Босиком по осколкам прошлого (СИ) - Лунная Татьяна. Страница 8

— Пришла позлорадствовать? — с нескрываемой неприязнью произнес я, скорее констатируя факт, нежели задавая ей вопрос, и, услышав ее легкий смех, добавил: — Думаешь, здесь есть что-то смешное?

— Наоборот, — ответила она все тем же спокойным тоном, пройдя мимо стола и подойдя к окну. — Я просто думала, что состояние здоровья твоего отца для тебя важнее этих бумажек.

Переведя на женщину недоуменный взгляд, я спросил:

— А тебя его здоровье когда-то интересовало? Боишься, что он умрет, и на твою карточку перестанут поступать деньги? Так хочу тебя обрадовать. Скоро перечислять будет уже нечего! Советую подыскивать работу, поскольку этот подонок Ферхат отнял у нас все!

Несмотря на эмоциональный поток слов, Дамла даже не обернулась. Я знал, что с моим отцом ее связывает далеко не великая любовь, но ее хладнокровие всегда поражало меня. Не будь я раздавлен прошлым, наверняка бы увлекся ею. Но, увы, мы не выбираем свою судьбу.

Налив себе новый бокал виски, я выпил его залпом. То ли от выпитого спиртного, то ли от собственной беспомощности мое тело было словно ватное.

— Ты была у отца? — я продолжил разговор уже немного спокойнее.

— Он пока без сознания, — сообщила Дамла. — Врачи говорят, что это был сердечный приступ.

— Черт! Как же это все не вовремя! — потирая переносицу, зло произнес я. — Завтра эта выскочка придет в фирму, а у меня нет ни единого козыря, чтобы противостоять ему.

— Ты уверен, что ни единого? — обернувшись, начала Дамла, глядя на меня своим непоколебимым взглядом. — Ты не думал, что твой главный козырь — это то, что ты его брат? В твоих силах превратить полученные Ферхатом акции в его самый большой кошмар.

Всматриваясь в ее глаза, в которых отражалась та же загадочная улыбка, что и на губах, и обдумывая услышанное, я в какой-то момент понял, что она права.

Ферхат сейчас был полностью уверен в своем триумфе. Мне лишь оставалось слегка подтолкнуть его, и он упадет так низко, что будет молить о пощаде.

Глава 9. Преодоление страхов

Ясемин

/Стамбул. Район Балат. 16 лет назад/

— Доченька, где ты?

Голос отца раздавался все ближе.

«Нет! Я не хочу никого видеть! Здесь меня никто не найдет! Не хочу!»

— Родная, где же ты?

Едва прозвучала эта фраза, как дверь моего убежища открылась.

— Вот ты где! — немного взволнованно произнес отец. — Что ты делаешь в этом шкафу? Ну-ка, иди ко мне…

Взяв меня на руки, он перенес меня на диван и, сев рядом, прижал к себе.

— Больше никогда так не делай, — с толикой строгости в голосе заботливо произнес папа, прижавшись губами к моему виску и вдохнув мой запах.

Прижавшись к нему, я заплакала. За исключением сестренки, папочка был самым близким мне человеком.

— А теперь расскажи, почему ты убежала из школы? — спустя пару минут, когда я успокоилась, заговорил он, немного отстранившись.

— Ты не поймешь… — прошептала я, вновь шмыгнув носом.

— Разве так бывает? Разве папа не поймет свою красавицу?

Подняв глаза, я взглянула ему в лицо и решила поделиться случившимся.

— Ты не будешь сердиться на меня как… мама? — спросила я с опаской.

— Ни за что и никогда! — ответил папа с улыбкой, чуть коснувшись пальцем моего носа.

Смахнув последнюю скатившуюся слезинку, я спрыгнула с его колен и, подойдя к шкафу, где до этого пряталась, достала оттуда смятый и надорванный лист бумаги, который был для меня очень ценным.

— Вот, — разворачивая и протягивая его отцу, сказала я. — Сегодня у нас был урок рисования… и я… я нарисовала это. Учительница хвалила меня, даже сказала, что у меня талант, но потом… На перемене ребята порвали мой рисунок. Они посмеялись и сказали, что я глупая и ничего не умею. А еще то, что учителя меня просто жалеют, ведь я из бедной семьи…

Выслушав меня, отец тяжело вздохнул.

— Родная моя, — отложив рисунок и вновь посадив меня к себе на колени, начал папа. — Ты маленькая и, может быть, еще не до конца понимаешь ситуацию, но… Я очень виноват перед нашей семьей. С момента, когда вы у меня появились, я делал все для вашего благополучия. Но не вышло…

Я впервые видела папу таким.

