Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус. Страница 139

– Влезает, они там даже спать умудряются. Но я-то как раз про роскошный дом говорила, в нем еще и какие-то антресоли из жердей сделаны – а в обычном их доме все практически на земле спят. На самом деле в доме у них живет столько народу, сколько на полу вплотную друг к другу улечься могут… Конечно, они стараются и попросторнее устроиться, но дело даже не в том, что они в принципе ленивые и особо строить себе жилье не хотят, хотя и такой фактор имеет место быть. У них стройматериалов просто не хватает, в особенности дерева, а у нас со стройматериалами не просто хорошо, а великолепно!

Действительно было великолепно, в особенности после того, как Денис выстроил цементный завод уже в Орле. Все необходимое сырье добывалось практически на месте, на противоположном берегу от устья Оцны, а энергии для цементных мельниц в городе хватало. Кроме того, в окрестностях оказалось довольно много качественного «жернового камня», то есть очень прочного песчаника – и цемент там мололи с помощью обычных жерновов. А Лида, начитавшись Брокгауза, совершила путешествие по реке Сосна на предмет обнаружения обещанных «залежей строительного камня». И камень она нашла, причем и «обычный» известняк весьма приличного качества, и травертин. Так как люди привыкли «верить Брокгаузу», Вовка, пока Лида путешествовала, изготовил машину для резки камня (на базе тракторного дизеля), так что теперь большую часть зданий в Придонье строили не их кирпича, а из известняковых блоков – так как машин таких в тех краях работало уже больше десятка. Разве что Лена периодически ругалась, что пилы она к камнерезкам делать не успевает, но это она больше для порядка, чтобы камнерезы все же не ленились эти пилы точить, а не просто меняли затупившиеся на новые. Что же касается светло-бежевого травертина, то им принялись отделывать уже выстроенные здания в Туле, Рязани – а школы им отделывали уже вообще во всех городах…

– Катя, объясни мне, будь добра: ну зачем ты тратишь столько ресурсов на украшение домов? У нас что, строителей избыток и строить нечего?

– Мам, отстань… ладно, слушай. Кирпич в нашем климате, когда осенью долго идет дождь а потом сразу раз – и зима с морозом наступает, сначала намокает снаружи, а потом эта вода замерзает. Да, неглубоко, на пару миллиметров – но через год-два кирпич начинает сыпаться. И чем больше он сыпется, тем быстрее вымораживается на следующий год. Можно дом покрасить конечно, но краска-то через несколько лет тоже разрушится. А травертин полированный – он не промокает, так что отделанный камнем дом так разрушаться уже не будет, а насчет избытка строителей… На самом-то деле этим в основном занимаются старшеклассники из строительных училищ, так что и им практика, и государству прибыток.

– Вот как ты заговорила, за государство, значит, волнуешься. Хотя, пожалуй, ты и права: у нас уже действительно формируется какое-то государство.

– Не какое-то, а социалистическое. Мне Михалыч рассказывал, чем оно от феодального отличается.

– Ну разве что Михалыч…

За лето толпы землекопов насыпали дамбы для первой «орловской» ГЭС, а Ходан успел даже шлюз выстроить с подводным каналом и заложил фундамент здания электростанции. Само здание он собирался достроить зимой, а весной – пустив Оку по практически уже готовому обводному каналу – быстро воздвигнуть и бетонную плотину поперек Оки (первую именно бетонную плотину). На этой электростанции он решил не повторять ошибку, допущенную при строительстве электростанции на Москве-реке, поэтому, закончив все подготовительные работы, к основному строительству не приступал до тех пор, пока Кати не предъявит ему готовый гидроагрегат.

