двух местах одновременно. – Марджори заложила ногу на ногу и откинулась на спинку дивана. – У меня мурашки по спине бегали, когда я видела, с каким спокойствием они все это обсуждали. А потом были эти страшные события, и мы не знаем ни как они произошли, ни почему, ни кто в них виновен. И Вилбур теперь тоже мертв. Вилбур, который никогда в жизни никому не причинил зла, как не причиняли его и Френки Дейл, и маленькие Андерсоны, и мой дядя Марк. Я дошла уже почти до предела своей выдержки, особенно... особенно после того, как в меня начали кидать камни и один бог знает, что еще последует. Может быть, меня линчуют или сожгут на костре. Помогите мне. Прошу вас, помогите мне!

Наступило молчание.

В голосе девушки было столько искренности и мольбы, что Эллиот чуть не забыл о своей официальной сдержанности. Их взгляды встретились, она наклонилась вперед с протянутой рукой, словно прося помочь ей подняться. В тот момент из-за двери послышались звуки, живо напоминающие ворчание слона, требующего пищи, громко топающего своими ножищами. Еще через мгновение раздался стук в дверь и вошел доктор Фелл.

– Не хотелось мешать вам, – проговорил он, – но, пожалуй, лучше отложить продолжение вашей беседы. Сейчас сюда подымутся Кроу и Боствик, так что вам, мисс Вилс, имеет смысл вернуться домой. Помощник мистера Стивенсона проводит вас. А мы...