Светлейший князь (СИ) - Шерр Михаил. Страница 8

И вот теперь почти все запасы зерна были на потерянных плотах…

Глава 4

Когда Григорий вышел из леса, все притихли. Подойдя, Григорий поклонился:

— Здравствуйте, люди добрые!

— А ты кто такой будешь, тать лесной наверное? — вместо приветствия ответил ему стоящий впереди всех здоровенный, похожий на цыгана, мужик.

— Тать лесной, наверное, ты будешь, а я добрый дедушка-лесовик, который пришел вас спасти.

— Да я тебя сейчас…, — мужик сжал свои пудовые кулаки и шагнул вперед.

— Молчи дурак! Ты Мефодий только лается могешь, да кулачищами махать, — маленький, сухонький, но бойкий стариченка неожиданно громким и повелительным голосом остановил мужика. — Здравствуй, добрый человек. Меня кличут дедушкой Фомой. А ты кто будешь? И чем ты нам пособить можешь?

— Я, Григорий Иванович Крылов, и расскажи-ка мне дедушка, что за беда у вас.

— Мы, милок, на порогах плоты с зерном потеряли, да предводитель наш Петр Сергеевич плох, боимся помереть может. А нам без него вообще труба.

— Пойдем дедушка, я вашего Петра Сергеевича посмотрю, а потом про плоты погутарим.

Григорий осмотрел больного, ситуация ему не показалось критической.

— Вашему Петру Сергеевичу покой нужен. Положили вы его правильно, ему так очень удобно лежать. Я соберу кой-какие травы и заварю, — сказал Григорий, обращаясь к женебывшего бергмейстера, — потом объясню, как их вашему мужу пить. Травки мои его быстро на ноги поднимут. А вы, — это было уже поручение дедушке Фоме, — пока собирайте мужиков, пойдем на пороги.

Заварив нужные травы, Григорий подошел к собравшимся мужикам. Он уже знал, что маленький, сухонький стариченка был очень уважаемым и авторитетным заводским мастеровым. Но Фому Васильевича Иванова все звали дедушкой Фомой. Поэтому общаться пока Григорий решил исключительно с ним.

— Я к вам шел от Саянского острога, — это была маленькая ложь, не объяснять же как всё было. — И разбитых плотов ниже порогов не видел. Вы плоты вчера вечером упустили, а я часа два назад там был. Поэтому думаю, они на порогах застряли, — выражения лиц собравшихся мужиков мгновенно изменились. — Непонятно вы поступили, зачем сюда было от порога уходить. Ну да ладно. До порога тут верст пять, на дорогу час-полтора.

До порога на лошадях Григорий с мужиками добрался менее чем за час. Добравшись до порога, Григорий был сильно озадачен. Ни плотов, ни их остатков ни где не было видно, просто ни где: ни выше, ни ниже порогов, ни на самих порогах. Такого просто не могло быть!

И лишь осторожно подойдя к самой кромке воды, где по берегам среди камней было просто огромное количество гадюк, Григорий понял, в чем дело. Вход в порог преграждала огромная плита, с которой основное количество воды сваливалось в огромную яму. Из этой ямы вырывалась грохочущая и бурлящая пенная масса. Кроме шума воды, на пороге раздавался грохот от падающих в него камней. Справа от плиты неслись большие валы. На самой плите был большой завал, нанесенный только что закончившимся половодьем. Вот в это завал плоты просто и уткнулись, а сзади в них, скорее всего тут же, приткнулись следующие плывущие по реке деревья. Они и прикрыли плоты так, что разглядеть все это можно было только от самой кромки воды.

— А вы что, к воде не подходили? — спросил мужиков Григорий.

— Гадюк то тут ого-го, мы и забоялись их. Да и ночь уже почти была. Кто же знал, что плоты только от самой воды видать! — виновато ответил один из них, остальные просто промолчали.

— Видели, как я шел? — мужики закивали. — Вот и вы так. Ежели кто босиком, идти сюда не надо, только в сапогах. Портки в сапоги. В руки берите палки и шумите ими побольше, змеи расползутся, — мужики тут же начали заправлять портки и искать палки. — Да под ноги хорошо смотрите.

