Когда мы встретились (ЛП) - Шталь Шей. Страница 59
— Вкуснятина.
Это не ужасно, но, если бы это не дал мне мой трехлетний ребенок, я бы такое есть не стал.
После сэндвича она пытается налить себе сок.
— Тебе помочь?
— Нет, — ворчит Сев, подняв бутылку и пытаясь попасть горлышком в чашку. — Я сама.
Я точно знаю, что должно произойти, но у меня нет сил встать и что-то сделать. Поэтому я даю ей попробовать самой.
Как я и ожидал, она заливает чашку соком и роняет бутылку на стойку. Я смотрю, как сок льется со столешницы на пол.
Но я ничего не делаю, чтобы это остановить.
В кухню входит Кэмдин, в топоте ее ног чувствуется злость, и она выглядит так, будто собирается меня прикончить. Я точно в топе ее списка засранцев. Еще на ней укороченный топ и шорты, которые меня бесят. Мне нужно будет случайно потерять весь этот наряд в стиральной машине. И поговорить с тетей Тилли о том, чтобы она отвела моего ребенка в магазин и купила ей нормального барахла.
— Что? — защищаясь, спрашиваю я после того, как она добрых пять минут прожигает меня взглядом. Я не в настроении вести этот разговор со своим пятилетним ребенком, но я знал, что это произойдет.
— Почему ты позволил Кейси уехать? Принц всегда спасает принцессу.
— Принцессам не нужны вонючие мальчишки, — говорит ей Сев, пытаясь убрать сок, при этом наклоняется вперед, чтобы выпить пролитое со стойки, как собака.
Кэмдин игнорирует свою сестру и направляет весь свой гнев на меня.
Я потираю затылок, не зная, как мне это сказать.
— Кэмдин, я ее не выгонял, — прямо говорю я, пытаясь съесть приготовленный Сев бутерброд, но даже она смотрит на него так, будто ее сейчас стошнит. — И я не могу заставить ее остаться.
Кэмдин издает звук отвращения, и если хмыканьем можно было обозвать кого-нибудь идиотом, то однозначно вот этим самым. Я мысленно готовлюсь к тому, что мне придется от нее выслушивать, когда она станет подростком.
— Почему не можешь?
— Потому что это нечестно по отношению к ней.
Она не успевает засыпать меня ежесекундными вопросами «почему», потому что в парадную дверь входит Морган. Он неловко оглядывается вокруг и, покачав головой, тянется за полотенцем, чтобы вытереть сок, который я так и не убрал.
— Ты ее отпустил?
Кэмдин поворачивается и вздыхает.
— Он тупица.
Сев, которая все еще сидит на стойке в съехавшей с головы черной короне, протягивает Моргану свой надкусанный сэндвич.
— Я приготовила тебе поесть.
Он улыбается, откусывает кусочек и, поперхнувшись, тут же возвращает его Сев.
— Что это?
— Не знаю, но это отвратительно, — она слезает со стойки. — Мне пора.
Морган смотрит ей в след, а потом поворачивается ко мне.
— Куда она идет?
— Наверное, сделать зелье, которое убьет меня и вернет Кейси, — бормочу я и, облокотившись на стойку, дергаю себя за волосы. — Она им нравится больше, чем я.
Морган фыркает и кладет в раковину промокшее полотенце.
— Она и мне нравится больше, чем ты.
— Мило, — хмыкаю я, готовый долбануться головой о бетонную стойку в надежде, что это меня вырубит, и мне не придется испытывать это нестерпимое режущее чувство в сердце и животе.
— Так почему ты ее отпустил? — спрашивает он, скрестив руки на груди.
— Зачем ты пришел?
Несколько минут он молча смотрит на меня. Морган знает меня лучше, чем кто-либо другой. Также он знает, почему я ее отпустил.
— Это должно было случиться.
— Должно было случиться? — фыркает Морган. — Ни хрена подобного. Это все равно, что сказать, что наш с Лилиан трах должен был случиться.
Я смотрю на него, гадая, к чему он клонит.
Морган на секунду замолкает, и на его лице отражаются раздумья. Он расцепляет сложенные на груди руки и, упершись ладонями в кухонную стойку, наклоняется ко мне.
