Темное дело (сборник) - Кубаев Рауфжон Джамилович. Страница 35

3

Когда Туровский рассказал Лапшину о полном отсутствии собственной совести, он лгал и говорил правду одновременно. И что самое интересное — делал это с чистой совестью. Парадокс, скажете вы. Отнюдь…

Но лучше рассказать обо всем по порядку.

Кавторанг Зотов оказался на высоте — подобно истинным офицерам морского флота, к числу которых, кстати, и принадлежал его род, он молча кивнул на дверь, когда Петух сделал еще одну попытку остаться в рубке.

— Капитан, вы совершаете ошибку, — с угрозой в голосе произнес Петр Петрович.

Он все еще находился в состоянии легкой эйфории от победы, одержанной над Туровским, которого он считал выскочкой и совершенно пустяковым человеком, как, впрочем, и всю эту затею с военным туризмом. Туризм и армия — несовместимы! Машины и аппараты, агрегаты и механизмы, всевозможные приспособления и остальная мелочь, словом, все то, что предназначено для войны, и должно быть использовано в этом качестве. И только так! Ружье не может быть использовано как костыль. Оно обязательно выстрелит. Это было твердое убеждение Петра Петровича. А тут, нате вам, «Сафари», е…!

— Прошу очистить помещение рубки! — рявкнул капитан, оставляя на лице дежурную улыбку.

Эта улыбка и металл в голосе выглядели так нелепо, что до нового хозяина «Зари» не сразу дошло, что его просто-напросто выгоняют.

— Что?

— Ахметов, — обратился Зотов к помощнику. — Очисти!..

Мрачный Ахметов сделал два шага вперед, и тотчас из-за спины оторопевшего от такого развития событий Петра Петровича бесшумно выдвинулся Геращенко. Некоторое время они настороженно ощупывали друг друга взглядами, пока, наконец, пришедший в себя Туровский не поспешил разрядить атмосферу:

— Господа, господа!.. — Он быстро повернулся к Зотову, который с интересом наблюдал за происходящим — казалось, что кавторангу очень нравится ситуация, он улыбался и весело щурился. — Я прошу вас!.. Мы уходим. Мы немедленно уходим!..

Туровский взял Петра Петровича под руку и заставил его сделать несколько шагов по направлению к выходу. Геращенко, как тень, последовал за своим шефом, не спуская глаз с Ахметова. Бесцветные глаза татарина ничего не выражали, лицо было бесстрастно, и только крепко сжатые кулаки говорили о том, что в каждую секунду готова взорваться эта страшная человеческая бомба.

Поняв, что давить на Зотова бессмысленно, Петух нахмурился, сердито вырвал свою руку из рук Туровского и решительно направился к выходу. Оттеснив плечом распорядительного директора, Геращенко проскользнул за Петром Петровичем…

Они вышли в коридор, гуськом, друг за другом: Петух, его секретарь и распорядительный директор. Вернее, теперь бывший распорядительный директор. Расстроенный Туровский хотел было пойти к себе в каюту. А что еще делать человеку, которого только что вышвырнули из игры?

— Вы куда? — вдруг неожиданно ласково спросил Петух.

— А вам, собственно говоря, какое дело? — недружелюбно отозвался Туровский.

— Я просто так поинтересовался, думал, может быть, нам по пути…

— Вряд ли!

— Да не злись! — вдруг перешел на «ты» Петух. — Когда проигрываешь, не стоит огорчаться… Тем более… — он замолчал, словно прислушался к чему-то такому, что было слышно только ему одному.

— Что?

— Да нет, это я так…

— А все-таки? — Туровский даже удивился собственной настойчивости. Ему не хотелось уходить просто так, проиграв по-глупому, только потому, что кто-то другой уступил свой фланг. Наверное, также продолжали драться на своих участках фронта командиры, даже зная, что их соседи уже отступили, повинуясь приказу или из-за собственной слабости…

— Это, в общем-то, не ваша вина, — начал Петух голосом учителя, который, в отличие от нерадивого ученика, знает как решить задачу, но делает этого именно потому, что он здесь для того, чтобы учить, а не учиться. — В случае с «Зарей» — все заранее предопределено. И глупо бороться. Абсолютно глупо….

