Ложь путеводных звёзд (СИ) - Нетылев Александр Петрович. Страница 13

Тэрл был не настолько глуп, чтобы считать это совпадением.

— Щиты к небу! — приказал он, — Укрыться под ними!

Младшие командиры передавали его приказ дальше, но в непривычной ситуации армия действовала слишком медленно. Вот упали с неба первые капли — капли зеленовато-желтой жидкости. Вот задымились, оплавляясь, щиты. Вот дико закричали от боли те люди, кто не успел укрыться под щитом или допустил брешь в обороне, — а таких было немало, поскольку щиты в армии Миссены были далеко не у всех. Зеленоватая жидкость оплавляла плоть, будто свечной воск. Она мало кого убивала сразу, — пока что на защитников крепости падали лишь отдельные капли. Но с каждой секундой кислотный дождь лил все сильнее, все чаще барабанили по щитам капли, все чаще крики боли сменялись предсмертными хрипами.

Тяжелее всего приходилось артиллеристам. У этих никаких щитов не было, и охрана их была немногочисленна. Перезарядка орудий остановилась, и теперь черным никто не мешал продолжать атаку… Ну, кроме риска самим попасть под удар собственной магии.

Пожалуй, не будь в рядах защитников собственного мага, на этом сражение и закончилось бы. Атаке с небес им противопоставить было нечего. Единственными вариантами, как выйти из-под удара, было бы или отступить в донжон, или сделать вылазку. И то, и другое вело бы к тактическому проигрышу, ибо позволило бы Халифату в полной мере реализовать преимущество в численности.

К счастью, Иоланта свое дело знала. Кислотный дождь продлился меньше минуты. Затем тучи рассеялись столь же стремительно, как и возникли.

— Передай чародейке: пусть занимается только рассеиванием чар, не тратит внимание на лечение и защиту! — скомандовал Тэрл ближайшему порученцу.

Если адепт Лефевра сможет нанести новый удар сейчас, то битва будет проиграна. Потому что пока они были заняты защитой от дождя, осадные башни приблизились к стенам.

Это было уже серьезнее, чем поток людей, взбиравшихся по одному по лестницам. Сразу в трех местах на уставших, израненных и дезорганизованных защитников обрушились целые отряды Халифата — вооруженные и обученные явно лучше, чем то пушечное мясо, что отправлялось на убой до этого. Не успевшие опустить щиты после кислотного дождя, идаволльцы десятками падали под очередями пуль. Тех, кто все-таки успевал, рубили саблями.

Дрогнувшие, рассеянные, идаволльцы не могли противостоять этому натиску. Опытные, прошедшие не одну кампанию солдаты гибли наравне с простыми ополченцами. Они еще держались, но с каждой секундой черные все увереннее захватывали участки стены.

Так сложилось, что ни одну из башен не расположили прямо напротив позиций Тэрла. Ближайшая располагалась метрах в четырех слева, может, потому он и сообразил сразу же, что нужно делать.

— Отступить! Перегруппироваться! Занять позицию четыре!

Позиция четыре предполагала оборону узких проходов — коридоров зданий, каньонов в горах… Или крепостных стен после того, как противнику удалось завоевать плацдарм. Продолжая терять людей, солдаты у ближайшей осадной башни отступили прочь по стене — половина к Тэрлу, половина от него.

Жалко оно смотрелось со стороны — если, разумеется, не знать план. Было в них что-то от разбегающихся из разоренного муравейника муравьев. Тогда как в воинах Халифата — от сжатых костяшек пальцев на руке кулачного бойца.

Плотно сжатых. Слишком плотно.

— Гранаты к бою!

Гранат в этот отряд полетело всего четыре. Но против столь плотного строя — хватило бы и одной. В отличие от тех фосфорных гранат, что изготавливал Килиан, гранаты, поставленные Элиасом, не воспламеняли. Зато взрывались они, пожалуй, даже посильнее. И никакая броня не спасала нападавших.

Краем глаза Тэрл отметил, что некоторым ополченцам из вчерашних крестьян стало откровенно плохо от увиденного. Да, ребятки, это война. Она такая. Делать им выговор было некогда: вторую гранату он бросил в башню, обрушивая перекрытия. И при этом не стоило забывать и отстреливать солдат, не перестававших подниматься по лестнице.

