Огонь, гори! - Карр Джон Диксон. Страница 21

— Сэр! — воскликнул лейтенант Уэнтуорт с искренним возмущением, отчего стал гораздо симпатичнее. Впрочем, он тут же спохватился и вновь вернул на лицо невозмутимую маску. — Вы понимаете, что вас ждет? Вы знаете, чем вправе ответить капитан Хогбен?

— Надеюсь, сэр, мне не придется описывать словами то, на что он способен. До свидания, сэр.

Лейтенант Уэнтуорт на этот раз не мог побороть своего изумления. Левая его рука вцепилась в эфес шпаги. Он был слишком хорошо вышколен, чтобы грубо хмыкнуть. Но уголки его губ над ремешком кивера приподнялись, демонстрируя презрение. Он ответил на поклон Чевиота, повернулся кругом и зашагал прочь из кофейни.

Двое в дальней кабинке, которые даже привстали с мест, чтобы понаблюдать за интересной сценой, поспешно сели. Чевиот увидел, что его позор отразился, как в зеркале, в глазах Фредди Деббита, но продолжил как ни в чем не бывало поедать яичницу с окороком и тост.

— Джек!

— Что?

— Ты… — выпалил Фредди. — Отказался от дуэли? Струсил?

— Ты так считаешь, Фредди? Кстати, — Чевиот отодвинул тарелку, — ты, кажется, собирался рассказать, как заставишь меня выйти из полиции.

— А теперь еще и это! Боже мой! Хогбен тебя отхлестает кнутом…

— Говори, Фредди! Как ты заставишь меня выйти из полиции?

— Я — никак, — ответил молодой человек, успевший выпить почти весь кларет. — Но остальные заставят. Когда все узнают новость, черт побери, тебя перестанут принимать! Тебе придется отказаться от членства в клубах. Ты не сможешь поехать ни в Аскот, ни в Ньюмаркет. Поскольку ты шпик, тебя даже в игорный дом не пустят…

— Даже к Вулкану? — поинтересовался Чевиот.

— Почему к Вулкану? — быстро спросил Фредди после паузы.

— Да так, не важно.

— Джек, какая муха тебя укусила? Тебя как будто подменили! Еще две недели назад ты был самим собой. Неужели таково влияние Флоры Дрейтон? Или что? — Благодаря пинте кларета Фредди расчувствовался и, казалось, готов разрыдаться. — Но вряд ли она захотела бы, чтобы ты превратился в проклятого шпика! Вчера ты только задавал вопросы про Пег Ренфру, драгоценности и прочую ерунду. Да что там, я мог бы тебе рассказать… — Вдруг он осекся.

— Да? — оживился Чевиот. — Что бы ты мог мне рассказать? Дорогой Фредди, я только что поблагодарил тебя за помощь, которую мне оказали ты, леди Корк и Луиза Тримейн. Но на самом деле вы мне не помогали. Леди Корк проявила упрямство и несговорчивость; мисс Тримейн слишком боялась — бог знает чего; ты же испытывал благоговейный трепет перед своими друзьями…

— Никого я не боялся! Только…

— Погоди! Даже до того, как я допросил вас внизу, из слов Флоры и леди Корк стало ясно, что тебе было многое известно. Твоя пьяная болтовня, твои шуточки заставили леди Корк спрятать драгоценности в птичьи кормушки. Ты шатался по всему дому…

— Я только шутил!

— Допустим. Но украла ли Маргарет Ренфру драгоценности, как подозревает леди Корк?

— Да! — ответил Фредди, опустив голову.

Джон Чевиот испустил вздох облегчения. Однако лицо его оставалось невозмутимым.

— Маргарет Ренфру, — пробормотал он.

— Что такое, старина?

— Она передо мной как живая. — Чевиот помахал рукой. — Жгучая брюнетка, цветущая, с благородной осанкой. Она была бы красива, даже соблазнительна, если бы не… что? Суровость? Упрямство? Стыд? Она — единственная, чьей натуры я не в состоянии разгадать.

Фредди открыл было рот, но говорить передумал.

— Фредди! — заявил Чевиот, увидев, как сверкнули глаза его молодого приятеля. — Ее застрелили, понимаешь? Она — центр притяжения. Мы не распутаем дела, пока не разгадаем ее.

И тут Фредди Деббит пробормотал нечто странное:

— «Огонь, гори! Котел, кипи!»

— Что такое?

Фредди как будто вышел из транса.

— Ты знаешь Эдмунда Кина, актера?

