Ньюгейтская невеста - Карр Джон Диксон. Страница 11

Но его слова утонули в шуме толпы.

На обширной квадратной площадке перед Дверью Должников в землю между булыжниками вогнали железные столбы, между ним натянули железные цепи, словно вокруг боксерского ринга. На оцепленном пространстве должны были установить виселицу.

Шесть городских ополченцев, вооруженных мушкетами с примкнутыми штыками, охраняли цепи изнутри. Напуганная лошадь с не менее напуганным седоком, молодым капитаном ополчения, была копытом и пыталась встать на дыбы.

— Никаких штыков без крайней необходимости! — крикнул старший надзиратель.

Этим утром люди безумствовали. И не без оснований. Дохлая кошка, брошенная каким-то шутником в толпу, переходила из рук в руки, взлетая над мятыми мужскими и женскими шляпами.

Хотя газеты еще не вышли, в том числе «Тайме» с подробным отчетом из Ватерлоо лорда Веллингтона и списком убитых и раненых, весть о великой победе уже распространилась по городу.

Это было время экстатической радости, весьма вольного обращения с дамами в толпе, пения «Лиллибулеро», «Британских гренадеров» и «К черту Бони». Зрители на покатых черепичных крышах домов напротив махали руками в такт мелодии.

Старший надзиратель сделал последнее отчаянное усилие:

— Дайте дорогу виселице!

На сей раз его призыв возымел действие.

— Где же виселица? — взревела толпа.

Старший надзиратель повернулся к тощему нервному подчиненному, которого он знал только как Джейми.

— Ну, где же дама? — спросил он.

— Мистер Лэнгли говорит, что виселица готова, сэр. Но нет приказа от шерифа.

Дохлая кошка в очередной раз взлетела в воздух.

— Бони! — крикнул кто-то, и кошка немедленно стала Наполеоном.

Стоящий у окна старший надзиратель достал из жилетного кармана серебряные часы.

— Слава богу, они счастливы! — Оторвав взгляд от часов, он увидел мисс Кэролайн Росс и сэра Джона Бакстоуна в окне верхнего этажа таверны «Рыжая лошадь».

В освещенных окнах таверны виднелся стол, накрытый к завтраку для знати. На белой скатерти сверкало серебро. В продолговатой комнате находились десять-двенадцать человек. Но только мисс Росс и сэр Джон, посетившие прошлой ночью кабинет старшего надзирателя, стояли у окна.

Даже при тишине на улице надзиратель не мог бы слышать, что они говорят. Но их жесты были достаточно красноречивы.

Леди успела сбросить серую накидку с капюшоном, оставшись в белом атласном платье. Она стояла, восторженно протягивая обнаженные руки в сторону улицы.

Склонившись к ней, сэр Джон что-то сказал и засмеялся.

— Да, я почти забыла! — отозвалась леди.

Она стянула кольцо с безымянного пальца левой руки и элегантным жестом бросила его в толпу.

— Мистер Элдридж, сэр! — Старший надзиратель услышал хриплый голос Красноносого. — Шериф шлет вам привет и новые распоряжения.

— Новые распоряжения?

В это время в камере смертников мистер Хьюберт Малберри смотрел сверху вниз на Ричарда Даруэнта и, размахивая руками, рассказывал о великой победе в Бельгии.

— Черт возьми, Дик! — воскликнул он. — Неужели вы не понимаете, что теперь вас не могут повесить?

Даруэнт открыл рот и закрыл его снова.

— Молчите! — Мистер Малберри сделал повелительный жест. — Говорить буду я! Мне всегда приходится говорить. Битва произошла 18 июня, в воскресенье. Вы следите за моими словами? Никаких замечаний! Да или нет?

Даруэнт кивнул.

— Возможно, вы слышали, Дик, что двое наших ребят пытались той ночью подать сигнал на побережье Кента? И что кто-то умер от сердечного приступа, когда сообщение не смогли толком разобрать?

Даруэнт покачал головой. Но Кэролайн Росс, поднимающая бокал шампанского над холодным окороком в «Рыжей лошади», могла бы подтвердить, что это правда.

— Этот кто-то, — продолжал Малберри, — был ваш дядя.

Даруэнт хотел сказать: «Очень сожалею», но слова застряли у него в горле.

— Вас интересует, где был прошлой ночью старый Берт Малберри, воспитывавшийся в приюте и зубривший латынь так старательно, как жук ползет по мокрой стене? Так вот, я был в редакции «Тайме», подкупая своего друга с целью получить список убитых и раненых.

