Лелька и ключ-камень (СИ) - Русова Юлия. Страница 23

Пришел в себя он утром. Рядом ворочался Толька. Быстро развязав приятеля, Андрей приготовился к скандалу, но тут снаружи послышались вопли, будто человек пытался ржать как конь. Выскочив наружу, мужики увидели в утреннем свете городского придурка, который валялся на земле не в силах подняться, но все равно пытался скакать, вскидывал зад и издавал такое же ржание, как местный пьяница Гришка, на днях отправленный в городской дурдом.

— Андрюх, ты это… Спасибо, короче, братан. Не твой бы кулак, я б тоже там сейчас ржал. Мне бабка моя о таком рассказывала, а я ведь думал, что все эти ночницы — сказка. Как ты сам-то смог не выйти? Бабкам не говорила, что не может человек устоять против их зова.

— Племяшке спасибо, — угрюмо буркнул Андрей. — Видать, не зря она беспокоилась.

— А, она ж у тебя правнучка старой Таисьи! Я и забыл. Мне бабка, та, что про ночниц рассказывала, говорила, что не так проста Таисья. Видать так и было, да еще и правнучке передалось. Короче, свезло тебе Андрей, с девчонкой. А заодно и мне до кучи.

— Что с покосом делать будем? Ну и с этим, твоим городским?

— Я, Андрюх, здесь на ночь больше не останусь. Не по мне судьбу дразнить, один раз свезло и хватит. Давай-ка мы с тобой попросим косилку у Михалыча? У него конечно тоже сезон сенозаготовок, но если приплатить, то он одолжит на день-два.

— Дело говоришь. Но сперва надо этого к врачице нашей доставить.

Доставить пострадавшего к Вере Васильевне оказалось не так просто. Пришлось съездить за телегой, а потом еще и связать бывшего человека, которому предстояло доживать свой век, считая себя конем. Врач удивилась странной эпидемии, косилку Михалыч одолжил, а узнав причину, даже денег не взял. А вот о том, что Андрей увидел через щель в стене балагана, он никому никогда не рассказывал и старался не вспоминать. Последнее не всегда удавалось, так что вся оставшуюся жизнь ночевать на покосе ни он, ни Толян не оставались.

Уже вернувшись домой с неудачного покоса и чуть выдохнув, Андрей задумался. По всему выходило, что девочка, живущая у него дома, отличалась от обычных людей. Он ясно помнил, что Таисия, которой жена Наташа приходилась внучатой племянницей, людям зла не делала. «Не делала, — подумал Андрей, — это не значит, что не могла. Видимо просто не хотела. А вот не захочет ли Лелька? И может ли она что-нибудь, кроме как предчувствовать?» Словом, мысли крутились нехорошие. Однако еще чуть подумав, Андрей вспомнил, как Ирина изводила двоюродную сестру. «Никто бы не удержался, любой бы отомстил, а Ирина ходит и хоть бы что. Видимо Лельке все-таки не дано ничего сверхъестественного, ну а интуиция — это даже неплохо. И ей пригодится, и нам». Знай он тогда, как он ошибается, спрятал бы дочь в городе, как можно дальше от Лельки, но у него-то как раз интуиции и не было.

А вскоре деревню потрясла очередная новость и вся история с покосом вылетела у Андрея из головы. Новость оказалась сногсшибательной: сын завмагазином Нины Петровны, Витька, бывший лет на семь моложе Андрея и давно проживавший в городе, тоже неожиданно сошел с ума. Однако лошадью он себя не считал, а просто молча сидел, где посадят, пытался есть все что видел и тихо гадил под себя. Интересно то, что приключилось с ним все после поездки в родное село.

Недели три назад Витька приехал к матери, как он говорил, «с другом». Друга в городе назвали бы мажором, а деревенские просто отметили дорогущую одежку, манеру спать до обеда и отвратительное высокомерие. Звали друга Альбертом и при всем своем гадком поведении был он писаным красавцем. Деревенские тетки сворачивали головы, а девчонки просто ходили следом и смотрели как на икону. Парень и впрямь был вылитый эльф, как их рисуют на обложках женских романов, которых даже у его здравомыслящей Натальи была целая полка.

