Орудия войны (СИ) - Каляева Яна. Страница 43

— Наши!

— Из вагонов не выходить! Командиры рот и начальники команд, ко мне! – распорядился Белоусов, соскочил с контрольной платформы и, светя под ноги электрическим фонарем, подошел к Аглае. Команду эхом передавали от вагона к вагону.

— Нам нужно срочно разгружаться, времени чертовски мало. Хорошо хоть погода подходящая. Пришлось задержаться в дороге, паровоз больной, – произнес Белоусов, подойдя. – Рад вас видеть в добром здравии.

— А уж я-то как рада! — Аглая улыбнулась.

Состав был непомерно длинным и тяжелым для изношенного паровоза — на шестнадцать товарных вагонов и три платформы, не считая контрольной. Маленький разъезд заполонило множество людей. Белоусов привез одной только пехоты пять сотен штыков. С торцов концевых платформ по массивным деревянным настилам скатили две пушки с передками. Из предпоследних вагонов вывели двенадцать лошадей. Роты построились вдоль главного пути.

Белоусов, Аглая и команда телефонистов, в которую она добавила пару своих разведчиков, подошли к упряжкам, когда артиллеристы доложили о готовности к маршу.

— Времени три пятнадцать. Позицию помнишь? – спросил Белоусов старшего на батарее.

— Семьсот тридцать сажен по азимуту сто девяносто, — ответил тот. — Западная опушка рощи «круглая». Направление по буссоли сорок семь – ноль, наименьший прицел сорок. Время готовности?

— Четыре тридцать. С тобой один взвод пехоты в прикрытие. Связисты тоже с тобой. Как доберетесь до позиции батареи, пусть сразу начинают тянуть провод на Девятую версту. Езжайте с Богом.

Во главе колонны, верхом бок о бок, Аглая и Белоусов повели полк на разъезд, занятый ее командой. На подходе остановились. Люди ждали, пока командиры проведут рекогносцировку. Затем ротными колоннами начали выдвигаться на исходные рубежи.

Дорогой и потом, в удобную минуту, Аглая выспрашивала:

— Как там у наших? Все живы? Что удалось?

— Потери немалые. Здесь уже полно народа из резерва. Но Сосновку и Верятино взяли. Правда, войсковой старшина Топилин оказался не дурак весьма. Отвел своих казаков на Кулеватово, крепкую позицию занял.

— Как на Кулеватово? Его же Лекса должен был занять, со своим отрядом?

— Лекса занял деревушку в пяти верстах южнее, Семикино. И с Ильей Силантьевым у них что-то неладно вышло. Как было дело, пока не знаю, но Лекса прислал донесение из Семикино. Задачу они выполнили успешно, и потери небольшие совсем у них. Уже две баржи с хлебом перехватили, так что голод в ближайшее время нам не грозит.

Аглая улыбнулась. Лекса — славный парень, и ротным командиром оказался хорошим. В глубине души она жалела, что обидела его, отказавшись быть с ним. Сказала ему, что он не по нраву ей, а ведь это было не так. Напротив, он слишком уж был ей по нраву, с ним ей было хорошо, и это делало ее слабее. Она должна быть железным продолжением ствола, началом у плеча приклада. Не время для нежных чувств. Может быть, после войны…

Правом на свободную любовь, которое Аглая еще недавно так яростно отстаивала, после расставания с Лексой она больше не пользовалась. Ночи становились все холоднее, но она спала одна. Даже синий чулок Саша Гинзбург вдруг выскочила замуж, но Аглая твердо решила отказаться от всяких женских слабостей.

— А отряд Силантьева отдельно от роты Лексы казаки разбили, — продолжал рассказывать Белоусов. — Как раз на дороге в Кулеватово, отходили и напоролись на него. Отряд полег почти весь, Силантьев убит. Мы казаков не преследовали из-за потерь и потому что надо было возвращаться в Сосновку на погрузку. В будущем донцы нам будут изрядно мешать наступать на Тамбов. Теперь Топилин сидит в Кулеватово с остатками своих казаков. Приводит себя в порядок и ждет нашей атаки. А мы тут…

Аглая проводила Белоусова на наблюдательный пункт в башне водокачки. Всю дорогу начальник штаба тащил с собой артиллерийскую стереотрубу в футляре и сейчас установил ее в направлении разъезда Седьмая верста.