Через полчаса удалось заарканить плывущий очень близко к берегу большой одинокий кедр. Помучавшись изрядно, его удалось причалить к завалу поперек реки. Течение быстро прижало его к берегу и завалу, образовав довольно шаткий мостик до завала, длиной почти двадцать метров.

Соблюдая осторожность двое мужиков аккуратно пробрались к завалу. Григорий хотел пойти сам, но приехавший к этому времени дедушка Фома не пустил его:

— Балбесов, которые на медведя могут пойти у нас хватает, а вот головастых ёк. Так что другие пусть идут, — дедушка Фома показал на мужиков. — А ты мил человек дальше кумекай.

Через пару часов работы соорудили достаточно широкий, а самое главное надежный мост от берега до плота, который последним уткнулся в каменную плиту порога.

— Ну что дедушка Фома, как думаешь лучше сделать, на руках перенести на берег мешкиили разобрать завал и вывести плоты с мешками? — спросил Григорий. — Я склоняюсь, чтобы сразу разобрать. День на закат пошел, до темноты можно не успеть. А тут на Енисее бывает так, налетит внезапно буря и таких дел натворит, что ого-го. Завал этот в миг на щепки разнесет.

— Ну тогда давай, Григорий Иванович, будем разбирать завал, да не мешкая.

Григорий представился по имени-отчеству, рассудив, что от этого его статус сразу же будет выше всех остальных, в восемнадцатом веке еще не было принято простых смертных именовать по отчеству. Петр Первый уже ввел в документооборот отчества, а Екатерина Вторая закрепила и вид отчества по рангам. Окончание «вич» и соответственно отчество Иванович как бы причисляло человека к одному из первых рангов, императрица таким видом отчества наградила только первые пять рангов. Или как знак особого уважения или каких-то суперзаслуг, например купцы братья Строгановы носили отчество Иоанникиевич. Право на такое отчество они получили за присоединение к Москве Урала и Сибири. То, что бывшего управляющего пугачевцы звали по отчеству, говорило об огромном к нему уважение и авторитете.

— Пошли, дедушка, гонца, пусть народ сюда потягивается, — дедушка Фома кивнул. — И давай, дедушка, командуй, а я пойду тут по окрестностям жалом повожу.

— Жалом? Это как? — дедушка Фома озадаченно посмотрел на Григория.

Пчелы и осы, перед тем как ужалить, задом где жало, водят, — Григорий показал рукой и засмеялся, — туда-сюда.

— Надо же как ты сказал, жалом повожу, — дедушка Фоматоже засмеялся. — Ну что ж походи, поводи жалом, а мы поработаем.

Оставив начавших работать мужиков, Григорий направился к речке Казыр-Сук, устье которой было в нескольких сотнях мерах от порога и на южном берегу которой отряд разбил свой лагерь. Именно при попытке переправиться через эту речушку казаки и попали в засаду.

Григорий знал, что по южному берегу Казыр-Сука проложена торговая тропа, которая имеет несколько пересечений с Мирской торговой тропой, по которой можно было пройти в Усиновскую долину.

Григорий углубился в лес и сразу же вышел на торговую тропу, достаточно широкую и утоптанную. Когда он направился на поиски тропы у него возникло острое предчувствие чего-то необычного. Когда Григорий углубился в место, то это чувство просто стало его захлестывать.

И буквально через сотню метров Григорий наткнулся на три упавших дерева под которыми были очень объемные тюки. Приглядевшись Григорий увидел, что тюков было несколько десятков. Так же он разглядел человеческие останки, один из погибших был вероятно воином. Григорий видел в музеях китайские военные доспехи и ошибиться не мог, да и сабля в ножнах в ножнах была не декоративной. Кроме воина, Григорий увидел останки еще как минимум двоих человек. Блестящие отполированные кости людей и лошадей производили достаточно жуткое впечатление.

Верхняя плотная ткань доспехов была очень сильно повреждена. А вот плотная ткань тюков была совершенно не повреждена, на ощупь она ему чем-то напомнила резину. Григорий достал нож и хотел вскрыть один из тюков, но затем передумал: «Зачем портить хорошую вещь, достанем и узнаем.»

Григорий вернулся на берег Енисея. Увидев, что завал практически разобран, он поспешил к своим новым товарищам.