В рамках дозволенного (СИ) - Савельева Валерия Андреевна "(ВалеRka)". Страница 74

— Добился?!

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы сложить два плюс два. Ярость затопила сознание: Тим рванул вперёд, перехватывая отца за руку и дёргая на себя, стискивая её изо всех сил. Но Алексей был сильней, старше и гораздо спокойней. Одно движение — и пальцы мальчишки разжались, сустав неприятно хрустнул.

— Не распускай руки, — процедил отец. — Не срывай гнев на других, если сам виноват.

— Сам виноват? Я? Сам?! — Тим окончательно слетел с катушек, срываясь на крик. — Это ты подстроил! Ты решил избавиться от Лады!

— Прекрати истерику, — холодно, как ушат воды вылил, но даже он не помог мальчишке успокоиться. — Я решил понаблюдать, что будет, избавиться от неё ты решил сам.

— Тебе она не нравилась.

Ответ Алексея удивил даже Тима. Удивил и чертовски разозлил.

— Поверь, Лада давно успела доказать, что она отличная девушка. Но мой сын, увы, до неё не дорос. Как и до попыток влезть в дела фирмы, — Алексей вздохнул, привычным резким жестом сдавил переносицу и закончил: — Наслаждайся свободой, Тим. Никаких больше нянек. Подумай об этом.

На этот раз отец действительно ушёл. Оттолкнул от себя руку сына и устремился прочь по коридору, словно не желал больше разговаривать. Словно с такими сыновьями не разговаривают по-человечески. Они «ещё не доросли».

— А я не хочу думать! — выпалил ему в спину Тим. — Я хочу вернуть Ладу. И я верну.

Алексей ничего не ответил. Он ушёл, оставляя Тима наедине с мыслями. Ничего, они ещё обязательно поговорят на днях, когда сын успокоится, но пока пусть подумает сам — Егоров-старший считал, что ничто не учит жизни лучше, чем шоковая терапия.

— 76-

Дверь в квартиру брата — вернее, в мою родную съёмную квартирку, временно оккупированную Никитой — открыл Джой. Неловко помялся на пороге и выдал:

— Не смотри на меня так, ничего лишнего, честно! Я просто вчера сообразил, что, когда ехал за тобой, забыл сумку с ключом у предков. Вот и напросился переночевать, чтоб их не беспокоить.

Честно говоря, я никак не смотрела, просто перешагнула через порог, рвано выдохнула и… разрыдалась, уткнувшись носом в плечо старшего Дериглазова. Он охнул, легонько обнял меня и потрепал по голове, стараясь успокоить, а потом осторожно повёл в сторону кресла. Отпихнул в сторону одеяло, усадил, снова погладил по волосам.

— Ну тише, тише…

— Лада? Что случилось? — раздался сонный голос кузена с дивана.

— Спи дальше, — шикнул на него Джой. — Дай девушке успокоиться.

Давать мне успокоиться Ники не захотел. Вскочил, натянул джинсы, поошивался рядом, пока я пыталась перестать плакать, а потом, чертыхнувшись, с лёгкой подачи Дериглазова пошёл готовить завтрак. Слегка успокоиться у меня получилось только через час, когда желудок уже заполняла кое-как впихнутая в глотку яичница и горячий чай.

— Малолетка всё же не приехал? — понимающе поинтересовался Джой, когда мы снова разместились в зале.

Я заметила сиротливо приютившиеся у кресла одеяло и куртку. М-да, кажется, Ники реально не согласился поделиться с несчастным МС кусочком дивана. А этот самый МС, вообще-то, оказался здесь, потому что помогал мне…

— Этот её Тимка? Куда должен был приезжать? — насупился Никита.

Но брату он ничего не рассказал, решив оставить личные дела личными.

— Домой, — ответила я, снова всхлипывая. — Поговорить.

Было так невероятно горько, но в этой маленькой квартирке, когда рядом брат и парень, который не раз уже нам помог, становилось чуть легче. Самую малость спокойней и теплее. Бесконечно откровенней.

Я просто начала с самого начала и рассказывала, рассказывала, рассказывала, пока не начало першить в горле. Но даже тогда Джой вручил мне чашку чая и кивнул, предлагая продолжить. И я продолжала, потому что должна была высказаться хоть кому-то, поведать до самого конца, снять груз с плеч и, возможно, успокоиться. Потому что я тоже не железная. Потому что «ты-ж-педагог» — это почти диагноз. Никаких эмоций, никаких криков, только нерушимое, ненавистное спокойствие.