— Да неужели?! — язвительно воскликнул Туровский, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

— Глупо! — еще раз убежденно повторил Петух. — Мы всесильны… То есть, я хотел сказать, что скоро мы, те кто занимается нефтью, будем всесильны настолько, что мир будет принадлежать только нам. Нам! — возвысил он голос, и эхо ласково отозвалось на его призыв из-за первого же поворота.

Туровский улыбнулся. Петух заметил это.

— Не надо смеяться. Сегодня нефтяники контролируют девяносто процентов всей промышленности России…

— А не много?

— Нет! Может быть даже больше. Им принадлежит все… Все! Включая это долбаное правительство, этих лживых законодателей, мечтающих лишь о том, чтобы набить свои широкие карманы и прикрыть свои толстые задницы…

— Депутатской неприкосновенностью? — ввернул Туровский.

— Да. Этой херовой неприкосновенностью!.. — было видно, что Петух говорит искренне, что он высказывает мысли, давно и серьезно его волнующие. — Будущее за нефтью!.. Остальное — пыль, налипшая на сапоги, грязь, которую не смывают лишь по одной причине…

— Какой же?

— Лень, — коротко ответил Петух.

— Это какая-то утопия…

— Нет. В России нефть — это доллары. Личные и государственные. А значит, это — все!.. Раньше было оружие… — Петух вздохнул, будто жалел о тех временах. — А теперь оружия нет. Нет его, и все!.. Также нет идеи, людей и здоровых детей… Осталась только нефть. Вот кто наш Бог!..

— Значит, никого нет? — криво усмехнулся Туровский, думая про себя, что старик в чем-то прав. Нет, конечно же, не в том, что теперь Богом россиян стала черная, маслянистая жидкость, добываемая в тех местах, где совсем недавно резвились беззаботные ханты и манси. Дело здесь в другом. В чем же?..

Что-то было в словах Петуха, что-то такое, в чем он, действительно, прав. Что же он сказал? Нет идеи, людей, оружия, здоровых детей, кажется. Или о детях он не говорил?.. Стоп! Да как же нет идеи, когда она так и прет из каждой щели, и только слепой не может видеть, куда тяжело, но верно разворачивается когда-то могучая империя…

«Ну я сейчас ему врежу!» — подумал Туровский.

Однако «врезать» не удалось. Разговор вдруг перешел совсем в другое русло.

На лодке что-то произошло. Она дрогнула, затем нос стал стремительно опускаться вниз, причем с такой скоростью, что Петуху пришлось схватится за своего секретаря, чтобы не упасть. Затем — все неожиданно прекратилось, но теперь чувствовалось, что вибрация усилилась.

— Что за черт?! — воскликнул Петух. — Что ты там такого сделал?!..

«Ничего», — пожал плечами Геращенко.

— Идиот! — закричал Петух, когда лодка вдруг снова повторила свой маневр.

Теперь и Туровский едва не упал. Какая-то мысль мелькнула в его голове. Мелькнула и пропала. Что-то очень важное.

— Мы должны идти вниз! Мы должны идти вниз! — повторил Петух, и было видно, что он по-настоящему испугался.

— Почему? — поинтересовался Туровский, интуитивно понимая, что задает очень верный вопрос.

— Пошел ты!.. — окрысился Петух.

— Почему мы должны идти вниз?

— Должны и все!..

— Откуда вы знаете? Вы кто? Подводник? — не отставал Туровский, чувствуя, что он на верном пути.

Вибрация вдруг прекратилась, и подводная лодка явно увеличила ход. Это было сделано по приказу Зотова, который захотел исправить повреждение, не опускаясь на глубину. Ахметов попробовал воспрепятствовать своему командиру, говоря о том, что это опасно, что у них на борту люди, что может случится всякое… Но Зотов резонно заметил, что попытка не пытка, а этот так называемый «маньяк» намного опаснее, чем резкая смена горизонтов и увеличение скорости…

Итак, подводная лодка резко увеличила ход. Редуктор получил нагрузку, близкую к максимальной, бешено завертелся гребной. Вибрация, от которой захотел избавиться Зотов, исчезла, но не прошло и нескольких секунд, как она вновь стала сотрясать корпус «Зари».

— Идиоты, — тихо прошептал Петух, по привычке обращаясь только к самому себе. — Только на дно, только на дно…