Чудо в аббатстве - Карр Филиппа. Страница 46

Руперт покачал головой, но Кейт, к моему удивлению, вступилась за меня.

— Если она хочет, она должна ехать, — сказала Кейт.

— Но это опасно, — запротестовал Руперт. — Кто знает, что будет теперь?

— А что с матушкой? — спросила я. Ее горе невозможно описать.

Я вообразила ее, вырванную из замкнутого мира, где она жила, где тля на розах была величайшей трагедией, которую она могла себе представить.

— Ты уже предпринял что-нибудь? — спросила я.

— А что можно было предпринять? — вопросом ответил Руперт. — Твоего отца схватили только вчера. Он в Тауэре. Ему разрешили взять с собой слугу. Вызвался Том Скиллен. Потом Том вернулся за одеялом и взял кое-какую еду. Ему разрешили взять все это для отца. Так что с ним обращаются не так плохо, как с другими.

Я решительно спросила:

— Когда же мы отправляемся?

— Утром, сейчас уже поздно, — ответил Руперт. Кейт согласилась:

— Это разумно. Вы поедете завтра. Руперт должен отдохнуть. Он проделал большой путь.

Глядя перед собой, я молчала, представляя все происшедшее. Спокойствие отца, когда люди короля пришли за ним. Барку, проплывающую через Ворота изменников. Отца, который благодарил Бога, что Дамаск не было дома, что ее вообще не было рядом, когда он спрятал Эймоса. Отец повторяет: «Дамаск в безопасности». Как будто мне нужна безопасность, когда он в опасности. «Почему я уехала? Почему меня не было там? Я бы что-нибудь сделала, — говорила я себе. — Я бы ни за что не дала им увезти его». Я представляла отца в зловещей камере Тауэра. Столько людей уже поменяли свои удобные постели на подстилки на холодном каменном полу в ожидании смерти.

— Неужели отца тоже казнят? Я не допущу этого. Я найду выход.

Кейт отвела меня в комнату.

Время перед отъездом тянулось очень долго. Мне не терпелось отправиться домой. Ремус вернулся с охоты, сияющий и воодушевленный. Перемена, происшедшая в нем, когда он услышал новость, была поразительной: он мертвенно побледнел и не мог произнести ни звука. Это был воплощенный страх. В эти дни никто не хотел быть как-то связанным с изменником.

Ремус быстро пришел в себя. Он не был близким родственником отца. Все, что он сделал, это женился на племяннице жены арестованного. Ведь не может же это быть поводом к обвинению в измене? В конце концов, во время его женитьбы никто не обвинял в измене адвоката Фарланда, богатого, всеми уважаемого правоведа, давшего немало хороших советов многим близким друзьям короля. Ремус решил, что ему ничего не грозит, страх исчез. Но я видела, что он рад моему решению покинуть его дом.

На рассвете я встала, готовая в путь. Меня тронула забота Кейт. Раньше она никогда так явно не выказывала любовь ко мне, а сейчас была глубоко тронута моим горем.

— Руперт позаботится о тебе. Поступай так, как он скажет, — прошептала она, потом обняла меня и прижала к себе.

Кейт стояла у ворот, глядя нам вслед. Пока мы поднимались по реке, стало светлее, но на берегу еще ничего нельзя было различить. Я думала об отце. В моей голове проносились картины минувшего. Я вспомнила, как он стоял у стены, крепко обняв меня, глядя на барки, проплывающие мимо. Я слышала его голос:

«Трагедия кардинала — трагедия для всех нас». Какими пророческими были его слова. Кардинал пал, когда король порвал с Римом, а последствия этого эхом отозвались по всей Англии, и по этой же причине сейчас мой отец находился в сырой и мрачной тюрьме, ожидая смерти.

Я не могла перенести этого. Я была в таком отчаянии, что только гнев мог вывести меня из этого состояния. Мне хотелось самой пойти к королю и сказать ему, как жестоко и безнравственно причинять зло человеку, который не сделал ничего, кроме того, что считал правильным.

На берегу виднелись башни Хэмптон-корта. Я содрогнулась при виде их. И совсем не к месту подумала: «Его еще строят». Последний раз, когда вместе с отцом мы проплывали мимо, он рассказывал, что в одном из внутренних дворов сооружают большие астрономические часы и что узор с инициалами короля и Джейн Сеймур, украшавший большой зал, уже устарел, потому что с тех пор появилась новая королева, а сейчас поговаривают о следующей. Башни, которые всегда так нравились мне, теперь казались угрожающими.

Как медленно греб Том, думала я в нетерпении. Но это было не так. Бедный Том, он тоже очень изменился. Где тот беззаботный молодой человек, который по ночам прокрадывался в спальню Кезаи?

Наконец мы прибыли. Барку привязали к пристани, я выскочила и побежала по лужайке к дому, вбежала в зал, где сидела матушка. Я бросилась к ней в объятия, а она все повторяла мое имя. Потом произнесла:

— Ты не должна была приезжать. Отец не хотел этого.

— Но я здесь, мама, — сказала я. — Никто не мог меня остановить.

Появился Саймон Кейсман. Он встал немного в стороне от нас с удрученным выражением лица. Он выглядел сильным, могущественным, и я обратилась к нему:

— Должно же быть что-нибудь, что мы можем сделать.

Он взял мои руки и поцеловал их.

— Будем надеяться, — ответил он.

— Можно ли устроить свидание с ним? — спросила я.

— Я попытаюсь узнать. Может быть, ты сможешь повидать его.

В знак благодарности я тепло пожала его руку.

— Можешь на меня положиться, я приложу все усилия, — уверил меня Саймон.

— О, благодарю тебя. Благодарю.

— Дорогое мое дитя, — со слезами произнесла матушка, — тебя изнурило путешествие. У меня есть настой из трав, он поднимает настроение, когда одолевает меланхолия. Я сейчас напою тебя им.

— О, мама, ничто не развеселит меня, пока я не увижу, как отец войдет в эту комнату счастливым человеком.

Теперь я надеялась на помощь Саймона. Руперт уже сделал свое дело, привезя меня домой, и сейчас только смотрел на меня печальными глазами, говорившими о том, как хорошо он понимает мою боль и что он с радостью взял бы ее на себя. Руперт был хорошим человеком. Он напоминал мне отца.

— Что мы можем сделать? — спросила я Саймона, ибо он казался мне более способным к действию, чем другие.

Саймон ответил:

— Я пойду к одному из тюремщиков. Я хорошо его знаю. Я кое-что сделал для него, и он мне обязан. Весьма возможно, что он пропустит нас, и ты сможешь увидеть отца.