Гильдия Злодеев. Том 1 (СИ) - Ра Дмитрий. Страница 17

Короче, после того, как Костя связал свою душу с анклавом, он понял, что просчитался... Он думал, что быстро накопит сил и «что-то сделает», чтобы вернуться в мир живых, но получил только хрен без масла. Без тела энергия копилась в тысячи раз медленнее, а его душа стала со временем отторгаться из этой реальности. Ей нужна была жизненная сила. Поэтому Кости пришлось на ходу изворачиваться. Он стал отдавать в аренду свой анклав, взамен чужой жизни. Как он это описывает: заселять в себя паразитов ради тусклого и взаимоневыгодного существования.

— Стоп-стоп-стоп. Жизненная сила и энергия — это разные вещи?

— Хвалю, мастер. Вы отлично цепляетесь к словам для человека не из этого мира. Да, это разные вещи.

— Жизненная сила же есть у всех? У этих... как их... магов и обычных людей. Верно?

— Я знал, что не просчитался, выбрав вас, мастер. Намного веселее с теми, кто умеет не только слушать, но и слышать. Вот вам награда за внимательность: да, я заключаю контракты только с магически одаренными, потому что их жизненная сила полна энергии. Или эфира, как вам угоднее. Не переживайте, это никак не повлияет на ваше безусловное магическое могущество хе-хе... Вы являетесь просто проводником этой энергии для меня. Больше ничего об этом не скажу. Слушайте дальше...

Энергия? Эфир? Интересно... Получается, что Костя может заключить контракт с кем угодно? Но если он сделает это с обычным крестьянином, то не накопит эфир. Это как работать на дядю за еду. Сытый же, че еще надо, скотина?

Продолжаю слушать.

— Сложность, которую я еще не решил, мастер, заключается в том, что накопление эфира длится очень долго. Вот уже семь тысяч лет я по крупинкам ее собираю, но, как говорится, хватает лишь на хлеб с солью. А надо мне, вследствие коварства и жадности, ОЧЕНЬ много.

— Для чего копишь?

— Разумеется, на свое воскрешение, армию мертвецов и захват этой реальности, мастер. А если после этого что-то останется, сниму самую лучшую проститутку в столичном борделе, превращу ее в высшего лича и заставлю взять в...

Резко перебиваю:

— Ты всегда такой несерьезный, когда не хочешь на что-то отвечать?

— А вы всегда такой серьезный, когда речь идет о распутных умертвиях? Вы только представьте. Она сделает всё, что прикажете, ничего не почувствует и не поймет. Прикажете кричать, будет кричать и стонать. Не отличить от реальных стонов удовольствия. Прикажете вырвать себе кишки и натереть между...

— Хватит, твою мать, — недовольно морщусь я. — Я не хочу слышать эту хрень. Ты полный псих. Теперь я понимаю, что происходит с мозгами за семь тысяч лет.

Хоть убей, но я вижу ехидную улыбку на черепе. Без понятия, как это возможно. Правда.

— О, а я зато теперь понимаю, какие у вас любимые темы, мастер. Ханжа, значит, да? Высоконравственные принципы? Тонкая натура с навязанной обществом моралью? А может... детская травма на почве прелюбодеяний или личностных взаимоотношений с ровесниками или родителями? Или вы чувствуете себя лучше, осуждая чужие пороки, но не замечая своих? Тема извращений вызывает у вас острый прилив негодования?

Не отвечаю. Апатично смотрю на череп. С кем же я связался...

— Жаль, мастер... Я надеялся, что с вами придется попотеть. Но, как всегда, я узнаю САМЫЕ любимые темы своих хозяев в первый же день контракта.

Так, ясно. Костя неисправим. Говорят, после тридцати лет невозможно изменить характер. Что уж про семь тысяч говорить.

Просто отмахиваюсь от болтуна, сажусь на каменную лавку.

Что из историй извращенца правда, а что ложь — неизвестно. Возможно, он их рассказывает всем любопытным контрактникам, которых считает «достойными их услышать». Не удивлюсь, если он всё сочинил для таких дотошных, как я. Или вообще каждому рассказывает совершенно разные байки.

Осматриваю унылую и мрачную пещеру. Только сейчас замечаю одну странность.

— Кстати, а куда делся труп старика? — смотрю в сторону, где должен был лежать некромант.

