Ньюгейтская невеста - Карр Джон Диксон. Страница 16

Спальня была настолько маленькой, что деревянная кровать и небольшой комод почти целиком занимали ее. Окно, выходящее на стену кирпичного дома, пропускало сероватый свет, лишь изредка окрашиваемый лучами солнца. Даруэнт услышал, как зашуршал соломенный матрац под чистой, аккуратно заштопанной простыней, когда кто-то попытался сесть.

— Я знала, что ты придешь, — прошептала Долли.

Миссис Роли причесала и завила волосы девушки, остриженные короче обычного. Лицо Долли раскраснелось от жара, карие глаза лихорадочно блестели. В гардеробе миссис Роли не нашлось лишней ночной рубашки, Долли оставалась в своем нижнем белье — шелковом, но отнюдь не новом.

Даруэнту казалось, будто он простоял целую вечность, глядя на девушку. Потом осторожно обнял ее. Долли обвила руки вокруг его шеи.

— Ты не должен целовать меня, — предупредила девушка, откинув голову на подушку. — Я больна. Ты можешь заразиться.

— Значит, будем болеть вместе. — Даруэнт улыбнулся и поцеловал горячие сухие губы. Подняв голову, он увидел, что Долли одновременно смеется и плачет. Месяцы в Ньюгейте, даже угроза виселицы показались ему мелочью. — Положи голову на подушку и не пытайся сесть. Что с тобой, Долли?

— Не знаю. Думаю, ничего страшного. — Она не разжимала объятий, внимательно разглядывая лицо Даруэнта. Ее мягкий голос с дикцией и грамотностью речи, доведенными до совершенства мистером Реймондом, исполняющим обязанности режиссера «Друри-Лейн», звучал невнятно. — Миссис Роли говорит, что это лихорадка.

Даруэнт гладил волосы Долли, поддерживая девушку левой рукой.

— Я слышала, что тебя не... — Она хотела сказать «не повесят», но вздрогнула и не сумела окончить фразу. — Я не могла быть рядом с тобой. Боже, как я боялась!

— Успокойся, дорогая. Сейчас это не имеет значения.

— Потом кто-то сообщил, что тебя выпустили из тюрьмы. Я плакала от счастья... Нет, не целуй меня! — Но Долли обрадовалась, когда он ее не послушал.

— Все, что случилось со мной, уже в прошлом. Но где ты была все это время?

— Я не могу тебе рассказать, — прошептала Долли. — Я не рассказала даже миссис Роли. Но ты не должен думать... Ты знаешь, Дик, что до встречи с тобой у меня были другие мужчины. Я ничего от тебя не скрывала.

Даруэнт кивнул. Мужчин терзает ревность к прошлому, а женщин — к настоящему и будущему.

— Но с тех пор у меня не было никого, кроме тебя, и никогда не будет. — Долли улыбнулась и снова вздрогнула. — Помнишь, Дик, когда я видела тебя в прошлый раз?

— Еще бы!

— Я была в костюме леди Макдуф [56], со стеклянными драгоценностями...

Стеклянные драгоценности! Раз уж она упомянула Шекспира, то на Крэнборн-Элли есть ювелир по имени мистер Гамлет, который откроет для нее все свои сундуки, подумал Даруэнт, но ком в горле удержал его от напыщенной фразы.

— Я так и не сыграла эту роль, — засмеялась Долли.

— Почему?

— Они не решились доверить ее мне. Мистер Реймонд говорит, что у меня музыкальный голос и что я могла бы играть на фортепиано или клавесине. Но я не актриса, Дик!

— Успокойся, Долли.

Она устремила взгляд на балдахин кровати.

— Забавно! В жизни я веду себя естественно, а на сцене становлюсь деревянной. — На губах девушки снова мелькнула улыбка. — Помнишь тот вечер, когда я играла жену Брута [57], и римская вилла выглядела настолько реальной, что я прислонилась к одной из колонн и упала вместе с ней? Или ночи, которые мы проводили в Воксхолл-Гарденз и когда мы смотрели фейерверк? Да и все наши ночи!

— Ложись, Долли. Сейчас я опущу твою голову на подушку.

Девушка повиновалась. Но когда она распрямила колени, Даруэнт увидел, как ее лицо исказила судорога боли. Он пожалел, что не позвонил в дверь каждого врача по пути сюда.

— Тебе больно, Долли?

— Это ничего.

