Дым (СИ) - Саммер Катя. Страница 29

Леди из меня, конечно, никудышная, но зато Дым искренне и раскатисто смеется. Я люблю его такой смех, сердце замирает.

— Хозяин — мой должник.

— Ты и его спас из горящего здания? — не узнаю свой голос. В нем прорезаются игривые нотки.

— Нет, помог с интерьером, когда подрядчик кинул. В очень сжатые. Он оценил жест. Теперь у меня пожизненная скидка, которой я никогда не пользовался.

— С интерьером? — Я оглядываюсь вокруг. — А с чем именно?

Мне интересно все, что касается Дыма.

— Если обратила внимание, внизу буфеты стояли для хранения вина. — Киваю бездумно. — Там еще шкафы деревянные, тумбы под кассовые аппараты.

— Правда? — На самом деле, я ничего не разглядела, потому что все показалось волшебным. — У тебя золотые руки.

Он опускает эти самые руки на спинку кресла и подзывает меня.

— Присядем?

— Угу.

Видимо, сегодня так и будет складываться наш диалог.

Повисает молчание, я нервно перебираю пальцами салфетку. Как раз когда думаю, чем бы заполнить тишину, которая сбивает с толку, появляется официант. И я так сильно радуюсь, что Дым косо на меня смотрит.

Просто парень оказывается моим хорошим приятелем. Мы работали вместе, когда я была беременна Лисой. Это я напрягшемуся Феде и рассказываю, после чего выбираю «нормальную человеческую еду по адекватной цене». Такая тут тоже есть, но без помощи я бы не справилась. Названия, как специально, зашифрованы, и не догадаешься, что это простая говядина.

Посмеиваюсь над шуткой старого знакомого и ловлю тяжелый взгляд серых глаз. Дым отчеканивает заказ и просит лишний раз нас не беспокоить, а я благодарю Юру и запиваю смущение вином. Он бы так просто и не пришел, здесь специальные кнопки для вызова официанта.

— Может, для начала? — Дымов поднимает бокал, в который я уже вцепилась зубами, и я краснею пуще прежнего.

— Конечно, — соединяю их с хрустальным звоном. — А вино…

— Презент от хозяина.

— Я хотела сказать, очень вкусное, — выдаю тише и чуть виновато улыбаюсь Феде, после чего он тоже заметно расслабляется.

— За прекрасный вечер в прекрасной компании.

Смущение перетекает в жар и тот спускается ниже вместе с вибрирующими нотами в его голосе. Мы оба ходим по тонкой грани, даже когда просто беседуем ни о чем. Хорошо, что очень скоро приносят еду и не приходится гадать, чем занять руки. Я отрезаю тонкий ломтик мяса, который уже скоро тает во рту, а Дым вдруг быстро меняет тему с девочек, которые присылали фото и видео отчеты из дома.

— Ты сказала, вы работали вместе с этим парнем. Когда ты была беременна. Это не слишком?

Я пожимаю плечами, не собираясь ничего скрывать. Вино слегка развязывает язык и придает храбрости. А еще от него пекут губы, на которые пялится Дым

— Да, до шести месяцев живот был почти не заметен. Я чувствовала себя нормально, только… — фыркаю, потому что от одного воспоминания плохо становится, — тунец! Как же меня воротило от тунца, а он был почти в каждом блюде! Ужас. Помню, заходила на кухню, и сразу сводило живот.

— А потом? — Дым делает глоток красного вина и улыбается мне, чтобы отвлечь. Только я раскусила его, вижу, как поджимает губы и врет.

— Потом я перепутала заказы и… неважно. Со мной попрощались, но я еще какое-то время убирала в квартирах. Деньги были очень нужны.

— А что насчет отца Лисы? — вижу, с какой осторожностью Дым задает вопрос, и ценю это, но прошло достаточно времени, чтобы разговоры о Матвее чем-то меня задевали.

— Его нет и никогда не было в нашей жизни. Он исчез до того, как я узнала о беременности.

— И не пытался…

— Не пытался, — отвечаю чуть резче, чем хотелось бы. Просто плохо справляюсь с эмоциями, которые касаются Лисы. — Мы ему не нужны.

— Значит, он дурак, — подытоживает Дым, и у меня озноб по коже от его тона.

Каждый звук пронизан злостью и отвращением. Я почти задыхаюсь, не дышу. В глазах Дыма настоящий пожар, и не будь между нами столика… Но он есть, и мы продолжаем ужин и разговор о моей новой работе.

— Возьмем счет? — спрашивает спустя какое-то время, возвращая в реальность, где тарелки опустели, а вина осталось на пару глотков.

— Возьмем, — отвечаю я, пытаясь скрыть разочарование.

Федя расплачивается и не дает шанса заглянуть в чек. Юра прощается со мной куда сдержаннее, чем здоровался. Зато Снежана провожает все тем же хищным взглядом. Только сейчас я смелее благодаря вину и, одевшись, могу взять Дыма под руку.

Мы выходим на улицу, а я успеваю лишь глотнуть свежего воздуха, который покалывает щеки, и подумать о том, что совсем не хочу заканчивать этот вечер, когда слышу шепот над ухом.

— Хочешь прогуляться?

— Хочу.

Очень, очень хочу.

— Не замерзнешь? — Он кивает на тонкие колготки, а я яростно мотаю головой и кручу в руках теплую шапку. С губ слетает нервный смешок, и мы вместе хихикаем, пока идем к машине.

Сейчас мне так нравится — быть близко к нему, с ним.

Далеко мы не уезжаем, Дым тормозит прямо в центре набережной и почти сразу выбирается из машины. Я так спешу освободиться от ремня, который зачем-то пристегнула, что, открыв дверь и выскочив, тотчас спотыкаюсь о бордюр. А Дым ловит меня. Держит крепко за плечи и мотает головой, будто ругает без слов. Но от этого не становится больно и неприятно. От заботы не может быть плохо, а сейчас он именно это делает — заботится.

Только все невинные мысли о Дыме вдребезги разбиваются, разбегаются, вылетают из головы, когда Дым притягивает одним резким движением и целует меня.

Он выдыхает, я слышу. Дым выдыхает, будто давно хотел это сделать. И я, я тоже!

Целую взапой, скребу короткую щетину. Он втягивает нижнюю губу, а я кусаю его. Прямо на ветру, позабыв о холоде, потому что ощущаю жар горячего языка. Дым целует глубоко, чувственно. Такие поцелуи нужно запрещать, за них нужно сажать, потому что так целоваться просто незаконно! У меня подгибаются коленки, когда он сильнее давит на затылок, шею. Но я ощущаю разницу — этот поцелуй отличается от того, прошлого. Там была лишь одна похоть, а здесь…

Дым отстраняется через пару мгновений или минут и обводит большим пальцем мой рот, стирая влажные отпечатки собственных губ. Я смеюсь, не в силах сдержаться.

— У меня есть помада, не обветрю их.

— Умница, — прислонившись лбом к моему, произносит особенно мягко и еще раз коротко целует в кончик носа.

Он берет за руку и ведет вдоль освещенной красивыми огнями аллеи, а я пытаюсь принять настоящее. Потому что все это слишком похоже на сказку: свежий запах реки, приятная музыка, полная луна и огни теплоходов. Я бывала здесь с Лисой, но днем. Днем, конечно же, все иначе.

— Так о чем ты хотела поговорить?

Черт. От неожиданности сжимаю его пальцы сильнее, Дым оборачивается. Сейчас не время и не место, чтобы поднимать острые темы, можно наслаждаться моментом, не думая ни о чем, но… я не могу.

Серые глаза вселяют уверенности, и мне кажется, что вместе мы сумеем разобраться во всем. Я ведь была откровенна с ним за ужином, почему бы ему не ответить тем же?

— Я хотела узнать, — набираюсь смелости и отрываю взгляд от асфальта, — как ты переживаешь все это.

— Все это, — повторяет, пробуя на вкус, хмуря брови, — это что?

— Твой отец, — говорю, или это вино за меня говорит. — Как он вообще? Как ты? Ты ведь все время молчишь.

— Потому что он без изменений, — каменеет голос. — Если не будет хуже, мы сможем забрать его, но жить ему останется не дольше пары месяцев.

Ауч. Звучит хлестко. Дыму не нравится раскрываться, но можно же взорваться, если держать все в себе и переживать в одиночестве.

— Я понимаю, тебе трудно. Просто ты должен делиться…

— Никому я не должен. Я все сказал, что еще ты хочешь услышать? — он злится, резко останавливается, будто ноги приросли к земле, отпускает мою руку, и мне становится холодно.

— Как ты после пожара и…

— Хоть ты мне голову не лечи, а? На работе хватает, — психует и уходит вперед.