— Я не хотела расстраивать тебя, папочка, — грустно прошептала я и обняла его за шею так крепко, как только могла. — Я люблю рисовать, но это просто картинка…

— Нет, солнышко, — улыбнулся отец, проведя рукой по моим волосам. — Ты никогда не должна сдаваться. Кто бы что ни говорил… Если у тебя есть цель — держись за нее!

***

/Стамбул. Наше время/

Когда чего-то ждешь, время тянется намного медленнее, чем обычно. Особенно когда это «что-то» решает твою судьбу.

Сидя в кабинете менеджера компании, в которой должна была пройти моя стажировка, я не могла унять дрожь и волнение.

Руки тряслись так сильно, что мне пришлось убрать их со стола и сжать в кулачки на коленях. Мне казалось, что каждая клетка моего тела покрывалась мелкой дрожью.

Менеджер просматривала мои работы, что-то спрашивала, а я отвечала словно на автомате.

«Черт, да возьми же себя уже в руки!» — мысленно отругала я себя, пытаясь собраться с духом.

Идя сюда, я понимала, что волнения не избежать, поскольку желание получить здесь работу было невероятно сильным. И все же следовало научиться контролировать себя, иначе никакие таланты мне не помогут.

— Ваши работы действительно впечатляют. — Я наконец-то сосредоточилась на голосе менеджера. — Однако предложение о стажировке вы получили еще полгода назад. Почему же вы приехали только сейчас?

Пытаясь подобрать подходящие слова, я на мгновение растерялась.

— Понимаете, я и мои родители долгое время жили в России и… Я не была готова к возвращению домой. Но работа здесь… сейчас… она очень важна для меня.

Я наделась, что мои искренние слова помогут пробиться сквозь «стальную стену» этого холдинга.

— К сожалению, я ничего не могу обещать, — несмотря на мое признание, ответила девушка. — У нашей компании есть связи со многими университетами по всему миру. Возможно, мне удастся убедить руководство отправить вас в один из наших филиалов. Но я ничего не могу обещать.

Если бы она напрямую сказала «нет», было бы намного легче принять отказ. Во время учебы я много раз пыталась найти подработку, но очень часто видела один и тот же подход, который был и у этого менеджера и который обычно сопровождался словами «мы вам обязательно перезвоним».

— Понимаете, Стамбул для меня особенное место. Я не думаю…

Мои слова были прерваны зазвонившим на столе стационарным телефоном.

— Извините, — произнесла она, ответив на звонок. — Слушаю вас, господин.

Подслушивать чужие разговоры для меня было неприемлемо. Однако, уловив собственное имя, я удивилась. Я могла слышать лишь слова менеджера, хотя было нетрудно понять, насколько звонивший был важным человеком в компании.

— Да, господин… Госпожа Ясемин Йылмаз прибыла к нам на стажировку, однако… Но, господин, у нас ведь… Конечно… Как скажете…

Разговор был не очень содержательным, однако выражение лица сотрудницы заметно изменилось.

— Владелец компании хочет вас видеть, — произнесла она, не обращая внимания на мое замешательство.

Поднявшись с кресла, она попросила следовать за ней.

«Президент компании? Но как? Почему он хочет поговорить со мной? Откуда он знает меня?»

Мысли роились в голове, отчего я не сразу поняла, что мне необходимо делать, и, лишь заметив легкое раздражение собеседницы, поспешила подняться и пойти за ней следом.

Господин Фарук был в нашем университете лишь однажды. Это было около года назад. Я была одной из тех студентов, что готовили доклад с презентацией проекта строительства жилого комплекса. Но разве может быть так, чтобы он вспомнил меня? Да и как он узнал, что я здесь? Глупость какая-то…

Офис президента находился этажом выше. К слову, я сразу обратила внимание на здешнюю необычную планировку рабочих мест. Это было огромных размеров помещение, напоминающее чем-то облагороженный ангар и находящееся на верхних этажах высотного здания. Внутри большую часть площади занимал всем известный опенспейс, где работали архитекторы и дизайнеры, а также менеджеры вроде той девушки, что проводила мне собеседование. Однако ту самую изюминку этому месту добавлял фальшь-этаж, созданный не для кого иного, как для самого президента компании. Этот «этаж» располагался в виде надстройки в конце всего этого огромного помещения и соединялся с опенспейсом широкой лестницей.