Алая сова Инсолье (СИ) - Лебедева Ива. Страница 3

— Но, господа, разве святая не спасла нас, закрыв собой от огненного проклятия? — раздался неуверенный шепот откуда-то сбоку.

— Если бы не она, отступника казнили бы раньше и он не смог бы применить свою черную магию! — зло оборвал этот шепот прежний голос. Мужской, кстати. И вроде бы смутно знакомый. Странно, что только смутно — я прекрасно умею запоминать людей по звучанию. — Так что пусть скажет спасибо, что ее отпускают живой!

Ну, спасибо так спасибо. И надо убираться отсюда как можно скорее.

Я брела и щелкала, ощупывая дорогу эхолокацией, довольно долго. Пока людской гомон и прочий неправильный шум не остались далеко за спиной. Вокруг стал ощущаться лес, который шумел уже нормально — как обычному лесу и положено. Наверное, от этой правильности у меня мозги немного расклинило.

Я свернула с грунтовки, прошла немного вглубь зарослей, осторожно касаясь веток и отводя их руками. Выбрала место посуше и уселась под куст.

Итак, что в итоге? Я какая-то святая. Бывшая святая, внесем поправочку. Защищала, кажется, какого-то отступника, который потом очень сильно нагадил тем людям. И не зря, наверное. Раз они так легко выкидывают слепую женщину, которая спасла их жизни, в лес. С другой стороны, может, для меня так даже лучше? Я ведь не она. Мало ли… как тут к попаданцам относятся. Если существует «огненное проклятие» и прочая магия, а также храм, где пытались казнить некоего отступника… короче, чем дальше я буду от всех этих прелестей, тем целее останусь.

Поехали дальше. Огненное проклятие, хм… магия. А как святая защитила народ от этой штуки? Может, у нее тоже было что-то типа волшебства? И куда оно делось в таком случае? Осталось со мной или упорхнуло вслед за прежней владелицей тела?

М-да. Вспоминать тот день до сих пор тяжело и интересно. Тяжело, потому что сами попробуйте умереть, попасть в чужой мир и огрести непонятно за что в течение нескольких часов. А интересно — потому что именно тогда я обнаружила, что не все так плохо в этом мире.

— Хрюша, перестань на него рычать, он сейчас и воробья не в состоянии обидеть. — Я устало вздохнула и заправила за ухо длинную прядь. Надо обрезать эту шевелюру, в который раз себе обещаю. Всегда носила короткую стрижку, так удобнее и проще, особенно если все равно не можешь полюбоваться на себя в зеркало. Так, берем раненого за ноги… Где они тут? Ага. И тащим. Рану я ему перетянула. А на плечи взвалить не сумела — здоровенный лось. Как сознание потерял — стал еще тяжелее.

— Хрюш, сумку взял? — Боров недовольно всхрапнул и мотнул неповоротливой башкой, сунув мне под руку жесткошерстное рыло, опоясанное полотняной лямкой. — Ага, молодец. Пошли потихоньку. Мне неудобно задом наперед дорогу обшаривать, предупреждай, где свернуть, ладно? Нам нужна полянка у ручья.

— Топить будешь? — с сарказмом прохрипел вдруг недобиток. Пришел в себя? Сочувствую. А отвечать не стала, я все еще плохо умела управляться с силовыми линиями, и, хотя я изо всех сил тренировалась совмещать их со своим щелканьем, получалось пока хуже, чем просто эхолокацией.

Шага через три я все же сообразила, что можно и нормально идти, а не пятиться, как рак, волоча за собой изредка шипящее и стонущее тело. Просто развернулась, взявшись за ноги страдальца как за оглобли от тележки, и двинулась дальше про протоптанному Хрюшей пути.

— Шатт, значит, пытать, — раздалось позади. — Если моя голова еще раз стукнется о камень, ты дотащишь лишь труп, идиотка.

Точно, нехорошо так. Хм…

Недолго думая, я свистнула и, когда кабан прибежал на зов, вытряхнула из сумы драный плащ, которым укрывалась ночью вместо одеяла. Мне его одна бабушка дала в уплату за то, что Хрюша прогнал с ее двора какую-то мелкую магическую чупакабру. Эх, жаль, сейчас ветошка еще сильнее подерется. А что делать?

