Ключ (СИ) - Дубравин Андрей. Страница 19

Пошел уже третий месяц, как во мне открывали Стихию Огня. Пока безрезультатно. Я даже бумажку, пропитанную бензином и обваленную в порохе запалить не мог. Не понимал я, как это сделать и что от меня требуется. На этот раз моей училкой стала Мариз, спецрейсом доставленная из страны с Эйфелевой башней. Есть такая программа у Стражей — обмена специалистами. Мадам была средних лет, но молодившаяся и не желающая расставаться с юностью. Только та ее спрашивать не собиралась, намылив лыжи в неведомые края. Поэтому на относительно юное личико, стараниями косметологов, а то и хирургов, легла легкая паутинка морщинок. Крепкое и спортивное тело, чуток поплыло, сдавая возраст Мариз маленькими прослойками жировых отложений. Но мадам держалась и, если честно, я бы с ней замутил. Но пока трахала меня она, выражаясь фигурально, не при помощи тела, а воздействуя на многострадальный мозг. С маниакальной педантичностью парижанка требовала от меня дать жару. Но все сводилось к тому, что она, как опытная акушерка твердила роженице одно и то же: «Тужься, дыши ровно!».

Я и дышал, и тужился. Но еще бы знать, какую мышцу мозга рвать? Что там нужно напрячь, какой отдел, чтобы запалить проклятую бумажку? А знает это чувак по имени «Фиг». Или Александр Сергеевич Пушкин, как вариант. С последним поговорить не могу — умер, первого за всю свою жизнь не встречал и вряд ли встречу — скрытная личность, хоть и всезнайка.

— Не получится, — объясняла Мариз Яне отсутствие результата. — Восприятие не открыто, поэтому он не может управлять чувствами. Без него все усилия — кошке под хвост.

Мариз разбиралась в русском фольклоре настолько, насколько это доступно иностранцу. Все же нужно родиться в России, чтобы понимать разницу кому под хвост — коту или кошке. Вроде едино, но гендерный аспект имеется. Иностранцы и наш юмор не понимают. Не весь, конечно. Если там упасть или пукнуть в неположенном месте — смеются. Но расскажи им анекдот с двойным смыслом, стоят глазами лупают, продолжения ждут. А его нет, ибо все — закончился юмор, раньше нужно было смеяться. Я как-то попытался раскрыть смысл одного анекдота жителю Баварии. Лучше бы не делал этого. Во-первых, все одно не понял, во-вторых, он меня еще долго мурыжил, чтобы я ему растолковал, что тут смешного. Ну не смогу я тебе это объяснить, не дано тебе это осилить. Но отвлекся.

Сейчас я походил на того баварца, про которого рассказал. То, что меня ждут никак не давалось мне. Мариз пыталась обвинить в своих неудачах со мной или моих с ней — отсутствием у меня Восприятия. Но, как мне его открыть, тоже не знала.

Вообще, в мире магии иногда бывает такое, когда отсутствие одного стата, ставит крест на другом. Как сейчас. Стихия Огня у меня есть, но она не работает из-за отсутствия Восприятия. Ну почему пакетами не выдается? И так можно всю жизнь прожить с бракованной характеристикой, которая с одной стороны есть, а с другой стороны — нет ее.

Яна, хоть и не иностранка, русский юмор тоже не понимает. А может у нее в предках какие-нибудь финны числятся? Надо бы узнать. Ей комичность положения дел, как нож под ребра. Это Яга стебется: «Не выходит, Данила-мастер, каменный цветочек?» Наставник же наш — женщина пробивная. Она и коня в галоп отправит, и избу подпалит. Раз сказано, нет Восприятия, значит, будем его открывать.

А что такое по сути Восприятие? Верно — умение и возможность использовать чувства. Задействовать их. А где тут триггер, где тут ключик, что шкатулку открывает? Да вот же он. Раз нужно развивать чувства, выходит меня нужно заставить чувствовать. И ведь не красотку мне подкинули, которая бы у меня эти чувства разбудила. Все проще, решила Яна, будем развивать чувства через боль. Она-то тоже чувство. Ей забава, а мне пушной зверек с первой буквой «п» слова и финальной «ц». Вот так боль победила любовь.

Я даже не догадывался, что у ордена Стражи имеется пыточная, где верховодил мужик по кличке Хват. Он-то мне и объяснил, с какой целью построены сии казематы.