— О, — почему-то радуется череп. — Вы еще не заметили?

— Заметил. Отсутствие вонючего трупа.

За тридцать часов он уже должен начать попахивать. Значит, его не спрятали где-то поблизости.

— Направо гляньте, мастер. Снизу, чуть левее...

Напряженно всматриваюсь в указанную сторону.

Ох, ты ж...

— Красиво, правда? — благоговеет Костя.

В темном углу, на самой неприметной полке стоит большая стеклянная емкость с формальдегидом. А в ней плавает... башка старика-некроманта. Язык вывален, глаза смотрят в разные стороны.

— Какая мерзость, — морщусь я. — Как ты это сделал? Ты же череп.

— А я не говорил? Если я ни с кем не заключил контракт, то могу самостоятельно проводить в анклаве некоторые косметические изменения за свой скромный счет. В рамках всяких мелочей, разумеется. Но не тревожьтесь, мастер. Сейчас вы тут хозяин и я ничего больше не смогу менять.

Вот ведь чертяка хитрая. Не сможет менять? Или не будет? Это разные вещи.

— Ясно... А ремонтом тут заняться можно? Меня эта некромантская атмосфера угнетает. Эти плавающие в рассоле... уродства. Зачем они тут?

— Просто вы еще молодой, мастер. Брезгливый. Если будете заниматься некромантией, то вскоре вонь кишок и вид перегнивших селезенок будут вызывать у вас сладкую улыбку. Что касается, как вы говорите, ремонта. Да, это возможно. Но есть пара условий. Всё, что вы тут видите — моё. Гомункулусы и манускрипты находятся тут со времен, когда я еще был жив. Вы, конечно, можете все это трогать своими... чистыми ручонками и переставлять, как заблагорассудится, но выбросить или уничтожить не сможете. У анклава есть память на первоначальную планировку и некоторые мои личные вещи. Как только вы с девкой покинете анклав или мы расторгнем контракт, он примет свое первоначальное состояние, — Костя делает паузу, голос становится пресный. — А если уж захотите кардинально изменить эту прекрасную обитель смерти и превратить ее в эльфийский сад — пожалуйста. За ваш счет — любые прихоти. Какая-нибудь отбитая бригада гномов может и возьмется за это дело за пару миллионов золотых и половину вашей жизненной силы за их пребывание. А еще за мебель, инструменты. Все это имеет цену по весу. Но сразу предупреждаю — мне это не нравится. Чем больше существ знают об анклаве, тем меньше наши возможности развлечься. Если вы захотите сделать что-то подобное, — голос Кости становится неприятным. — Советую после всех дел убить таких работников. Так делали некоторые мои предыдущие хозяева.

— Ты же говорил, что убить тут нельзя?

— Не разочаровывайте меня, мастер. Что мешает гномов вытащить из анклава и убить снаружи? Или отравить пивом с крысиным ядом?

Моя «черная» душа оживает:

— Хм... Получается, что при особых обстоятельствах я могу убить любого? Нужно лишь заставить прикоснуться к черепу, а уж потом...

— Наконец-то сообразили! Мои поздравления! Теперь вы поднимете, какое смертоносное оружие получили за столь низкую цену? Осталось только им правильно воспользоваться. Убивайте всех, мастер! Сотни, тысячи, миллионы жизней! Ах, былая молодость...

Судя по всему, Костя замечает на моем лице торжествующую улыбку:

— Не спешите радоваться. Далеко не каждого вы запихнете в анклав, как эту девку. Почти все важные особы пользуются защитными артефактами. В лучшем случае с такими при контакте с черепом-катализатором ничего не произойдет, а в худшем, мою магию почувствуют и тогда все... вам конец.

— И тебе, ага.

— Катализатор неразрушаем. А если меня засунут куда-нибудь поглубже и надолго... Ну что ж... я видел столько эпох, что одной тысячью лет меньше, одной больше — неважно. Время для меня давно не преграда.

— Вот зашвырнут тебя когда-нибудь в жерло вулкана или океан, по-другому запоешь.

— Поверьте, мастер, вы не первый такой умный. За пределами анклава я не беспомощный. Очень медленно, но верно, катализатор выловит из океана какой-нибудь рыбак. Или выкопает в огороде крестьянин. Я не пропаду...