— Я запрещал себе трогать Лил. Запрещал. Но потом понял, что мне не суждено быть с Карли. Она тоже это поняла. Теперь она беременна от какого-то другого парня, а до меня дошло, что то, чего я хотел, все это время было прямо у меня под носом. И я использую свой шанс с Лил, потому что больше не могу держаться от нее подальше. Я не проходил через то дерьмо, через которое прошел ты, и я знаю, что твое дерьмо оставило у тебя в сердце глубокие раны. Но Кейси…, — он замолкает, качая головой. В его голосе звучит решимость, как будто он пытается убедить меня отнестись к нему всерьез. — Эта девушка предначертана тебе судьбой. Ты никогда не смотрел так на Тару.
Морган прав. Я не смотрел. Я закрываю глаза, желая, чтобы он ушел, и мне больше не пришлось сталкиваться с реальностью. Я хочу свернуться рядом с бутылкой виски, и это бесит меня еще больше, потому что виски напоминает мне о Кейси.
Морган ударяет меня по локтю, и я смотрю на него.
— Я знаю, ты думаешь, что не можешь сохранить любовь, но сейчас послушай мудрые слова старшего брата. Ты можешь. Единственный человек, который мешает тебе поверить в любовь, которую ты испытываешь к Кейси, — это ты сам. На мой взгляд то, что из-за страха повторения истории ты не даешь себе увидеть то, что находится у тебя под носом, это все равно, что победа Тары. Она ушла, не оглянувшись, двигается дальше. Ты на том же самом месте, что и три года назад, крутишь колесами, боясь пустить их в ход.
Я вдыхаю, понимая, что он прав. Я боялся показать Кейси свои шрамы. Это не меняет того факта, что я не могу просить ее остаться. Я с ней так не поступлю.
35
Где-то есть место и для меня.
КЕЙСИ
Два дня за рулем, и я все еще в Техасе, но понятия не имею, в каком городе нахожусь. Я выехала на шоссе и помчалась, куда глаза глядят. Может быть, скоро я упаду в воду и обрету покой. Понятия не имею. Знаю только то, что Рапунцель влюбилась и нашла себя, так почему же я не могу?
Я так сильно плачу, что постоянно выворачиваю руль, и если буду продолжать в том же духе, то врежусь в какое-нибудь здание или меня остановят. От этой мысли я реву еще сильнее.
В этот момент мне звонит Лилиан. Я так быстро отвечаю на звонок, что можно подумать, что сама ей позвонила.
— Я идиотка! — кричу в трубку я, надеясь, что это действительно Лиллиан, а не кто-то другой. — О чем я думала? Найти себя. Ха. Кому нужно искать себя, кроме цыган? Я не цыганка. Я даже не люблю водить машину!
Лилиан молчит, и на мгновение я задумываюсь, что, возможно, она набрала мне случайно, и я только что болтала все это ее заднице. Но потом я слышу вздох и легкий смех.
— Разворачивайся и возвращайся. Он в отчаянье.
Я смахиваю со щек слезы.
— Что? Бэррон что-нибудь сказал?
— Ему и не надо. За весь день он на работе и слова не проронил, а потом рано ушел. Вот откуда я знаю, что с ним что-то не так.
Бэррон рано ушел с работы? Это на него не похоже.
— Ты вернешься? Ты со мной даже не попрощалась.
— Знаю, — всхлипываю я. — Прости.
Я смотрю на проезжающий мимо дорожный знак, на котором написано, ято до Остина двадцать пять миль
— Черт.
— Что?
— Я думала, что еду на восток. Я в двадцати пяти милях от Остина.
Лилиан смеется.
— Развернись. Возвращайся.
Я сворачиваю на ближайший выезд и сижу на закрытой заправке, все еще разговаривая по телефону с Лилиан.
Я смотрю на свои пальцы и скучаю по тому, как они сжимали фланелевую рубашку Бэррона и его поцелуи, что на вкус как Корс Лайт. Я скучаю по тому, как память о нем надолго остается в комнате, даже после его ухода.
Оглядываясь назад, я понимаю, что поступила неправильно, даже нечестно, но я не жалею, что встретила его. И никогда не пожалею. Но что все это для меня значило? Кроме того, что я бездомная, безработная и лишенная любви.
Я потратила годы, молясь о свободе, и, наконец, получив ее, с легкостью уничтожила.
В этом мире для меня должно было найтись место, где я чувствовала бы себя самой собой. Место, где меня не преследовало бы прошлое и ничего не значили дерьмовые решения. Где можно было встретить нежного мужчину, и чтобы он любил тебя такой, какая ты есть. Дом, где на коже играют отсветы зажженного камина, а все остальное не важно.