Лемминкейненовна же решила, что ей становиться причиной задержки пуска ГЭС неприлично, так что делать принялась сразу четыре турбогенератора. Места для работы у нее было достаточно: заводу электромашин «по наследству» досталось сразу два цеха переехавшего (большей частью) в Коломну станкостроительного завода, но когда все четыре агрегата были практически закончены, что-то она засомневалась в своих конструкторских способностях. И приехала в Школу проконсультироваться у Михалыча. Тот уже давненько из дому выходил только на крыльце посидеть, да и то – его прямо на коляске выносили четверо взятых им учеников. Но голова у старика оставалась светлой:

– Девушка, ну чего ты мне картинки эти показываешь? Я по ним одно могу сказать: покрашено все неплохо, да и цвет приятный. А давай я хоть Вовку попрошу, он меня к тебе на завод свозит – вот там я машины твои руками пощупаю, понюхаю, послушаю…

В машину он сел сам, а в Туле и сам из нее вылез. Правда потом его по заводу Вова все же в кресле катал – но там он действительно все внимательно осмотрел, вопросов позадавал и Кати, и рабочим. Результаты «инспекции» Кати очень порадовали:

– Девушка, вы, я вижу, уже учителя своего превзошли. Не о чем вам волноваться, все у вас тут сделано правильно. Разве что… на электростанцию, как я понял, агрегаты следующей весной повезут? Так вы распорядитесь чтобы турбины сейчас как следует солидолом промазали, и лопасти турбин тоже. В цеху, конечно, сухо – но в воздухе влага все-таки есть, а по осени и подавно влажновато будет, так зачем металлу-то раньше времени ржаветь?

По дороге обратно в Школу Вова поинтересовался:

– Михалыч, а ты уверен, что для семи метров Кати верно диаметр колеса подобрала? Я прикидывал, она, мне кажется, могла бы и поменьше его сделать.

– Слушай, тезка, только ты Кати своей никогда не говори что услышишь: я в этих турбинах вообще ничего не понимаю. Я по электропередачам специалист, по автоматике управляющей. Ну, еще генераторы и моторы изучал в институте и до сих пор многое забыть не успел – а вот все, что за валом генератора, не изучал. Мне говорят, что мотор на сто киловатт – и я просто верю, потому что не разбираюсь в них. Говорит Кати что турбина на два с лишним мегаватта… Я не проверять её в Тулу поехал, а успокоить, а еще больше себя. Теперь – спокоен, не останетесь вы без электричества. А два мегаватта турбина даст или полтора, или вообще мегаватт – это уже неважно. Мало будет – она же еще поставит.

– Это да, она на Зуше уже три мегаватта поставила. И на Москве больше трех. Правда у нее всегда турбины получались с избыточной мощностью немного.

– А генераторы я посмотрел, они и в самом деле по два сто. И побольше даже дать могут, я с рабочими говорил, у них провод с приличным плюсовым допуском ставился. Так что если ты говоришь, турбины с запасом мощности… Я тёще твоей говорил и тебе повторю: для счастливой жизни нам нужно иметь киловатт на человека. А у Кати в цеху стоит сохнет сейчас счастливая жизнь для восьми с половиной тысяч человек и еще столько же в работе. Говорит, что на все три плотины она генераторы уже к весне строить закончит. Может и не врет…

– Закончит, никуда не денется. Олех сейчас с тёщей уже почти договорился что на Яйве еще одну электростанцию ставить будет. Но там ущелье выше по течению подходящее, он плотину больше двадцати метров ставить собирается, а для этого турбины нужны уже другие. И генераторы, наверное, тоже: Олех расчеты прислал на двенадцать мегаватт станцию ставить.

– Совсем неплохо, растет парень. Кстати, а что там за двухполюсник в цеху-то стоял?

– Саша Гаврюшина котел построила на сорок атмосфер, а я под него паровую турбину сейчас заканчиваю, мегаваттник на электростанции Тульской к Новому году поставим. Тёща сказала, что в через год надо четыре таких для тульских заводов сделать, вот я и решил заранее один сделать чтобы все болячки на нем отработать.

– Ну ты меня окончательно успокоил: вы теперь и без меня без электричества не останетесь. Ладно, я тут вздремну по дороге…

На следующее утро Михалыч не проснулся. Лариса, прибежавшая вся в слезах к Марине, сквозь рыдания лишь повторяла:

– Он знал, он знал… Не надо было ему в Тулу ехать!

– Золотко, ему же семьдесят восемь было, он после инфаркта, как ни крути, семнадцать лет продержался. И столько успел сделать, для всех нас сделать! Сейчас я тебе попить сделаю, только ты все выпей…