— Перегруппироваться! Рассеяться по стене! Третий отряд — на правый фланг!

Он надеялся, что этого хватит, чтобы отразить нападение со второй башни. А вот с третьей… Все плохо.

— Ты, — ткнул Тэрл в оставшегося порученца, — Дуй к Бофору и передай, пусть открывает огонь по готовности по левому флангу.

Это значило, что заряд картечи выкосит и чужих, и своих. Жестоко, но необходимо. Лучше потерять несколько десятков солдат, чем дать противнику уничтожить всех остальных.

А тем временем справа к стене приближалась еще одна осадная башня, по какой-то причине отставшая от остальных. Похоже, что враг хотел перехватить подкрепление, идущее на помощь к тем, кто отбивался от штурмовой группы справа. Значит, именно на эту группу он делал ставку.

— Поддержать огнем третий отряд! — скомандовал Тэрл.

Наблюдая за нетерпеливо притоптывавшими солдатами в вороненой броне, воин заметил одну странность. Среди них был один человек, выделяющийся из их рядов. Без оружия и без доспехов, более низкорослый и хрупкий, чем воины. И хоть, как и у остальных, его одежды скрывали лицо, но почему-то гвардеец был уверен, что это женщина — единственная женщина в армии Халифата, которую он видел до сих пор.

«Колдунья!» — сообразил воин.

Он не знал, какие чары требуют находиться в первых рядах атакующих. Но что-то подсказывало ему, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но если сейчас нанести удар… Есть шанс лишить противника его главного оружия.

Вскинув винтовку к плечу, воин тщательно прицелился и сделал всего один выстрел. И уже спуская курок, он понял свою ошибку.

У колдуна не может быть взгляд человека, идущего на верную смерть.

Когда пуля ударила ей между глаз, женщина дрогнула — и отпустила то, что удерживала под одеждой на животе. Чудовищный взрыв сотряс стену, уничтожая и подкрепление, спешившее на правый фланг, и штурмовую группу последней башни, — теперь-то гвардеец понимал, что от простого пушечного мяса эту конкретную группу отличало вооружение, но не выучка.

От грохота взрыва заложило уши. Тэрл почувствовал, как взрывная волна срывает его со стены, опрокидывая вниз.

А враги все продолжали поступать…

Штурм продолжался почти три часа. Лана не понимала толком, что происходит и кто побеждает: сперва для нее сражение было бесконечным хаосом выстрелов, ранений и смертей, разрушавшим все вокруг, как ураган.

Затем начали поступать раненые. Она не могла лечить их прямо в эпицентре боя, но к счастью, Тэрл додумался организовать смену порядков, при которых одни вступали в бой, пока другие отступали в тыл.

И Лана лечила. Всю себя, весь свой внутренний огонь она вкладывала в единый поток, исцелявший, возвращавший к жизни, дававший надежду. Её магия сияла как маяк среди отчаяния и ужаса. Не только раны тела исцеляла она, но и раны души.

Разумеется, чародейка не была всемогуща. Поставить каждого в строй — это было выше ее сил. Тем более что очень скоро раненых стало поступать слишком много. Сплошь и рядом ей приходилось ограничивать себя тем, чтобы вылечить лишь то, что угрожает жизни солдата, — после чего переключиться на следующего. И на следующего. И на следующего…

Все стало еще хуже, когда адепты Лефевра стали использовать магию. Развеивание магии, хоть и прекрасно давалось ей, сейчас получалось непростительно медленно. После второй атаки она увидела это особенно четко: на лечение поступил Бофор. Артиллерист укрылся от кислотного дождя под стволом одной из пушек, и это спасло ему жизнь, — но не уберегло от кошмарных ожогов.

Именно его лечила Лана, когда к ней подоспел молодой, лет шестнадцати, быстрый и пронырливый мальчишка с приказом от Тэрла.

— Эжени, командир приказывает прекратить лечение и защиту и сосредоточиться на рассеивании магии!

Сказать, что она была не рада такому раскладу, значит ничего не сказать. Чародейка посмотрела на людей, сражавшихся и умиравших там, на стенах. Затем на тех, кто отступил к ней, в надежде на ее помощь. Сколько из них нуждались в ней? Скольким она могла бы помочь?