Нафиг его!

С каждым словом становилось всё больней, особенно в конце, когда от безмятежных, тёплых, полных спокойствия и понимания дней пришлось перейти к последним истерикам. Хотелось плакать, но слёз уже не было. Зато со мной остались ноющие глаза, стучащий в ушах пульс и гудящая голова. Нет, я правильно сделала, что ушла. Нечего сожалеть. Только сердце сжимается, словно в агонии.

— Ты его любишь? — вздохнул Ники, когда я закончила. — Я же догадывался ещё тогда, когда привозил подарок для него. Надо было сразу схватить тебя в охапку и забрать от этого идиота. От неправильной любви нужно держаться подальше.

— Я… любовь — слишком громкое слово, — пробормотала я.

То же самое ответила и Стасу, извинившемуся Стасу, который явно знал, что наша с Тимом ссора произойдёт. Тогда я была почти уверена в своих словах, но сейчас голос дрожал. Ники заметил моё сомнение, стукнул кулаком по столу так яростно, что чашка с недопитым чаем подскочила, печально звякнув и едва не упав. Подхватить её успел Джой. Он осторожно поставил чашку в самый центр столика, внимательно посмотрел на Никиту, на меня…

— Не буду спорить, это только моё мнение. Но у любой любви должен быть шанс, — говоря это, Дериглазов уже не смотрел на нас, он сортировал печенье в вазочке. С розовым кремом направо, с белым — налево. — Какого хрена обрубать чувства просто так? Да, прервать, да, заставить подумать над своими поступками, но… — он замолчал, посмотрел на меня, вновь готовую разрыдаться. — Ладно, неважно.

Мы не замяли тему. Просто попытались расслабиться. День у всех был сегодня свободный — у меня так точно, — и мы просто скачали милый американский ситком, все вместе забрались на диван и стали прожигать время. К вечеру мне почти стало лучше. Почти.

Пока не раздался бешеный стук в дверь.

— Кого там принесло? — изумился Джой, первым соскакивая с дивана. Через пару секунд стук повторился, а Дериглазов вернулся в зал.

— Ну? — поторопил его Ники.

— Там бешеный Егоров, — Джой поджал губы.

Я сглотнула. Итак, Тимка пошёл за мной следом, вот он, шанс поговорить. Стоит за дверью, как-то пробравшись мимо домофона, колотится и кричит что-то. Ведёт себя, как полный идиот, но я успокоилась и вроде бы готова поговорить. Вспомнилась ночь и нахальное, истеричное поведение мальчишки.

— Трезвый? — поинтересовалась, вновь сглатывая, чтобы тошнота не сковывала горло.

Джой покачал головой и развёл руками, словно извиняясь, безмолвно говоря: «Увы, ничего не могу поделать». Да, увы.

— Выйдешь поговорить? — спросил Дериглазов.

Ник попытался что-то возразить, но я пригрозила ему кулаком, даже не оглядываясь. Нет-нет-нет, я должна решить эту проблему сейчас. Хотя бы частично.

— Думаешь, стоит? Сейчас? Чтобы получилось то же, что и ночью?

Я разрывалась. С одной стороны ужасно хотела решить всё уже сейчас, поговорить, решить проблему и забыть обо всём, как о страшном сне. Помириться. С другой… я понимала, что просто так помириться на получится: если сейчас я прощу этого чёртового алкоголика, он останется таким же. Как там сказал его отец? «Просто дайте время. Подумайте». Я думаю. Пусть подумает и он.

— Не стоит, — вторя моим мыслям, отозвался Джой. — Сейчас у него кондиция даже хуже, чем ночью.

— Тогда оставляю его вам, парни. А меня здесь нет, правда? — покачала головой я.

— Именно, здесь только мы вдвоём, — хмуро отозвался Никита. Сейчас ему было даже плевать, что в очередной раз решит Тим, когда поймёт, что Джой и мой брат были в квартире вместе. Брат меня любил.

А я любила брата. И Джоя, как чертовски хорошего друга, хоть мы и были знакомы всего ничего.

И Тима. Но ему я этого говорить не собиралась. Не сейчас.

Сейчас парни легко выставили его за дверь, отправив восвояси, а потом выставили опять и снова, и даже пригрозили вызвать полицию, если малолетний пьяница не перестанет мешать им. Лады здесь нет. Правильно, нет и не будет, потому что в жалкий час затишья, когда Тим решил ненадолго уйти (но потом вновь вернулся), Джой предложил немного пожить у него в берлоге.