Сопряжение: Чернильный маг 4 (СИ) - Поляков Эдуард Павлович. Страница 20

Тут богиня смерти усмехнулась.

— Только не называй её Бабой Ягой. Она не любит намёков на свой возраст. Может не отпустить обратно. Всё понял?

Я вновь проглотил подкативший к горлу ком и ответил.

— Готов.

— Вот и славненько.

Богиня смерти наклонилась над моим лицом так, что между нашими губами оставалась едва ли пара сантиметров. Настя хотела было возмутиться, но тут я почувствовал горячее дыхание Мораны.

Сначала занемели пальцы на ногах. Потом на руках. Слабость и покалывание начали медленно подниматься. А вместе со слабостью накатил и первобытный страх перед смертью.

Не знаю, было ли это наваждение, реакция организма или страх больше не увидеть Настену, но чувствуя, что вот-вот «отъеду» я подскочил на кровати. дрожащие и мокрые от холодного пота пальцы ухватились за Настину кофточку. Девушка ойкнула от неожиданности и испуга ну вырваться не смогла. В следующую секунду мои почти бесчувственные руки-плети сомкнулись на её талии, а губы не позволили ей продолжить крик.

Один такт сердца. Два… Десять. И вот я умер. Пусть и понарошку, но так как мечтал бы умереть любой мужчина — в поцелуе с любимой девушкой!

— Открой глаза. Открывай, говорю! — произнёс странный непохожий на человеческий голос.

В следующую секунду я почувствовал резь на щеке и тут же открыл глаза.

— Что? Думал я тебя облизывать буду?

Усмехнулся… Кот?

— И не таращ на меня так глаза! Что, говорящих котов не видел? У вас на Терре ведь теперь есть… Эти, как их? Ракшасы! — изображая антропоморфных кошкорианцев, огромный чёрный кот поднялся на задние лапы.

Присев на задницу, отполз так, чтобы между нами было хотя бы пару метров. Рука тоже начала шарить по бедру в поисках Ножа гремлинов. Естественно, его на месте не оказалось. Не сразу, но по мере того, как я бесстыдно пялился на говорящего кота, ко мне возвращалась осознание того, где я нахожусь.

Ага. Правильно. Вон и раскалённый стальной мост, который я видел, умерев в первый раз. А на нём уже знакомая фигура молодой девушки с протезом. В этот раз она была не одна. Держала за руку старого как сама смерть дедушку. О чем они говорили не слышал, но судя по жесту Яги, Хранительница перехода между миром живых и миром мёртвых, указывала ему дорогу.

— Ты вообще кто? — удивляясь тому, как легко говорить без пересохшего горла, поинтересовался я.

— Кот. А по мне не видно?

Четырехлапый явно издевался, но слов, чтобы осадить его пушистую рожу, я сразу не нашёл.

— Баюн я, — проследив за моим взглядом, кот добавил. — Яга занята. Освободится и подойдёт. А я пока пригляжу за тобой. Вы же, люди, я имею в виду, как дети малые. Всё в беду какую-то норовите и залезть или украсть что-нибудь.

Последняя его фраза меня разозлила.

— Украсть что? Дорожную пыль? Или вот этот камень? — подхватив с земли покатый голыш произнёс я.

Так захотелось запустить его в бестолковый голову не в меру грамотного блоховоза!

— Хоть бы камень! — кивнул усатый. — Или ты думаешь, за Навью камень — это просто камень? Глупые-глупые люди… Да любая вещица. Хоть камешек, хоть веточка, хоть вон тот скворец, принадлежат миру мёртвых. А в мире живых такая вещица может натворить много скверных дел.

— И откуда ты такой умный, Баюн, — усмехнулся я, опустив руку.

— Я же кот. Кот учёный. Ты в школе вообще учился? — оскорбился мохнатый собеседник. — Идёт направо — песнь заводит…

— …Налево сказку говорит, — подхватил я, давая понять, что на уроках не только рисовал, но ещё и немножко слушал.

— Во-о-т…

Так мы проболтали наверное около часа. Усатый оказался не только острым на язык и мудаковатым, как все коты, малым, но и интересным собеседником. Если честно, я даже затеял что-то вроде игры. Пытался поймать его на незнании хоть чего-то в мире. Не получилось. Баюн знал всë и, видимо соскучившись по «свободным ушам», охотно вещал, плавно перекатываясь из темы в тему. Я даже подумал о том, что неплохо бы нам в академию такого учителя «Истории магии», а не то бубнящее недоразумение по имени Николай Валерьевич.