Когда полк отступал из Тыринской Слободы вдоль Пары, бросив орудия, все эти стереотрубы, буссоли, полевые телефоны, панорамы тащили в обозе, а в самом конце пути — на себе. Саша, не имевшая опыта военного командования, порывалась бросить технику, чтоб не терять скорость и обогнать погоню. И если б она отдала такой приказ, пришлось бы выполнить его. По счастью, к Белоусову она всегда прислушивалась, и он смог ее убедить, что пушки полк, может, еще наживет, а без аппаратуры артиллерии нет и быть не может.

Три недели назад Белоусов вместе с начальником артиллерийской команды исходил с этой оптикой окрестности трех разъездов, ежечасно рискуя нарваться на неприятности, и исписал заметками половину блокнота. Аглая, выделяя своих разведчиков в сопровождение, извела его вопросами о том, что он делает. Белоусов пообещал, что впоследствии, если обстоятельства сложатся в их пользу, все расскажет. Теперь Аглая не преминула напомнить ему.

— Охотно поясню, Аглая Павловна. Извольте видеть, от занятого бронепоездом разъезда в сторону Богоявленского идет прямой участок пути примерно в полторы версты. У нас крайне мало снарядов, причем из них меньше дюжины шрапнелей. Потому я постарался выбрать позицию батареи, чтобы направление стрельбы лежало ровно по оси этого участка. Как только я начну пристрелку, неприятель, скорее всего, пожелает вывести бепо из-под огня. И какое-то время он будет вынужден ехать строго по прямой. Я рассчитываю, верно пристрелявшись, по той точке, через которую бронепоезд непременно пройдет, дать беглым огнем, шрапнелями. И если нам повезет с рассеиванием снарядов, мы сможем поразить его и обездвижить. Дай-то Бог.

Аглая сделала вид, будто последних слов не расслышала, и спросила:

— Шрапнель разве может повредить бронепоезду?

— Да, если поставить взрыватель «на удар». Тогда шрапнель не рвется в воздухе над целью, а бьет в броню, как сплошная болванка. Так стреляют по бронепоездам и бронеавтомобилям. На Западном фронте немцы так боролись с танками Антанты.

— Что же, — усмехнулась Аглая. — Вот спросят нас, что мы-де имеем против Нового порядка. Мы и ответим: артиллерию!

На водокачку поднялись связисты, принялись разворачивать свою технику. Через четверть часа старший команды доложил:

— Товарищ начштаба, есть связь с батареей!

Белоусов посмотрел на часы и протянул руку к телефонной трубке:

— Батарея! Первому орудию, по бронепоезду, гранатой, взрыватель осколочный, от основного направления ноль-пятнадцать влево, уровень тридцать-ноль, прицел восемь-шесть, зарядить-доложить!

Потом повернулся к Аглае, вынимая ракетницу из кобуры.

— Ступайте к бойцам. Я дам ракету, как только перейду на поражение. По этому сигналу поднимайте полк в атаку.

Аглая молча кивнула и побежала вниз по винтовой лесенке. Когда она выскочила на улицу, бронепоезд дал залп. Короткий резкий шипящий вой… граната! Годы занятий атлетикой развили реакцию, Аглая упала плашмя, но прежде, чем она коснулась земли, что-то ударило спереди и справа. Ее отбросило назад, на спину. Ушиб, ерунда, надо скорей вскочить на ноги и бежать дальше. Встать… встать не выходило отчего-то. Почему гимнастерка мокрая, ее разве облили чем-то? Ну же, подъем! Надо не пропустить ракету, надо вовремя поднять в атаку полк! Аглая сгруппировалась и дернулась вверх… бесполезно. Отчего она такая неуклюжая, отец всегда говорил ей, что она неуклюжая... Всего-то и надо подняться на ноги! Она справится, отец сможет гордиться ей! Соберись, командир, вставай!

Тут наконец пришла боль, и сразу же — темнота и тишина.

Глава 21

Александра Гинзбург

Поверхность речки была устелена листьями кувшинок — сочными, объемными, покрытыми крупными каплями. Над ними кружились хрупкие голубые стрекозы, их крылья мерцали и переливались в солнечном свете. Ивы склонили к воде свои ветки, кончики их чуть покачивались на водной глади.

Здесь царило лето, безоблачное и беспечное.