Отоспавшись пару дней, поев деревенской свининки, приятели решили податься на охоту. Так-то охотиться был не сезон, но уверенности в том, что эта пара способна кого-нибудь добыть, у деревенских не было, и беспокоить лесничего никто не стал.

Охотники отбыли в лес, планируя вернуться вечером, и пропали. Только через пять дней к людям выбрался странный субъект, в котором с трудом угадывался бывший эльф. Серебристые локоны походили на старый веник, щегольская экипировка была порвана и испачкана то ли в крови, то ли в грязи, лицо и руки ободраны, будто Альберт все пять дней лазил по шиповнику, выбирая места погуще. Витька же пропал.

По словам Альберта, поначалу у них все шло неплохо. Они даже подстрелили какую-то белку, а потом начались странности. Во-первых, отказал GPS и пропала тропа. Приятели долго ее искали, пытаясь вернуться по собственным следам, но вскоре поняли, что ходят кругами. Было решено заночевать в лесу, а утром поискать снова. Альберт привычно уселся на подходящее бревнышко, дожидаясь, пока Витька разберется с костром и организует поесть.

Он слышал, как приятель засуетился, собрал хворост и сказал, что наберет воды, дескать знает поблизости ключ. Вернулся и впрямь с водой, странно молчаливый, и вместо того, чтобы готовить еду, сел возле огня. Альберт чуть подождал, но есть хотелось все сильнее, и он решил другана поторопить. Подошел и увидел, как Витька с тем же остановившимся взглядом медленно ест убитую ими белку вместе с мехом и костями, а по его подбородку течет кровь.

Остальное Альберт помнил плохо. Он помнил, как бежал по лесу, падая и срывая кожу с рук в попытках подняться, помнил, как споткнулся и ударился головой, как над ним наклонился кто-то зеленый и страшный. Очнулся он уже на опушке, впереди виднелась то самое село, из которого они ушли на охоту. Увидев дома, Альберт рванул к людям и вскоре уже звонил отцу, пытаясь истерически объяснить, что с ним произошло. Буквально через пару часов приехала машина, мажора упаковали и увезли. А пара серьезных мужиков сообщила, что у них приказ: найти Витьку и с ним разобраться. Приезжие заплатили лучшему охотнику деревни и отправились с ним в лес, откуда и вышлив месте с Витькой буквально через несколько часов.

Еще через неделю Нина Петровна съездила в город, вернулась заплаканной. Непонятно, то ли Витька повредился головой еще в лесу, то ли после разбирательства Альбертова папаши. Врач психиатрической клиники сообщил матери, что случай практически безнадежный и, если не случится чуда, в которое он лично не верит, Витька просидит в углу всю оставшуюся жизнь. «Какое-то у вас там место странное, — добавил психиатр. — Ваш сын уже третий безнадежный случай за последний месяц».

Глава 8

Инга Геннадьевна была зла как голодный нильский крокодил, даже как три нильских крокодила, а может и тридцать три. Причин тому было немало. Для начала, наглая луговица, покорно работавшая столько лет, напрочь отказалась следить за огородами даже за обещанную плату энергией. Нахальная нелюдь подозревала, впрочем, не без оснований, что вместо платы она снова получит рабскую привязку. Так что луговица тряхнула золотисто-зеленой косой и растворилась в летних травах.

Кроме того, блестяще задуманная операция с ночницами на покосах позорно провалилась. Призывая нечисть, Инга предполагала, что фермеры просто не смогут ничего скосить. То, что эти крестьяне додумались не оставаться на покосах на ночь и использовать не дедовские косы, а современную технику, оказалось полной неожиданностью. Две жертвы, местный алкоголик и какой-то городской придурок не вызвали ни малейшего ажиотажа. Это означало, что с шансом по дешевке арендовать под огороды неплохие земли можно было попрощаться.

И это не говоря о том, что Инге самой пришлось кормить призванных ночниц. Даже из ведьм мало кто знал, что ночницы седлают запоздавших путников и косцов не для удовольствия, а исключительно из гастрономических соображений. Страх беспомощной жертвы, ее сопротивление, отчаянные попытки вырваться были деликатесом для ночных демонов. Оставшись без пищи, ночницы явились к Инге. Хорошо еще, что она заключила договор только на пару недель, а то бы пришлось скормить ненасытным тварям неприкосновенный запас силы, припрятанной для возвращения в ковен.