Сжигающий суд - Карр Джон Диксон. Страница 9

– В чем дело, Марк? – спросил Партингтон. – Я не понимаю тебя. Что же невероятного в том, что ты рассказал нам? Да, преступление это немного дьявольское, если хочешь, но известны и более отвратительные. Однако что же в нем невероятного и что невероятного в том, о чем ты еще умалчиваешь?

– То, что женщина, умершая много лет назад, еще жива, – спокойно сказал Марк.

– Ты не в своем уме!..

– Нет, со мной все в порядке. Конечно, я не считаю это предположение обычным, но оно не более невероятно, чем предположение, что Люси имеет какое-либо отношение к этому отравлению. Есть две версии, одинаково невозможные, как одна, так и другая. Это всего лишь подозрение, которое пришло мне в голову только сейчас. Безусловно, я бы хотел избавиться от него и посмеяться над ним… Но если я вам расскажу о своих мыслях, один Бог знает, что вы подумаете… Поможете ли вы мне сначала открыть склеп?

– Да, – сказал Стивенс.

– А ты, Парт?

– Я уже проехал три тысячи миль и не собираюсь возвращаться ни с чем, – проворчал врач. – Но пойми хорошенько, что тебе не удастся таким же образом втащить нас в свою лодку после того, как я проведу вскрытие. Плыви один! Я не думаю, что Эдит…

Гнев засверкал в его темных глазах, но тут же потух, как только Марк в третий раз наполнил его стакан.

– Как мы вскроем склеп? – спросил Партингтон.

Марк тотчас оживился:

– Ну вот и отлично! Это не очень трудная работа, но она требует мускулов, времени и согласованности. Нужны четверо мужчин. Четвертым будет Хендерсон, на него можно положиться, он прекрасно знаком с этим делом. К тому же они с женой живут в домике у аллеи, ведущей к склепу. Мы не сможем и камня поднять без того, чтобы он тут же не узнал об этом… На сегодняшний вечер под тем или иным предлогом я избавился ото всех, кроме Хендерсона. Таким образом, мы можем работать спокойно. Что касается самого дела… Хендерсоны живут в маленьком домике в швейцарском стиле, который стоит в пятидесяти метрах от виллы. Он, кстати, был заперт в течение полутора веков. До него можно добраться по одной из аллей, выложенных декоративными плитами. Собственно, домик был построен на краю аллеи, некогда его заселял викарий. А вход в склеп находится под аллеей. Нам нужно будет поднять примерно два квадратных метра плиток, работать мы должны будем быстро, поэтому придется их выламывать. Мы воспользуемся дюжиной стальных рычагов, будем вбивать их между плитками. Затем надо будет снять слой земли и гравия толщиной сантиметров двадцать, под ним лежит большая плита, которая прикрывает вход в склеп. Размером она примерно метр на два и должна весить больше полутонны. Самым трудным, конечно, будет подсунуть под нее рычаги и приподнять ее. Я знаю, что это тяжелая работа…

– Конечно, – сказал Партингтон, с решительным видом хлопая себя по ляжкам. – Тогда не лучше ли будет заняться этим как можно раньше? Но скажи-ка, ты ведь хочешь, чтобы все осталось в тайне. И ты надеешься после этого опустошения восстановить все в прежнем виде – так, что никто ничего не заметит?

– Хендерсон или я заметили бы непременно, но все другие вряд ли. Декоративные плитки не предназначены для снятия, и их уже немало побили во время погребения. – Марк поднялся, словно бы ему не терпелось побыстрее оказаться на месте, и взглянул на часы.

– Сейчас половина десятого. Так как все согласны, начнем как можно раньше. В доме нет никого, кто мог бы нам помешать, поэтому мы приступим к делу. А ты, Тед, присоединишься к нам как только поужинаешь. Оденься в старую одежду… Боже! – обеспокоенно прервал он себя. – Я совсем забыл о Мэри! Как ты ей все объяснишь? Ты ведь не будешь рассказывать все как есть, не так ли?

– Нет, – сказал Стивенс, не спуская глаз с двери. – Она ничего не узнает. Позволь мне самому позаботиться об этом.