— Имеются, а как ты хотел? Вот нужна нам информация, а недруг не спешит ей делиться. Нет, если бы он со всей душой открылся, то и мне бы работы не было. Но ведь сначала все в героев играют, рот на замке держат, а познакомятся со мной да моими приспособами — соловьем поют, заливаются. Поэтому мое ремесло, хоть и не в чести, но нужное. И тебе пособлю, по-дружески, чай не чужой ты нам. Я для тебя особое приготовлю. Понятно, что членовредительством заниматься не станем (это он и меня в соратники определил, вишь, не я, а мы «заниматься не станем»), иголочки там под ногти загонять или яйца в тисочки зажимать. Мы другое придумаем, интересней.

Сразу видно, горит человек на работе, любит свое дело. Походит к процессу с фантазией, а инструменты называет с ласкательными суффиксами. Не тиски, а тисочки. Не иглы, а иголочки.

— Может с дыбочки начать, чтобы суставчики на место вправить. Она же не только боль приносит, но и позвоночный столб на место ставит. Остеохондрозы и ревматизмы лечит. Эти же болезни отчего? Правильно, от того, что суставчики не на месте стоят, а после дыбочки, они все по местам становятся. Вот и уходят костные болезни.

Вот не палач Хват, а прямо Авиценна. Одно понятно, мучить будет с любовью. А мастер каземата продолжал:

— Я тут все подготовлю, а завтра ко мне на процедуры. Часиков в 10 утра устроит? Я поспать любитель, совсем не жаворонок. Поэтому мне не просто встать нужно, но еще и проснуться, — хихикал он, а я подумал, что у юмора, оказывается, не только национальность имеется, но и специализация по профессии. Ему вот смешно, а я ничего веселого в этом не видел. — Согласен? Ну и славно.

Я согласен не был, но давно усвоил, что с моим мнением никто считаться не будет. Вот такая обратная сторона Ключника.

Глава 9: Новые мучения. Часть 3

— ААААааааАААА, — громко и с чувством орал я на дыбе, матерился так, что сапожники записывали бы за мной, пусти их кто сюда. А как иначе, дыба она знаете ли какая дыба? Дыба и не иначе. Тут любой запоет. Но те, кого пытают, хоть знают, как эти муки прекратить. Достаточно исповедоваться и смысла далее мучить нет. Понятно, что в расход, но это лучше, чем терпеть такую боль. А я вот не знал. Спроси меня Хват о чем-нибудь, все выложу. Но он не спрашивал, он открывал во мне Восприятие.

Оказывается, а это мне во время экзекуций с гордостью рассказывал Хват, у дыбы были античные истоки, ее начали использовать еще древние римляне. Они таким образом наказывали рабов и преступников. В средневековые времена дыбу проапгрейтили и она пришлась по душе инквизиторам.

У самого орудия пыток имелось два типа конструкции. В одном варианте ложе, состояло из валиков и досок. Человека привязывали веревками за лодыжки и запястья, эти веревки крепились к валикам. По мере прокручивания валиков натяжение становилось более сильным, тело растягивалось, причиняя ужасную боль. Могли и суставы разорвать, если переусердствовать.

Второй вариант — вертикальный. На два столба крепилась перекладина между ними.

Руки жертвы связывались за спиной, за них подвешивали. К ногам крепили груз, руки выворачивались так сильно, что выходили из плечевых суставов. Подвешенный мог висеть на переломанных руках очень долго.

— На Руси орудия пыток тоже были распространены, — вещал Хват энциклопедическими данными. — Дыбу у нас начали использовать с 13 века, до нее особенным спросом пользовались колодки для заковывания. Растягивание на дыбе распространилось при Иване Грозном. Когда он ввел опричнину, молодцеватые ребята не смущались прибегать к самым жестоким пыточным методам. Пытание на дыбе использовали и при Петре Первом, чтобы получить информацию от тех, кто не хотел выдавать ее добровольно.

До 17 века орудие сие использовали для наказания воров. С татя снимали рубаху, а порой и портки, кисти вязали за спиной, ноги тоже спутывали веревками, чтоб не дергал ими. Хотя, какими веревками, тогда применяли жесткие ремни. Мужика, а порой и бабу вешали, как висельника, но не за шею, понятно дело. Один палач наступал на ремень, а другой поднимал жертву, а чтоб больнее было — рывками. Потом жертва подолгу висела с вывихнутыми верхними конечностями. Даже после смерти человека, такая казнь служила благим целям. Посмотрит вор на убиенного, призадумается, а оно мне надо? Воспитательные цели, я бы даже сказал, профилактические. А порой еще татя или там другого ирода еще и кнутами секли, да так, чтобы кожа лоскутами спадала и солью посыпали. Мы так, конечно, не станем делать, нам оно не нужно. Да и зверство это. Или еще, раскаленными клещами ребра ломали или под ногами костерок разведут. Тут еще к боли страх добавляется, кому же не будет боязно огня.