Не вступая в долгие дискуссии с транспортируемым телом, я деловито расстелила плащ рядом с ним на земле и ловко — сказался опыт волонтерства в хосписе — перекатила раненого на полотно. А в капюшон запихнула нижние юбки — у меня их оказалось целых пять штук, и четыре из них сразу ушли в суму. А теперь вот пригодились. Теперь под спиной раненого был плащ, а под головой — мягкая подушка. Хоть как-то убережет бедолагу от камней.

Пока я возилась, парень настороженно молчал, хотя его взгляд я физически ощущала на себе.

— Потерпи, скоро устроимся у воды, и я тебе помогу, — пообещала я и снова впряглась в поклажу, только теперь тянула не за ноги, а за полы плаща, на котором разместился раненый.

— Что ж, раз так, то благодарю, прекрасная госпожа. — В голосе недобитка прорезались искренне благодарные нотки. Хм, резко он сменил риторику. Хотя что взять с того, кого проткнули ножом и бросили умирать? Наверняка он сначала просто не понял, кто я и что собираюсь сделать. А теперь разглядел вот. — Ваша помощь будет очень… желанна. И простите мне мою недавнюю невежливость.

— Не берите в голову. Лучше вы ее, голову эту, устройте поудобнее в капюшоне, — пропыхтела я. — Хрюша, далеко еще до ручья?

— Хру-у-у!

— Ага, спасибо, дорогой…

— Только я не понимаю, вы же из церкви светоносного, не так ли? — прохрипел через какое-то время раненый. Да что ж он такой разговорчивый не к месту? — Не легче было просто исцелить на месте, а потом…

— Нет. — Я коротко мотнула головой. — Не оттуда. И прошу вас, помолчите. С вашим ранением вообще нельзя разговаривать. А если не будете слушаться, я вам рот завяжу.

Глава 4

Инсолье

Я чуть кровью не подавился и не помер от попыток удержать дурной смех. С каких это пор святая научилась угрожать? Она что?! Завяжет мне рот, если не заткнусь?! Серьезно? Ну что, кажется, я могу гордиться. Ведь я, получается, первый, кто смог привить хоть капельку мозгов в эту пустую черепушку, умеющую только стенать и молиться.

Только почему она тут? Почему она слепая и кто посмел выжечь ей глаза? Когда? И как это — «не оттуда»? С каких пор, спрашивается? Неужели я принял за святую идиотку совершенно другую девушку? Да быть того не может, я-то не слепой. Это лицо и этот голос я узнаю даже после пяти бутылок оркского пойла. Только они поднимают во мне такие волны неконтролируемого гнева и ненависти.

Конечно, все эти вопросы пришлось держать при себе. Раз решил поиграть в благородного паиньку — надо соответствовать. И не ржать даже про себя, а то голос выдаст.

Средоточие магии в груди билось неровно и болезненно, точно припадочное. То ли оттого, что едва не проткнули ножом, то ли от диковатой радости — надо же, я ведь сам собирался разыскать эту святую гадючку, чтобы посмотреть, как ей живется теперь. Ну, и сделать что-нибудь… интересное.

И тут она сама, своими руками укладывает меня на какую-то драную тряпку и тащит… куда, кстати?

Оказалось, в кусты. Натурально, в кусты!

А еще она все время с кем-то разговаривает, и этот кто-то шуршит кустами, хрустит ветками и недовольно хрипит. Что за тварь? Откуда взялась? Какой-то немой, что ли? Вроде языков я алым не резал…

— Здесь? — спросила между тем девушка, отпуская плащ. — Да, спасибо, я слышу воду. Умница. — И она повернула голову в сторону особо густых зарослей. — И вы будьте умницей, господин. Полежите спокойно, пока я все приготовлю.

Кто? Я? Умницей?!

Идиотка, она все еще такая идиотка… Мне же нельзя смеяться! Сама сказала!

Она тем временем довольно шустро для слепой ползала вокруг меня по кустам, шуршала, хлюпала водой в закопченном котелке, неловко потрошила свой узел, но аккуратно раскладывала возле меня некие пузырьки, полосы бинтов и прочую муть. Что она вообще делает, интересно? Деревенская знахарка покусала? Наложением рук больше не лечим?

— Извините. — Девушка закончила свои таинственные приготовления и села рядом, легко коснувшись моего лица кончиками пальцев. Я с трудом подавил в себе желание дернуть головой, словно дикий пес, и впиться зубами в тонкое запястье. — Я сделаю все, что смогу. Для начала выпейте, пожалуйста. — Она приподняла меня, подхватив под плечи и сунув под нос плошку с некоей дрянью.