Он почувствовал, что они были удивлены его тоном, но, поскольку его мысли были заняты другим, он тут же забыл об этом. В комнате накурили, и желудок его был пуст, поэтому, когда он поднялся, у него немного закружилась голова. Это вдруг напомнило ему события ночи 12 апреля. Тогда он лег спать довольно рано, едва не задремав перед тем над рукописью, которую читал. Мэри сказала тогда, что он, видимо, надышался ночного свежего воздуха.

Стивенс расстался с Марком и Партингтоном в холле.

Мэри нигде не было видно. Стивенс понаблюдал, как фары машины Марка удалились в темноту, затем старательно закрыл дверь и, задумавшись, стал рассматривать сделанную из коричневого фарфора стойку для зонтов. Он слышал, как Мэри возилась в кухне, напевая вполголоса: «Il plent, il plent, bergere…» [1] – свою любимую песенку. Тед пересек столовую и толкнул дверь, ведущую в кухню.

Элен, по всей видимости, ушла. Мэри была занята тем, что готовила сандвичи с холодным цыпленком, салатом, томатным соусом и майонезом. Увидев его, она отбросила рукой, в которой держала нож, прядь волос со лба. Вид у нее был строгий, но тем не менее в выражении ее лица было и что-то, внушающее улыбку.

В этой такой светлой кухне с урчащим холодильником вся история с отравлением казалась абсурдной.

– Мэри, – начал он.

– Я все знаю. Тебе надо уйти, но ты сначала съешь вот это, – показала она на сандвичи.

– Откуда ты знаешь, что мне надо уйти?

– Я, конечно, слушала у двери. У вас у всех был такой таинственный вид. Как я могла поступить иначе?.. Все это, безусловно, испортит наш вечер, но я понимаю, что тебе необходимо помочь Марку, иначе ты никогда не сможешь выкинуть все это из головы. Когда я сказала, что вы с Марком чересчур интересуетесь патологическими вещами, я была уже готова к чему-либо подобному…

– Как – ты была к этому готова?

– Не именно к этому, разумеется! Но Криспен вовсе не дыра, здесь вполне достаточно людей для того, чтобы расползались слухи. Я выходила сегодня утром в поселок и слышала разговоры о том, что что-то не так в Деспард Парке. Так и говорили: «что-то». Никто, кажется, толком не представляет, в чем дело, и даже не знает откуда идут слухи. Так часто бывает – пытаешься припомнить, кто же тебе об этом сказал, но никак не можешь понять… Ты будешь осторожен, ведь правда?

Какое-то легкое изменение, казалось, снова произошло в воздухе. Мэри положила на стол нож с эмалированной ручкой, подошла к Теду и взяла его ладонь.

– Послушай, Тед, я люблю тебя… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, правда?

Он в ответ только обнял ее и прижал к себе.

– Слушай меня хорошенько, Тед. Эта любовь будет длиться пока мы живем. Я не знаю, что ты еще можешь вбить себе в голову. Как-нибудь я расскажу тебе о доме, который находится в местечке, называемом Гибург, и о моей тетке Адриене. И ты поймешь… Но сейчас не надо об этом думать. Не улыбайся с таким превосходством! Я гораздо старше тебя, и если ты вдруг увидишь, как мое лицо покрывается морщинами и желтеет…

– Прекрати! Ты становишься истеричкой, Мэри!

Она застыла с открытым ртом, потом высвободилась из его объятий и машинально снова взяла нож.

– Да, я сумасшедшая, – сказала она. – А теперь позволь мне сказать тебе кое-что. Вы откроете могилу сегодня ночью, но я думаю – это, конечно, всего лишь мое предположение, – что вы в ней ничего не найдете.

– Да, я тоже так считаю.

– Нет, ты не понял. Ты не можешь понять. Но я умоляю тебя, не позволяй втянуть себя в эту историю слишком далеко. Если я попрошу тебя об этом ради нашей любви, ты сделаешь это? Я заклинаю тебя подумать о том, что я сказала. Не пытайся понять, но доверься мне. А теперь съешь сандвичи, выпей стакан молока и переоденься. Надень толстый свитер и старые фланелевые брюки, они висят в шкафу в комнате для гостей. Я забыла отнести их к красильщику в прошлом году…

И Мэри, совсем как Шарлотта из «Вертера», принялась нарезать хлеб.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО