Светлейший князь (СИ) - Шерр Михаил. Страница 30

— Две просьбы по этому поводу. Все грибы и ягоды пусть сначала мне показывают, тут есть ядовитые. По одиночке не ходить и только с собаками. У нас здесь медведи встречаются. И последнее. Лукерья Петровна, мужики то слушаются?

— Слушаются, ваша светлость. У меня не забалуешь.

Собственно, зачем спросил и сам не знаю. Петр Сергеевич рассказывал, что Лукерья Петровна женщина была серьезная и бесстрашная. Дважды с одной рогатиной на медведя ходила. Бабы судачили, что в гляделки никто её переглядеть не может.

После беседы с Лукерьей я заглянул на начинающую работать швейную фабрику. Анна Петровна готовилась уже сегодня выдать свою первую продукцию. Попутно я достоверно узнал, где её муж. Как я и предполагал, бывший бергмейстер с вечера остался на строящемся заводе. Где был Ерофей, мне доложил Степан. Капитан Пантелеев с десятком гвардейцев отправился на место планируемого Верхнего острога.

В совершенно отличнейшем настроение я разыскал Кондрата Тимофеева. Надо было срочно внести коррективы в его планы. Нам срочнейшим образом необходимо обзавестись телегами и тяжелыми колесными сохами. Они только-только стали появляться в Сибири. В различных районах они будут называться по-разному: «аранка», «сабань», «колесуха».

При пахоте сабаном корни трав вырывались, при бороньбе эти корни сгребались, таким образом, пашня постоянно очищалась. Земля при этом рыхлилась, тот же плуг просто переворачивал пласт земли, корни не вырывал, а только подрезал их, оставляя в земле. Недаром сибирские крестьяне-старожилы, будут в 20-ом веке долго сопротивляться «нововведению» — железному плугу. Хотя может и не будут.

С телегами Кондрат всё понял сразу, как говориться на лету. А вот как делать сабан пришлось объяснять долго. Отсутствие бумаги ощутилось очень остро. Что надо делать, два плотника, выделенных Кондрат тут же, хорошо поняли. А вот как это сделать, пришлось объяснять долго и нудно. Вся проблема была в том, что сам я это видел только в музее, да читал в книжках. Битый час мы потратили впустую, пока Кондрат не подключил подошедшего от отца Филарета одного из алтайских крестьян-староверцев, присоединившихся к отряду на Алтае.

Двухметровый детина с пудовыми кулаками пошел с нашим отрядом после общения с отцом Филаретом. Что ему сказал наш священник, никто не знал. Но Никодим Кучин, так звали мужика, остался в отряде, когда перед переправой через Енисей случился раскол.

В алтайских староверческих деревнях такие конструкции уже стали появляться и Никодим сразу же понял то, о чем я говорил.

— Ты, ваша светлость, нам только лемех привези от кузнецов, да нож такой вот тоже, — Никодим на земле нарисовал, какой именно нож нужен. — Его спереди перед лемехом на грядиле хорошо бы приделать. Земля будет лучше резаться. Целину то не сладко поднимать. А борону сделаем пока с деревянными зубьями.

Глава 14

Петр Сергеевич с компанией время зря не теряли. Василий Кузнецов и компания утром отбыли в намеченное для завода место и за целый день досконально всё там обследовали. Намеченное мною место им показал гвардейский сержант Леонов, с которым мы несколько дней назад осматривали эти места. Леонов с пятью гвардейцами спустился ниже по Усу, выбирая место для Нижнего острога.

Предложенный участок Василию Ивановичу понравился, ровный и достаточный большой. Под небольшим слоем дерна оказалась каменная плита, на которой оказалось очень удобно разместить кузницу: наковальню и переносной горн, разложить все необходимые инструменты. После этого застучали топоры, вся кузнецовская компания принялась валить лес, под руководством Василия Ивановича сложили две кучи для углежжения, сам же Василий Иванович отправился осматривать речку Терешкина, что бы наметить место для устройства водяной мельницы. Примерно в двадцати саженях от кузнецы он нашел на речке нужное место.

