Жизнь на кончиках пальцев - 3 (СИ) - Новка Маруся. Страница 31
— Поужинаем? — предлагал Тимур.
— Я не голодна, — качала головой Милочка.
— Зато я голоден, — приводил неоспоримый аргумент.
— Тогда идем, — опиралась на согнутую в локте руку.
Людмила уже знала, что в доме кроме самого Халфина постоянно живет несколько человек, но никогда, ни утром, ни вечером, ни с кем не пересекалась. Что происходило здесь днем — не имела понятия.
Во сколько бы пара не уснула, ровно в шесть и Людмила, и Тимур были на ногах. И в половине седьмого садились в машину.
Ровно в семь Милочка входила в училище.
И так изо дня в день…
Мстислава нервно перелистывал бумаги, лежащие на столе.
Собралась кипа документов, требующих её прочтения и подписи. Но она не могла сосредоточиться ни на одном. Голова была забита совсем другими проблемами, которые не решались, а если и продвигались к вожделенному финалу, то не так быстро и не тем путём, как хотелось Звездинской.
Начать с того, что Истомин не приехал к ней ни на следующий день после похорон, ни через день. И даже не торопился созвониться.
Выждав два дня, сгорая от нетерпения и неизвестности, Мстислава сама набрала номер любовника:
— Я долго еще должна тебя ждать? — в голосе звучали капризные и недовольные нотки.
— Я был занят, — коротко ответил Сергей.
— Занят? — удивилась. — Позволь полюбопытствовать — чем?
— Внутрисемейными проблемами, — вздохнул. — Нужно побыть с мамой.
— И когда решатся твои внутрисемейные проблемы? — полюбопытствовала Мстя. — Насколько мне помнится, то совсем скоро твоей семьей станем мы с ребенком! Или ты уже забыл данное тобой же обещание?! Или передумал?!
— Не забыл и не передумал, — ответил после нескольких секунд молчания. Добавил: — Я встречу тебя завтра после работы. Нам нужно серьезно поговорить.
— Хорошо, — Мстислава постаралась, чтобы её голос звучал как можно спокойнее, но почувствовала, как напряглись руки, как забилось сердце. С некоторых пор фраза: нам нужно серьезно поговорить, вгоняла её в ступор и не сулила ничего хорошего.
Она думала о том, что по собственной глупости и беспечности стала зависима от чужих решений. И ладно бы только Гассерт! Тому по должности положено решать и навязывать свою волю вне зависимости от того, что хочет другой человек! Но сейчас она сидит и ждет когда изволит заявиться этот мальчишка, которым она намеревалась крутить, как цыган солнцем!
Звездинская уже не понимала, почему ей приспичило вообще выйти замуж?! И тем более за юнца, который, по большому счету, ей в сыновья годится! Нет бы, оставить его в любовниках, порезвиться, пока не надоест, а потом завести нового!
И зачем она послушалась Гассерта?! Почему не сделала аборт?! Ах, да. Тогда она еще хотела замуж за Сереженьку больше всего на свете.
Теперь переиначивать поздно. Отступать некуда.
Впрочем, с чего она взяла, что Сереженька будет решать в их семье хоть что-то?! Никто не помешает ей вернуть все на круги своя, едва родится ребенок. Она быстро приведет себя в порядок, вернет прежнюю форму и снова станет жить, как ей нравится. Ну а Сереженька…
А что Сереженька? Он будет прекрасным дополнением к её имиджу. Как и ребенок.
Мстислава успокоилась, разулыбалась. Вспомнила о том, что её будущий муж, как ни странно, еще и станет далеко не бедным танцовщиком. Нахмурилась, подумав о том, что деньги очень часто меняют людей. И зачастую, далеко не в лучшую сторону. Но тут же постаралась отогнать дурные мысли. Она будет рядом и не позволит «испортиться» характеру Сереженьки.
«Что он там сказал?» — вспоминала Звездинская. — «Встретит завтра после работы? Значит, нужно ехать в училище. Заодно навести там шороху. За те три дня, пока меня не было, совсем, наверное, от рук отбились, почувствовав свободу от моего неусыпного ока!»
Утром, едва Мстислава вошла в административный корпус, ей навстречу бросилась успевшая смениться вахтёрша.
— Мстислава Борисовна, голубушка, тут ночью такое было! Такое было! — размазывала по лицу с трудом выдавленные слёзы.