Бросив белую шляпу в стенную нишу, откуда она сразу же свалилась на пол, мистер Малберри достал из кармана сюртука сложенный вдвое лист бумаги, раскрыл его и прочитал:

— "Капитан виконт Грей, 1-й гвардейский пехотный полк. Убит. — Он говорил так, словно рубил слова, как мясник рубит тушу. — Прапорщик лорд Джордж Мерсер, 95-й стрелковый полк. Убит". — Он скомкал бумагу. — Оба ваших кузена мертвы.

— Они были лучшими людьми, чем я.

— Никогда не говорите так ни о ком. Если человек играет честно, он попадает в передрягу. Как вы. Вас должно заботить, как данное обстоятельство отразится на вашем приговоре.

— Ну?

— Когда вас судили и приговорили? Какого числа?

— 19 июня. Вы должны это знать.

Мистер Малберри присел перед ним на корточки и ухмыльнулся:

— Дик, этот процесс был незаконным.

— Почему?

— Черт возьми, потому что 19-го вы уже были маркизом Даруэнтом! А пэр королевства может быть судим за убийство только палатой лордов!

Вновь воцарилось молчание. Мистер Малберри первым нарушил его:

— А когда они будут вас судить, то все, от самого мелкого барона до герцога, заявят: «Не виновен, ваша честь!» Вас не только оправдают, но и поздравят от души. Догадываетесь почему?

Даруэнт вспомнил замечание преподобного Хораса Коттона.

— Палата лордов, — пробормотал он, — дерется когтями и зубами за привилегию дуэлей...

— Верно!

— Но ведь никакой дуэли не было! — воскликнул Даруэнт. — Фрэнка Орфорда убили!

— А кто об этом знает, кроме вас и меня? Мы не можем изменить линию защиты, да и нам это ни к чему. Я добьюсь вашего оправдания.

Хлопнув себя по бедру и едва не опрокинувшись на спину, мистер Малберри выпрямился. Его мясистое одутловатое лицо с маленькими проницательными глазками вновь стало серьезным. Вынув из кармана табакерку, он задумчиво постучал пальцем по крышке.

— Не беспокойтесь, Дик.

— Почему вы так говорите?

— Думаете, я не вижу, как вы смотрите на дверь? Не бойтесь! Никто не придет вести вас на виселицу. Кто бы, кроме меня, осмелился поднять верховного судью милорда Элленборо с постели в два часа ночи? Он тут же написал приказ, который уже получил шериф Ньюгейта. Сегодня я опять обращусь к верховному судье с просьбой о передаче вашего обвинительного акта лорду, председателю суда пэров. А тем временем нужно попросить кого-нибудь сбить с вас цепи.

— То есть как?

— Дик, Дик! — Мистер Малберри взял солидную понюшку табаку. Лишь небольшая часть ее достигла носа, остальное высыпалось на галстук и жилет в желтую полоску. — Неужели вы не слышали, что можете жить в государственном секторе Ньюгейта с такими же удобствами, как в отеле «Кларендон»?

— Быть не может!

— Еще как может! В отдельной комнате, с лакеем, с пищей из столовой. Уэстон, портной самого регента, будет кроить ваши костюмы. К тому же... — мистер Малберри скривил толстые губы, — вы наверняка не возражали бы ежедневно принимать ванну?

— Конечно!

— Эта новая мода мне не слишком нравится. Но в любом случае вы сможете вести такую жизнь до суда. Когда есть деньги, возможно все — даже в Ньюгейте.

— Разве у меня есть деньги?

— Разве! Клянусь зубами Бони! Что бы вы сказали о сотне тысяч в год? Бодритесь, Дик! Не вешайте нос!

— Простите. Я просто...

— У вас столько денег, — мистер Малберри взял очередную понюшку, — что я завидую вам почти до неприязни... Стоп! Я не это имел в виду. Хоть я и мальчишка из приюта, но умею уважать старинное и благородное имя, если оно в самом деле таково.

Мистер Малберри слыл ревностным якобитом [45], хотя эта тема была мертва уже лет шестьдесят. Его взгляды на Ганноверскую династию [46] ныне свободно (хотя и с противоположных позиций) выражали многие республиканцы. Даже к старому королю Георгу III, безумному, глухому и почти слепому, он не питал сочувствия.