— Скоро здесь будет лучший хи... лучший врач в Лондоне. Но мы не можем и дальше обременять Роли. Они бедны, как Лазарь [58]. Я хочу забрать тебя...

Долли приподняла голову, как будто что-то смутно припомнив. Не глядя в лицо Даруэнту, она украдкой посмотрела на его одежду.

— Дик, откуда это...

— Дело в том, — виновато произнес он, проглотив комок в горле, — что я унаследовал кое-какие деньги. Поэтому я хочу тебя забрать...

— Нет! — горячо воскликнула Долли, опершись на локоть. — Даже если ты получил сотню фунтов, я не...

— Я получил немного больше. Понимаешь...

— Я уже говорила тебе! — прервала Долли. — Я буду жить с тобой, как прежде, потому что люблю тебя. Но я ничего от тебя не возьму, кроме угощения. Я не стану принимать подарки. Это неправильно.

— Долли, дорогая, послушай меня...

Дабы продемонстрировать, что она не сердится, Долли улыбнулась. Ее глаза прояснились.

— Помнишь, как ты выиграл пари на пять фунтов и хотел отдать деньги мне? Я их не взяла, а ты так рассердился, что разорвал банкнот! — Она наморщила лоб. — Из-за чего было пари?

— Я забыл, Долли. Не помню ничего, кроме тебя.

— Какая же я глупая! — воскликнула Долли. — Это произошло в фехтовальной школе. Сын владельца компании по торговле золотыми слитками с Ломбард-стрит осмелился предложить тебе помериться силами на настоящих саблях... — Она внезапно отпрянула. — В чем дело, Дик? Ты посмотрел на меня так, словно ненавидишь меня!

— Не тебя, Долли.

— Тогда кого?

— Я думал о человеке по имени... Это не важно.

Страх, что она рассердила Дика, исчез из глаз Долли. Опираясь на локоть, бедняжка цеплялась за ускользающие воспоминания, словно опасаясь, что у нее нет будущего.

— Сын владельца компании сделал выпад, целясь острием тебе в грудь, но ты парировал, а потом срезал у него с головы локон и извинился. Я не боялась, Дик, так как знала — он не сможет даже прикоснуться к тебе.

Долли шевельнула коленом, и новый приступ боли вынудил ее беспомощно откинуться на подушку.

— Что с тобой, Долли? Где у тебя болит?

Девушка неуверенно приложила руку к правому боку и провела ею по животу.

— Болит, только когда я шевелю ногой. Это очень странно. У меня ноги как доски.

Даруэнт вскочил. Он привык во всем полагаться на своего адвоката и хотел позвать Малберри, но внезапно увидел, что тот уже здесь.

Мистер Малберри, со шляпой в руке, стоял в дверях вместе с супругами Роли. Даруэнт не сразу понял, почему у миссис Роли слезы на глазах, а ее супруг близок к проявлению аналогичных эмоций.

— Э-э, да вы ее расстроили! — Миссис Роли бросилась к кровати. В полумраке они едва различали лица друг друга, а маленькая комната была переполнена.

Изможденная, Долли погрузилась в дремоту. Даруэнт собирался заговорить, но мистер Малберри оборвал его:

— Не волнуйтесь, дружище. По-вашему, я поверил, что этот ваш молодой щеголь... как бишь его...

— Джемми Флетчер?

— Он самый. Думаете, я поверил, что он пришлет врача, которого вы просили? Я отправил вашу коляску в больницу Святого Варфоломея, как только вы вышли из нее. Она вернется с минуты на минуту.

— Только послушайте его! — фыркнула миссис Роли, покраснев от негодования. — У бедной девочки обычная лихорадка. Черное лекарство вылечит ее, если будет достаточно горьким. Разве я не росла в семье, где было тринадцать детей, и не вырастила четверых собственных?

Тогда в чем же причина ее слез?

— Дик... — заговорил Огастес Роли своим глубоким голосом, словно призрак в пьесе.

Он шагнул вперед. Старик держался прямо и с достоинством, его лысина казалась пыльной от долгой работы в театре. Одежда мистера Роли была поношенной, но чистой и аккуратной, а бледное лицо — гладко выбритым.

— Я не понимаю, Дик. Этот джентльмен, — он кивнул в сторону мистера Малберри, — говорит, что вы были в тюрьме, но больше ничего не объясняет. Эмма и я не знали об этом. Мы предпочитаем ни во что не вмешиваться, особенно в эти дни...