— Нет, я с ним незнаком, — честно ответил Чевиот.

— Хм… Ну, невелика беда. Все равно он человек конченый. Допился, совсем память отшибло и все такое. Хотя он все-таки перешел в «Ковент-Гарден» и до сих пор играет.

— Фредди! Я спрашивал о…

— Низкорослый человечишко, все равно что гном, — гнул свое Фредди, словно не слыша, — но грудь широкая, а голосина такой, что стекла разлетаются! В прежние времена Кин блистал. Но мой отец говорит, что он почти не бывал в обществе. «Черт с ними!» — говорил Кин. А сейчас, когда ему конец, когда он настолько ослабел, что только и может, что шататься по «Ковент-Гардену», и его никто не принимает, кроме Марии Корк… Так вот, — оживился Фредди, — однажды, около месяца тому назад, Кин был у Марии. Тогда он, по-моему, впервые увидел Пег. Он вздрогнул, как тот тип… как его там… который увидел дух своего отца. Уставился на нее и как рявкнет: «Огонь, гори! Котел, кипи!» — таким голосом, что у лакеев волосы встали дыбом. Кажется, это из Шекспира. Не знаю, что он имел в виду. Наверное, перебрал глинтвейна…

Слова эти, прозвучавшие в кофейне, при тусклом газовом свете, заставили Чевиота вздрогнуть. Что творилось в голове и душе мисс Ренфру, за ее накрашенным лицом и презрительной улыбкой?

— Фредди! Прошу, расскажи, что тебе о ней известно. Особенно о ее таинственном любовнике.

Фредди замялся.

— А если я расскажу, — внезапно выпалил он с юношеской бравадой и пьяной хитростью, — ты прекратишь валять дурака и выйдешь из полиции? А?

— Обещать не могу. Однако твой рассказ может повлиять на мое поведение в будущем.

Фредди осторожно оглянулся, затем сделал Чевиоту знак обеими руками и прошептал:

— Слушай!

Глава 9

Невиновность Флоры Дрейтон

Полковник Чарльз Роуэн стоял у стола в своем кабинете; рядом с ним был мистер Мейн. Алан Хенли сидел за конторкой в углу. Полковник испытывал счастье и гордость. Однако на его длинном, невыразительном лице эти чувства почти не отражались.

— Мистер Чевиот, — начал он, — имею честь познакомить вас с мистером Робертом Пил ем!

Пятый человек в кабинете, который смотрел в окно, как облетает листва с единственного дерева и кустов в Грейт-Скотленд-Ярде, заложив руки за спину и выпятив верхнюю губу, развернулся на каблуках.

Мистер Пиль оказался высоким и крупным человеком с лохматой головой и властной внешностью. На нем был длиннополый коричневый сюртук с высоким черным бархатным воротником и аксельбантами. В сорок один год лицо его было красное, но глаза большие и умные. Судя по тому, что Чевиот про него читал, он воображал Пиля человеком холодным и напыщенным; разумеется, речи мистера Пиля в парламенте пестрели высокопарными фразами и многочисленными латинскими изречениями. Но сейчас он держался совершенно по-иному.

— Мистер Чевиот! — Мистер Пиль широко улыбнулся, пожимая ему руку. — Вы сразили меня наповал. Вы приняты.

— Простите, сэр?

— Вы приняты, старина! Получаете пост. Отныне вы суперинтендент полиции!

— На мистера Пиля, — вмешался полковник Роуэн, перебиравший многочисленные бумаги на столе, — произвел большое впечатление ваш рапорт.

— Лучший рапорт из всех, какие я читал, — отрывисто произнес мистер Пиль. — Вас послали расследовать кражу… как его? Птичьего корма. Вы же доказываете (и очень ловко!), что украли драгоценности. Вы безошибочно идете к тому месту, где прятали драгоценности. Вы догадываетесь, кто их украл, и практически вынуждаете Марию Корк подтвердить вашу правоту. Рапорт составлен аккуратно, четко, с привлечением, я бы сказал, математических доказательств… Вы математик, мистер Чевиот?

— Нет, сэр. Математика всегда давалась мне труднее других дисциплин.

Брови мистера Пиля взлетели вверх и тут же опустились.

— Хм. Жаль! Вы меня удивляете. Я сам математик. Скажу вам больше: я ланкаширец, и, как все ланкаширцы, я человек действия. Если тот или иной метод не годится, используй противоположный и оставайся в деле; вот что такое практическая политика. Не важно, как вас называют, главное — вы правы. Вас все равно будут ругать, как ругают меня.