— Не ори! — прикрикнула Мстя. — Марш за мной! — зашагала к своему кабинету.
— Тааак, — протянула, задумавшись, Звездинская после окончания рассказа вахтерши. — Иди пока, — указала кивком на дверь, — а я подумаю, какие меры нужно принять, чтобы наказать мерзавцев!
Вахтерша вздохнула с облегчением, еще раз убедившись в том, что прав тот, кто успеет доложить первым! Хорошо, что у этой Людки сейчас урок! Пока она доберется до Мсти, та уже успеет додумать все, чего не договорила ночная блюстительница нравов и покоя.
Людмила Марковна только поморщилась, когда Звездинская начала орать на неё, едва педагог Дианы и Леночки вошла в кабинет:
— Ну что за привычка все решать через горло? — смотрела на Мстю едва ли не с жалостью. — Нет бы, включить мозги и подумать о том, чем лично тебе грозит возможное развитие скандала, — и выдала все, что произойдет, если весть о тяжелой болезни ученицы покинет стены училища. Добавила: — Ты же понимаешь, что Халфин не станет сидеть, сложа руки и смотреть, как ты гнобишь его дочь и уничтожаешь её карьеру.
— Какая карьера у этой дрыгоножки?! — огрызнулась Мстя.
— Гипотетическая, — парировала Людмила. — Но лучше тебе все спустить на тормозах и сосредоточиться на себе и ребенке.
— Что-то ты сегодня разумничалась, подруженька, разсоветовалась, — Звездинская смотрела на Людмилу с подозрением. — Не иначе, как Халфин надоумил!
— У меня самой в голове мозги имеются, — пожала плечами Милочка. — То, что ты их не замечала, вовсе не означает отсутствия оных.
— Иди уже, «мозговитая», — махнула рукой в сторону двери Мстя. — У меня дел скопилось невпроворот, а тут еще ты! — ткнула пальцем в бумаги на столе.
Едва за Людмилой Марковной захлопнулась дверь, Звездинская со злостью швырнула на пол папки с документами.
«Как же все не вовремя!» — думала, сжав губы. — «Такой великолепный случай поквитаться с этой выдергой! За все!» — тут же задумалась. За все — это за что? За то, что посмела положить глаз на её Сереженьку? Ну, так это все в прошлом! Истомин скоро станет её мужем! Пробормотала себе под нос:
— Живи, убогая. И помни мою доброту! — встала из-за стола и начала поднимать с пола папки.
Сергей повзрослел за последние дни, да так, что никто и никогда не сказал бы, что юноше нет еще девятнадцати. Между бровей пролегла вертикальная морщинка. Щеки запали. Уголки рта опустились.
Мстиславе даже стало жалко его на несколько секунд. На то, чтобы растянуть жалость по времени — не было желания. Звездинская не привыкла жалеть кого-то, включая саму себя. Всегда считала, что жалость унижает человека. Тем более — мужчину.
— Пройдемся или сразу домой? — Мстислава взяла Сергея под руку, надеясь, что их кто-то да увидит из окон административного корпуса.
— Домой, — принял решение Сергей и зашагал по аллее, увлекая Звездинскую к ожидавшему у обочины такси.
Через полчаса, раздевшись и заварив себе и Истомину чай, Мстислава сидела в кухне напротив любовника:
— Так о чем ты намерен поговорить? — спросила, отхлебнув из чашки. — О театре? О репетициях? Или о грядущей свадьбе?
— О последнем, — Сергей не притронулся к напитку. — Если тебе удобно, мы можем подать заявление в ЗАГС уже завтра. Учитывая, что ты беременна, нас распишут в ближайшие дни. Ждать не придётся.
— Погоди! — Мстя едва не поперхнулась. — А время на подготовку?! У меня даже платья нет! А забронировать зал в ресторане?! А разослать всем приглашения?! Мне нужен минимум месяц, чтобы успеть все устроить! — улыбнулась Сергею. — Наш малыш ведет себя прилично, живот станет заметен еще не скоро, так что можно заказать платье в Милане или Париже. Думаю, что за месяц его как раз доставят.
— Славочка, мне кажется, ты меня не совсем поняла, — вздохнул Сергей. — Никакого торжества не будет! Если ты не забыла, три дня назад я похоронил отца.