Наконец Яга освободилась.

— Как дела, мальчики? — потрепав мои волосы, хихикнула Яга.

Я невольно залюбовался ею. Теперь Яга не излучала ауру материнской заботы. Всё так же на несколько лет старше, возрастом не больше Змеяды. Никогда не любил девушек, что называется «с опытом», но была в Яге какая-то изюминка.

— Да нормально, — поднимаясь на ноги, ответил я.

— Ты ко мне зачистил, — поправляя выпавшую прядку, улыбнулась Яга. — Пришёл в себя? Хорошо. А теперь за мной!

От её приказного тона я даже растерялся.

— Куда?

В ответ Яга закатила глаза.

— А ты думаешь, я просто так принимаю гостей и отпускаю их обратно? Нет, мальчик. Тебе придётся отработать. Я слышала ты хорошо рисуешь…

— Людишки! — махнув хвостом с какой-то болью, за нас — человеков, выдохнул кот.

— Иди, мышей лови, умник! — не осталась в долгу Яга.

Как оказалось, проводница между мирами не просто не удивлена нашей встречей, но и успела подготовиться. Буквально в сотне шагов нашлась лужайка, а на ней все предметы для рисования. Но какие-то старые, что ли. Колченогий мольберт, Пожелтевшая и очень плотная бумага, которая в нашем мире называлась бы картоном, стеклянные пузырьки с уже разведёнными красками, к ним кисть и тяжёлый карандаш.

— Свинцовый. Раньше использовали такие, — видя моё недоумение, подсказала хозяйка этого мира.

Я обернулся на её слова и… Растерялся, блин. И было отчего! За тот десяток секунд, во время которых я изучал рисовальные принадлежности, Яга, язык не поворачивался и называть её бабушкой, сбросила под ноги сарафан и, присев на траву, приготовилась к позированию.

— Что, Магнус, первый раз видишь сиськи? — хохотнула она.

— Да нет. Просто…

Вопрос с подковыркой не задел. Скорее сама ситуация выбивала землю из-под ног. Та, которую люди тысячелетиями почитали как богиню, вот так без стеснения предстала передо мной в неглиже. А ещё, совсем немного, но сердце заходилось от вида молодого тела. И плевать на то, что она богиня! С природой не поспоришь.

Слегка подрагивющими пальцами я взялся за карандаш и едва поднёс его к холсту, как девушка меня остановила.

— У меня одна просьба, — произнесла она. — Можешь изобразить меня без этого…

Под «этим» она подразумевала протез. И её тонкий пальчик с какой-то брезгливостью указал на инородную часть тела, а на щеках пробежала тень румянца.

Да ладно? Неужели богиня жизни и смерти в одном лице смущается?

Проглотив стеснение, я кивнул и, ещё раз окинул натурщицу взглядом, принялся за работу. Пролетел час, а может быть все десять. Не знаю. Здесь, за чертой жизни, но перед шагом от смерти не чувствовался ни голод, ни жажда. Первичное смущение растаяло ещё до того, как я закончил набросок. Несмотря на обнажённость богини, во время работы она стала для меня не притягательнее вазы. Как какой-нибудь экспонат. А заказанный ею рисунок — работа. Заказ. Не более.

— Вот и всё, — вытирая ветошью руки, произнёс я.

Работать маслом и кистями я не умел. Ну не давалась мне это, а потому и работа заняла существенно больше времени. Но несмотря на непривычный инструмент, получилось неплохо.

Яга подошла спустя мгновенье. Уже одетая и вновь обворожительная. А ещё я подсознательно заметил как её захватило нетерпение и взволнованность. Ей-богу, будто ей двенадцать и свободный художник какой-нибудь Анапы только что нарисовал её первый в жизни портрет!

— Вот я какая… — с каким-то придыханием произнесла она.

Клянусь, я чувствовал как громко колотится её сердце. Что сказать, мне, как творцу, это было приятно.

— Не нравится? — с улыбкой произнёс я.

— Боже. Да! Конечно! — совсем как сопливая девчонка взвизгнула она.

Взвизгнула и бросилась мне на шею. Каким-то отделениям своего сознания отметил, что одна её рука горячая, а другая напротив — мертвецки ледяная.