Орудия войны (СИ) - Каляева Яна. Страница 28

Вера внимательно глянула на седоусого капитана. Он понимал, что этот вопрос может рассердить ее, но все равно спросил. Он искренне переживал за судьбу своих подопечных. Надо будет поставить вопрос о его производстве в следующий чин.

— Нет, что вы, — мягко ответила Вера. — Для воспитания трудных подростков разработана особая методика. Совсем не такая суровая, как для закоренелых преступников. Они будут знать грамоту и счет. После выпуска смогут работать даже со средней сложности механизмами, либо в строительстве и тому подобном. Им не возбраняется вступать в брак — после двух войн и такие женихи будут нарасхват. Они будут чуть спокойнее и медлительнее, чем люди в среднем. Академиками или, допустим, писателями им уже не бывать. Но все лучше, чем лечь в сырую землю.

Отъехав от лагеря пару верст, Вера остановила автомобиль на обочине. Вонь сюда уже не долетала. Стройные сосны уходили в ясное небо, как колонны. Пахло смолой и немного тиной от реки. Будто совсем рядом и не заперты на крохотном пятачке почти шесть тысяч человек, половина которых едва ли переживет зиму. В России сейчас тридцать семь таких лагерей, и строятся новые.

Глубоко дыша, Вера переждала приступ головокружения. Достала сахар, который возила с собой на такие случаи, и медленно съела два куска. Сахар вреден для зубов и для фигуры, но после перенапряжения только он и помогает.

Планы по массовому применению месмерических техник, которые она строила полгода назад, казались теперь донельзя наивными. Гипнотизеров, чьи методы выдерживали хоть какую-то проверку практикой, оказалось очень мало, причем почти все они были служителями Церкви. Церковь оказывала ОГП содействие, но в строго определенных рамках, весьма консервативных. Вера же мечтала о работе с людьми столь же дерзкими и открытыми новому, сколь и одаренными. По иронии судьбы единственный такой человек, которого она повстречала, оказался ей врагом. Та бойкая евреечка… Саша. И ведь были тогда все шансы склонить ее к сотрудничеству! Сперва в том, что не противоречило ее принципам, но после она бы поняла, что и все остальное тоже необходимо, потому что нет другого пути. Требовались только терпение и время. Надо же было Андрею все испортить, он надавил на нее, вынудил пойти на принцип. Как знать, если б он тогда не поспешил, возможно, сейчас Вера не была бы вынуждена делать всю эту работу в одиночестве на пределе своих сил.

Кровь все же пошла носом, пришлось выжидать, пока кровотечение закончится. В такие минуты Вера слегка жалела, что отказалась от услуг шофера. Но помимо того, что обычно ей просто нравилось водить автомобиль, у этого решения была еще одна причина: теперь Андрей не знал, куда она ездит. Брата она любила больше жизни, и все же его чрезмерная опека иногда утомляла. Потому — никаких больше шоферов, докладывающих о каждом ее шаге. Вера собралась с силами и вновь завела мотор.

Дома ее ждала стопка бумаг со службы, а еще надо было просмотреть счета и утвердить меню на неделю. Но Вера не могла переключиться на дела. Голова кружилась. Следовало поужинать, раз уж обед она пропустила, но при мысли о еде накатывала тошнота. Казалось, лагерная вонь пропитала ее насквозь. Вера приказала Юляше наполнить ванну.

Когда Вера уже начала раздеваться, Юляша постучала в дверь ванной комнаты.

— Простите, Вера Александровна, там господин Михайлов пришедши к вам. Ждет-с в малой гостиной.

— Ко мне? — удивилась Вера. — Ты не перепутала, Юляша? Он, верно, к Андрею Евгеньевичу.

— Нет, так прямо и сказал-с, к барыне, мол. Ответить ему, что вы купаетесь?

Юляша была из первого выпуска приюта, Вера привезла ее из Рязани. Старательная и честная, Юляша все же плохо понимала принятые в светском обществе нормы.

— Я же говорила тебе: никогда никому не рассказывать о нашей частной жизни, — раздраженно сказала Вера. — Никаких подробностей. Господин или госпожа Щербатовы заняты, на этом все.

— Так и сказать?