Поэтому когда приехал Петр Сергеевич с Фомой Васильевичем, кузница была готова к работе и было подобрано место для водяной мельницы, которое не вызвало никаких возражений у Петра Сергеевича. Фома Васильевич сразу же занялся глиной и через пару часов вся глина была им тщательно перетерта, железных шариков набралось почти ведро, которое тут же было изъято Василием Ивановичем. Дедушка Фома соорудил из камней небольшую ванну в которой и замочил глину.

Кузнецы колдовали над железными шариками полночи. Форма железных шариков была совершенно необычной, я хорошо помнил что, осколки Сихотэ́-Али́нского метеори́та были совершенно неправильной формы, но чудны дела твои Господи. Качество сырья оказалось просто высочайшее, Василий Иванович был просто в восторге, он такого качества еще ни разу не видел. В процессе работы кому-то вспомнилось про мои слова о бритье и первое изделие нашей кузницы оказалась бритва для меня, которую на рассвете мне и доставили.

На заводской площадке кипела работа, когда я туда приехал. Поблагодарив за бритву Василия Ивановича, я объяснил ему какие лемех и нож нужны для сабана и решив, что сейчас самый главный и нужный участок работы у нас производство кирпичей, начал помогать дедушке Фоме. Первым делом мы сложили небольшую каменную печь для обжига кирпичей, благо камней на берегах Уса и реки Терешкина было предостаточно. Изнутри она была обмазана специально приготовленной дедушкой Фомой глинопесчаной смесью.

В последних лучах заходящего солнца я вернулся в Усинск. Кондрату я привез свежекованные лемех и черенковый нож. Кондрат, остановив все работы кроме валки леса, к моему приезду изготовил подводу, один самый простейший сабан и шла работа над второй телегой. К утру Кондрат гарантировал изготовление второй подводы.

На рассвете следующего дня шесть мужиков на двух подводах поехали на Железное озеро. Главным был Трофим Рычков, который ходил в разведку с дедушкой Фомой и вчера то же был там с нами. Так что ему не надо было объяснять его задачу. Глину конечно можно было найти где-нибудь и поближе, но главным для нас было железо, а глина побочный продукт.

Отправив подводы, я поспешил к Никодиму Кучину. Никодим со своим братом Елисеем колдовали над колесным плугом. Елисей был старше на три года, но во всех делах признавал первенство брата. Им помогали двое подростков, их старшие дети. Кто чей сын было видно сразу: Четырнадцатилетний Ефим был точной копией Никодима, только был еще немного поменьше родителя, пятнадцатилетний сын Елисея, Иван был ему по плечо, но производил впечатление гриба-боровика, твердо стоящего на земле. В плуг кучинская команда заканчивала запрягать пару лошадей. Рядом стояла запряженная телега для перевозки плуга и бороны. Кондрат справедливо рассудил, что еще одна телега нам не помещает и изготовил дополнительно еще одну.

Поздоровавшись со мной, Никодим объяснил свои действия:

— Мы, ваша светлость, сейчас сначала испытаем лошадей, как они еще вдвоем в упряжке пойдут. Елисей вчера по окресностям походил, очень хорошую поляну присмотрел. Там, — Никодим показал рукой где, — за ручьем. Версты две будет. Лесок небольшой на берегу ручья. Поляна чистая, травку только надо скосить. Елисей говорит, там десятин двадцать будет. Да и дальше за леском почти степь, редкий березнячок местами. Лукерья Петровна говорит десятин сто надо поднять.

— Что-то она поскромничала, сто. Вот ты хлебороб, так?

— Так, ваша светлость.

— И скажи мне, друг Никодим, сколько нам надо десятин поднять, что бы на следующий год снять нужный урожай?

— Если считать что снимем четыре сама на круг, а это очень хорошо четыре сама, то надо самое малое под зиму, да по весне тысячу десятин засеять надо. Ведь еще и скотину, да птицу кормить надо. А совсем по-хорошему две надо.

— Ну вот, а ты сто говоришь. Если пятьсот десятин осилим в этом году, чудо будет. Перепахать то надо два раза надо, а по-хорошему три.

— Вы, ваша светлость, я гляжу в хлеборобном деле разбираетесь. А сеять то есть что?

— Не знаю. Лукерья Петровна должна сегодня сказать есть ли что.