Горячая ванна с пышной пеной… обидно, конечно. Но ведь после разговора с Михайловым захочется снова принять ванну.

Вера смочила запястья туалетной водой с ароматом сирени. Не самый изысканный запах, но для Михайлова сойдет.

— Скажи, я спущусь к нему через пять минут.

— Вера Александровна, — Михайлов поднялся с оттоманки, поцеловал ей руку. — Прошу меня извинить, что я без предупреждения… я ненадолго, право же.

— Вы ведь по делу, — сказала Вера, жестом отсылая Юляшу. — Давайте без пустых любезностей.

— Вы, как всегда, зрите в корень, Вера Александровна. В конце недели правительство будет рассматривать законопроект о реформе МВД. Департамент ОГП может быть выведен из структуры МВД и получить министерский статус.

— Разумеется, Андрей и я весьма в этом заинтересованы, — медленно сказала Вера.

— Понимаю. Ваш отдел в таком случае будет преобразован в департамент. Это другой уровень финансирования и новые возможности. Не буду ходить вокруг да около. Судьба этого законопроекта в значительной степени будет зависеть от решений определенных людей, на которых я, скажем так, имею некоторое влияние.

— Это мне известно. Но ведь едва ли вы пришли ко мне за советом, верно? Скажите, могу ли я как-то поспособствовать решению этого вопроса.

Михайлов замялся на пару секунд, потом решился.

— Скажу как есть. Для вас ведь не секрет, что я давно вами восхищаюсь. Я пробовал действовать, как принято в таких случаях. Цветы, комплименты, приглашения в театр… Вам все это не интересно, да и мне, признаться, тоже. Возможно, мы могли бы подойти к вопросу как деловые люди?

Пальцы Михайлова формой напоминали немецкие сосиски. Ногти плоские, слишком коротко остриженные. Сытая московская жизнь не пошла ему на пользу, явственно наметился второй подбородок. В светлых волосах залысины. И все же у него живой, острый взгляд, он не чужд самоиронии и умеет не переходить грань между простотой и пошлостью. Что-то привлекательное в нем можно найти.

В любом человеке можно. Особенно когда так надо для дела.

— Вы весьма интересный человек, Иван Адрианович, — сказала Вера, слегка улыбнувшись. — Должно быть, у вас есть какая-нибудь коллекция?

— Коллекция? Вроде бы нет… — растерялся Михайлов. — Я, знаете ли, никогда особо не увлекался…

— Подумайте как следует. Наверняка у вас дома найдется то, что вы могли бы мне показать. Например, какие-нибудь иранские ковры.

— Ах, вы в этом смысле! — Михайлов просиял. — Ковров, боюсь, у меня нет… Но есть подборка отцовских писем из ссылки. Чем не коллекция. Уверен, вам будет любопытно взглянуть на них, история политических репрессий, ваше направление…

— Превосходно. Допустим, завтра… Завтра вечер в Дворянском собрании, скука смертная, но мне непременно надо там быть. А вот перед ним я могла бы заехать к вам, посмотреть на письма вашего отца. В четыре вас устроит?

— Более чем, — ответил Михайлов.

Глава 13

Полковой комиссар Александра Гинзбург

Сентябрь 1919 года

Вместительные сумки в руках или на плече у модно одетых женщин теперь никого не удивляли. Еще несколько лет назад авоськи или мешки были уделом простолюдинок. Дамы не носили в крохотных ридикюлях ничего тяжелее носового платка. Ключи не требовалось иметь при себе — дверь открывала прислуга. Кошелек был не нужен — в модных лавках покупки записывали на семейный счет, упрощая мужу или отцу контроль за расходами.

Но Великая война вынудила женщин занять рабочие места ушедших на фронт мужчин в учреждениях, магазинах, управлении предприятиями. Через это у многих появились и собственные деньги для приобретения практичных вещей. Оказалось, что в не особо-то изящных, но вместительных сумках удобно носить деловые бумаги, книги, косметику, бутерброды на обед и массу полезных мелочей. Швейные производства ответили предложением на этот спрос, и галантерейные лавки заполнились множеством кожаных, тканевых и вязаных дамских сумочек на любой вкус и кошелек. Потому Саша, идя через Сенную площадь с массивной черной сумкой в руках, чувствовала себя совершенно уверенно.